Свет в ночи

Часть 1. Свет в ночи

Он увидел ее во время одной из атак на лагерь проклятых инопланетян. А увидев однажды, сразу понял: она не такая, как все. В ней было что-то…Что-то неуловимое, но притом неописуемо прекрасное. Нет, она не была потрясающе красива — во всяком случае, на его вкус — но привлекла его внимание именно красотой, скрытой красотой своей души. Кажется, только он заметил ее.

Позже удалось узнать имя — Елена. Так ее звали солдаты из отряда. Он не знал (да и не мог знать), что обозначает это имя, но почему-то про себя нередко называл Елену Своим Светом.

Сначала он видел ее только во время сражений. Заметив Лену, он замирал на месте, за что остальные воины считали его трусом. Но это ничуть не волновало его. Со временем он стал скрытно пробираться к ее казармам и долго, часами, ждал, когда Лена выйдет на улицу. Эти мгновения составляли счастье и смысл его жизни.

А потом все кончилось — так же неожиданно, как и началось. Во время крупного сражения между людьми и зергами на Елену напал гидралиск. Всего один удар мощной конечности — и человеческая жизнь оборвалась.

Он бросился на убийцу возлюбленной, но кто-то из призраков успел первым. К тому моменту, как несчастный влюбленный пробрался к трупу девушки, битва уже отодвинулась, оставив на поле разорванные когтями и пулями тела.

Да, Лена была мертва. В первый и последний раз он видел ее так близко, но теперь, когда сердце перестало биться в ее груди, она уже не была так прекрасна. Казалось, смерть затушила внутренний свет девушки.

Шатаясь, он побрел к окруженному стеной бункеров лагерю. Да, жить теперь было незачем.***

Мартин Ламберт вскинул автомат, прищурился и через секунду нажал на курок. Вспышка прорезала темноту ночи, длинная очередь пронеслась над землей и впилась в тело врага. Проклятая тварь упала замертво.

Однако Мартин не сразу опустил оружие. Несколько мгновений он вообще не мог пошевелиться. Его мучило то, что он увидел в нечеловеческом взгляде зерглинга: боль, отчаяние и… да, солдат готов был поклясться, что в них было чувство неразделенной любви и горе мучительной потери.

Встряхнув головой, Мартин расслабился. Нет, ему показалось. Усталость дает о себе знать. Ведь эти твари, зерги, абсолютно не способны испытывать подобные чувства. Они — не люди!

И солдат стал насвистывать какую-то незатейливую мелодию. А ОН лежал с открытыми глазами, в которых не было ничего, кроме вечного покоя.… Теперь он больше не будет мучиться. Теперь они будут вместе — лишь он и Его Свет, по ту сторону ночи.

Часть 2. Смерть за жизнь
Воин был сейчас один. Он был молод, и поэтому недостаточно опытен и внимателен. Вместо того, чтобы осматривать окрестности внимательным взором, воин наблюдал закат. Это зрелище всегда завораживало его вне зависимости от того, на какой планете он находился. Впрочем, ввиду своей молодости он успел побывать всего лишь в нескольких мирах.

Все это время ему везло. Даже когда приходилось вступать в бой, этот юный воин всегда отделывался легкими ранениями, которые быстро заживали. Но теперь, видимо, везение кончилось — недалеко притаился враг, жестокое смертоносное существо. И оно наблюдало не за закатом, а за незадачливым противником. И вскоре бросилось вперед.

Однако что-то — то ли предчувствие, то ли вмешательство вездесущего командира — спасло юного воителя, заставив обернуться. В голове пронеслись мысли: «Враг! Убить! Разорвать!» Нельзя было с точностью сказать, чьи они — его собственные или же командира. Но он не сомневался, что так и поступит.

Нападавший оказался необычайно глупым. Он мог издалека, не раскрываясь, убить противника, но зачем-то решил подобраться ближе. И жестоко поплатился за это — острое оружие пропороло глубокую рану на животе, и он упал, хрипя и выплевывая кровь. Теперь смерть, казалось, была неминуема, но…

Воин был юн. И он всегда верил командирам, говорившим: «Наши враги жестоки, коварны и сильны. Поэтому и мы будем жестокими!» Но теперь голос в голове молчал, и юнец осматривал свою добычу. В тускло светящихся глазах не было жестокости, нет! Не было коварства, злости… Лишь страх. Существо не хотело умирать. И это было так естественно, так понятно! Но ведь командиры всегда утверждали, что противникам неведом страх, они живут лишь жаждой убийства!

— Да ты ведь совсем детеныш, — внезапно догадался незадачливый победитель. — Ваша раса действительно жестока, раз в бой посылают таких малышей… — он как-то не подумал, что и сам вполне подходит под такое определение — «малыш». Протосс, которому не исполнилось сотни лет, считался еще ребенком.

Жалость, жалость к вечному врагу своей расы шевельнулась в сердце молодого зилота. Он поднял достаточно тяжелое, но еще маленькое — по меркам гидралисков — тело побежденного и понес… Понес к вражеской базе, чтобы кто-нибудь из других протоссов не наткнулся на это несчастное дитя враждебного народа и не убил его.

***

Тот случай навсегда изменил жизнь гидралиска. Да, в бою он не мог ослушаться повелителя. Но как только сражение заканчивалось и приказы в голове затихали, он начинал ползать по полю и… и мешать своим собратьям радоваться победе, разрывая тела живых еще врагов. Неизвестно, сколько протоссов были обязаны ему жизнью. А гидралиск всего лишь отдавал долг…

И вот в очередной раз шум сражения смолк. Он не знал, победили они или проиграли. Повелители никогда не докладывали своим солдатам о исходе сражения. Но, видимо, все-таки победили: не протоссы бегали по полю, добивая уцелевших противников, а зерги. И гидралиск в очередной раз бросился туда, где вот-вот должно было произойти убийство.

Три его здоровенных собрата окружили одинокого протосса, который продолжал сражаться. И гидралиск узнал его. Это был тот самый воин, что спас его тогда, давным-давно! Гидралиск бросился вперед, желая защитить своего спасителя, не дать убить его… Но другие зерги не собирались слушаться его.

Тогда он бросился на своих братьев. Он плевал кислотой и ядовитыми шипами, бил своими острыми конечностями тех, с кем раньше сражался бок о бок. Тех, кто так и не пожелал стать ему друзьями… И он справился. Он смог убить всех троих. Но протосс… Протосс был мертв. Кто-то из тройки врагов ухитрился-таки пробить сверкающие доспехи, а вместе с ними — грудь воина. И гидралиск не просто зашипел, а взвыл — от скорби, неописуемого горя. Ведь он потерял единственного друга, единственного, кто понимал его.

Темный храмовник невидимой тенью выплыл из ночи и одним ловким ударом распорол брюхо гидралиска. Когда тело проклятого зерга осело на землю, протосс осмотрел место драки. Да, неплохо сражался этот зилот, даром что кхалай! Троих огромных тварей убил, да и четвертую так сильно изранил.

Храмовник уже стал уходит прочь, когда что-то его насторожило. Он обернулся… Странно, но края ран всех троих зергов не были обожжены, как будто нанес их не клинок протосса, а коготь гидралиска. Неужто… Да нет, этого не может быть! Хотя почему бы и нет? Тупые твари могли просто подраться из-за добычи. Изверги!

И темный храмовник в гневе покинул поле боя. А рядом с мертвым зилотом лежал гидралиск, всегда плативший жизнью за жизнь, и в «благодарность» получивший смерть.

Часть 3. Неспособные понять
Неожиданный звук откуда-то сбоку заставил стоявшего на посту быстро обернуться… И тут же замереть, столкнувшись лицом к лицу с ужасной тварью. Существо вдруг открыло пасть:

— Не убивай! Там-мой-друг. Отпусти-прошу-мир! — зашептало создание. Оно верило, что враги на самом деле не бессердечные уроды, что они могут понять… Однако это существо не учло одного — они не знали языка своих противников. До недавнего времени, по крайней мере — ведь эта лаборатория, напичканная всякой гадостью, активно разрушающей природу планеты, как раз и занималась исследованием инопланетной расы, изучая захваченные в плен особи. Но то ли раскрыть тайны общения чуждых существ им еще не удалось, то ли о результатах экспериментов рядовым солдатам не сообщали, и стоявший на посту наконец очнулся от охватившего его чувства ужас и спустил курок.

Зерглинг заверещал и упал замертво. Леонид Лесницкий откинул забрало защитного шлема и смахнул со лба пот. Ну и напугала же его эта гадость! Кроме того, Леонид готов был поклясться, что в устрашающем шипении ему почти удалось разобрать слова — а это уже явно попахивало сумасшествием…

Бывший солдат срочной службы, Лесницкий теперь быстро взбирался по лестнице чинов: специалистов-паранормов такого ранга в армии очень ценили. Неожиданно проснувшиеся — ученые говорили, что от пережитого стресса — способности помогли ему в кратчайшие сроки добраться до звания майора. Но он ни с того ни с сего вдруг подал командованию рапорт об отставке. В графе «причина» числилось: «В связи с повышенным психическим напряжением часто не могу контролировать свои поступки во время боя.» Его не хотели отпускать, но и оставлять на ответственной должности Леонида было нельзя. В конце концов удалось найти компромисс — Лесницкого перевели в тренировочный лагерь для молодых солдат с паранормальными способностями.

Леонид Лесницкий наконец нашел свое место в жизни: женился на любимой девушке, завел ребенка… Вот тут-то и началась у него настоящая паника. По мере того, как чадо подрастало, излучение его мозга все больше и больше напоминало майору те мысли… нет, не мысли, скорее — образы, из-за которых он и ушел с активной военной службы, хотя мог бы добиться на этом поприще весьма впечатляющих успехов. Те образы, которые он всегда «считывал», но никогда не мог понять, расшифровать. Те образы, которые излучали жуткие инопланетные твари, зерги.

Впрочем, со временем все пришло в норму. Ребенок стал старше, и теперь он мыслил уже как вполне разумный человек, никаких сумбурных аморфных понятий в его голове уже не было. Но Лесницкий так и не успокоился. Он неоднократно оказывался рядом с маленькими детьми и всегда ощущал одно и то же.

До конца жизни Леонида мучила безумная догадка: «А что, если зерги тоже разумны? То же мыслят, но не как мы или протоссы, а как маленькие дети, не осознавшие еще своей принадлежности к человеческому роду? А мы просто не способны понять их?!»

Леонид Лесницкий прожил долгую мирную жизнь на одной из человеческих планет. Когда он, будучи уже древним стариком, умирал в своей постели, вокруг собралось много близких людей — детей, внуков, правнуков. И все они были поражены последней фразой, которую он произнес перед смертью. «Неспособны понять.»