Последние

Сияние его доспехов играло с насмешливым, еще не ведающем о грядущем закате, солнцем.
Ее «улыбка» вплелась в звенящее напряжение. Он обернулся, ответил. Согревающий залп влился в пучки лучей. Она закрыла глаза, медитативно-растягивающе зависая в нескольких сантиметрах от поверхности земли.
Саэйе хорошо. Ведь Данимар здесь.
«Мы умрем», — негромко произнесла она, ощущая выемки и зазубрины «направленной» мысли: смесь удивления и фатализма.
«Да, Саэйя», — просигналил он, проглоченный стопкой рыжих квантов.
Он так красив, — печальным любованием отметила она, сжимая унизанные кхайдариновыми перстнями пальцы в кулаки. — Настоящий Воин-Протосс.
(мы умираем)
Тоска надвинулась неумолимая, будто закат. Капли кровянистого солнца упали на него, нее, на несколько фотонных пушек, застывших в потрескивании щитов, на одинокий Пилон и заброшенные Архивы Темпларов.
Саэйя «прислушалась» к сознанию тех, кто сейчас дрался за каждую микрону на другом конце Аиура — огромной планеты, неспособной все же защититься от вторжения космической чумы.
Она вздрогнула. Багровый живой ад щелкал челюстями, отравленной слюной гидралисков и гвардианов, щупальцами, клешнями, удушающим крипом — проникал в Аиур, чавкающе высасывал жизнь.
«Данимар, Зерги скоро будут здесь», — прошептала она.
«Я… знаю», — менее чуткий, чем Темплар-Саэйя, Данимар тоже жадно цеплялся за информацию. И лужица боли, тинно-плесневелая, не отражающая — растекалась в обоих.
«Наш последний вечер, Данимар», — снова проговорила она. Остаточный зигзаг ультрафиолета преломился в Пилоне и плазма-щите Зелота.
«Да, Саэйя», — он опустил голову.
«Данимар… Ты ведь не теряешь Веру?» — предсумерки — изнанка галлюцинаций. Сомнений. Ее искусство, ее цепочка с скользкими звеньями.
«Веру?.. Я же „фанатик“… только вот наш мир умирает, мы лишились всего… Мы — величайшая раса Галактики?.. Почему же мы настолько…»
«…Проигравшие?» — она виртуально пережала его мыслепоток. Соскользнуло, подобно неловкому ушибу. Она зажмурилась. — «Нет, Данимар, никогда не говори так. Край Кхала — это хорошо, правда?»
«Наверное. Я не боюсь смерти… своей, но я не хочу, чтобы Аиур…», — Данимар запнулся, выкладывая ракушечную дорожку слов. — «Чтобы Аиур и ты погибли. Не хочу!»
Саэйя кивнула. Аналогично. Купить его жизнь — ценой своей.
Аиура — обоими…
«Сегодня закат светлый — дождя не будет», — она снова улыбнулась, мелкие крупинки ее алогичной радости рассеялись в плотной атмосфере. Сумрак и прохлада дохнули, заявляя о своих правах.
Ночью краски меркнут, а холод сковывает.
Саэйя поежилась.
«Я замерзла, Данимар!» — пожаловалась она.
Он рассмеялся: то ли искорка семян ее улыбки прилетела, то ли… Саэйя — воплощение серьезности и загадки, с налетом мрачности. Странная каста — Высшие Темплары…
…Но она — ЕГО Саэйя.
Данимар обнял ее. Теплый доспех-симбионт соприкоснулся с ее плечами. Ее чересчур громоздкое для хрупкого тела ритуальное облачение немного мешало, но они — Протоссы и чувствуют друг друга.
(друг для друга)
Разумом. Волей. До предела.
«Это наша ночь, Данимар».
«Да, Саэйя».
Только не говори: прощай. Никогда.
Наша ночь… последняя ночь…
Только не говори прощай.
Влюбленные обреченного мира — щемящий диссонанс несправедливости.
…Зерги пришли на исходе мрака, в дрожащий предрассветный час росы. Разорвали мучительное, надрывное наслаждение двоих.
Бесшумные стражи крохотной базы — фотонки заговорили первыми. Данимар призвал оба пси-лезвия, ринулся в гущу безобразных тварей, круша бронированные панцири зерглинов, словно картон. С десяток растерзанных трупов валялись уже у ног «фанатика», но бесконечная череда лингов прибывала и прибывала. Саэйя швырнула псионик-шторм во врагов, образовав зияющую проплешину в шевелящейся корке. Новый залп молний уничтожил выводок муталисков. После двух часов непрерывной битвы щиты Данимара погасли, он едва держался на ногах. Изредка слепящей лже-надеждой расцветало поле шторма. И гасло. Силы Саэйи отнюдь не безграничны.
Теперь два Протосса стояли прижавшись спиной друг к другу, среди уродливых выростов — обломков пушек и Пилона, безнадежно отбиваясь от орды Зергов.
(защитить Архивы…)
(защитить Аиур…)
Темно-холодная, будто небо полуночи, кровь стекала по искалеченным телам. И Зелот и Темплар смертельно ранены.
Но они держались.
«Мы ведь вместе, правда?»
«Да…»
Ну и что? Ведь…
Отчаяние извергнулось пустынной бурей, подмешав в сияние глаз Темплара беззвучные рыдания.
(За что?.. Аиур, дом мой, дом предков моих и любви моей, почему в руинах ты?.. Сердце мое, о Аиур, — вырвали тебя… Ничего, ничего не осталось…)
Игла гидралиска вонзилась ей в ключицу, брызги почти черной венозной жидкости запрокинулись на Данимара, вскрывающего пси-кинжалами очередного зерглина.
«Саэйя…?»
«Данимар… Прости…»
«Саэйя?!»
Он успел оглянуться и узреть в искореженном, растворяющемся голубой вспышкой, теле:
«Я люблю тебя, Данимар!»
(я люблю… Саэйя…)
«За Аиур!»
(Рассвет не оживит его. Ни ее… все мертво…)
«За Саэйю!»
Одновременно шесть гидралисков выстрелили в Зелота: Данимар вгрызся обоими пси-мечами в плоть убийц Саэйи.
А потом — еще один ирреально-индиговый, больной, агонизирующий всполох…
…Рассвет лениво, серо и бездушно выплевывал хмурые крючья освещения. Пепел валялся у ног солнца Аиура, пепел и смрад сокрыли лик некогда прекраснейшего из миров.
И все-таки…
И все-таки «Прощай» так и не прозвучало.