Жертва

Наконец, я тебя поймал. Я смотрю на твое барахтающееся в путах тело, все еще сопротивляющееся неотвратимому року. Если раньше ты мог надеяться на то, что тебя спасут или что ты сбежишь — то теперь твой разум поглотили отчаяние и страх. Ты не показываешь этого, но тебе очень страшно и очень… больно.

Я смотрю на тебя и вижу того, кто силен, храбр, но совершил много ошибок. Одна из них — контакт с разумом гибрида. Ты ведь не знал, что у них есть связь со мной… И теперь я почти подчинил тебя; но ты сопротивляешься, до конца сражаясь за свою маленькую жизнь, за свою израненную душу, не желая переходить к новому существованию.

Ты сильно мне мешал своей деятельностью. Ты совершил много непростительных деяний, и я не могу позволить тебе уйти безнаказанным. Равно как не могу позволить тебе уйти вообще — ты слишком ценный трофей. Даже нет — бесценный.

Ты внемлешь мне, дрожишь, но не сдаешься. Я рядом — и мое присутствие внушает тебе ужас и отвращение. Ты говоришь что-то вроде того, что я абсолют зла и так далее по списку. Смех сдавливает мне горло, и я не сдерживаю себя. Неужели выражение своего мнения — это зло? Неужели остальные, «настоящие», Зел-Нага тебя устраивают? Они хотели лишить вас истинной сути, вашей самобытности. Они хотели сделать из вас нечто иное, лишив вас ваших старых жизней. Они хотели сделать из вас себя.

Однако, они не смогли вас объединить. Вы — дефект системы, изъян идеальной идеи. Вы несовместимы друг с другом. Разве ты не заметил, что гибриды, точнее, их «составные части» уже неотделимы друг от друга? Потому что это уже не гибриды. Это те, кто должен был стать новыми Зел-Нага. Новыми Учителями, новым циклом. И моими лояльными помощниками. Но вместо того я получил отвратных тварей, годящихся только для сбора энергии.

Вы ошибка, и были ею с самого начала. Я даже не упоминаю примитивных терран, которые ни на что не способны. Они лишь рабочая сила, слабая, недолговечная, но многочисленная.

Ты слушаешь, все, до последнего слова. Ты молчишь, затихнув, видимо, слишком задумавшись о том, что мы в вас ошиблись. Но потом ты произносишь ту фразу, что заставляет меня сначала остолбенеть, а затем прийти в ярость.

Мы можем быть ошибкой, но ты не имеешь права нас уничтожать.

И затем ты начинаешь что-то яро доказывать, рваться ко мне, но я не слушаю. Меня удивила твоя самоотверженность, твоя храбрость, ты смог сказать мне это в лицо. Единственный осмелившийся бросить мне вызов примитив… но это не помешало мне прогневаться и резким ударом когтями причинить тебе боль. Ты дернулся, опустил голову и замолчал. Синеватая кровь тонким ручейком полилась из открытой раны на лице, но ты привык к этому. Оно для тебя не более, чем старая знакомая, преследующая тебя на каждом твоем шагу.

Ты будешь страдать. И то, что сделаю с тобой я, не пойдет ни в какое сравнение с пытками моих зергов. Ты будешь кричать — я осторожно поднял твою голову и посмотрел в глаза; ты будешь умолять о смерти — я наткнулся на холод и злобу. Бессильную злобу.

Я заставлю тебя чувствовать все. И я начал снимать с тебя доспехи и одежду. Они будут лишь мешать. Я осторожно оглаживал твое тело, изучая каждую неровность, каждый шрам, предполагая, что может причинить тебе боль сильнее. Быстрый удар под грудную клетку — ты едва не сорвал путы от резких движений, а я лишь только опробовал тебя.

Ты проклинаешь меня, но что мне твои проклятия? Мои когти впиваются в твои нервные отростки, что ты так удобно подставил, согнувшись. О, твоя агония слишком сильна, чтобы терпеть ее, но ты выстоишь, не закричишь. Ты ведь уже ее ощущал. Нервно дергаясь, ты совсем не сможешь выбраться и пр…

Я ошибся, не заковав тебя полностью. Сильные ноги, с небольшого разбега — ты смог раскачаться на руках, хоть это и стоило тебе закровивших запястий — смогли оттолкнуть меня на несколько метров. Неприятно. Я быстро подошел к тебе, оттянув твою голову назад за отростки. Ты зажмурился, но в твоем сознании я чувствовал полную готовность отвечать за свои действия.

Я рассекал когтями твою плоть. Зная, где находятся главные органы и сосуды, я спокойно терзал тебя, даже не задумываясь о том, что ты можешь умереть от потери крови. Твое тело дрожало, вздрагивая от каждого удара, блестело от сукровицы. Внезапно я осознал, что можно бы тебе немного и отдохнуть от бесконечной агонии. Своей новой жертвой я избрал твою кожу, точнее, то, что покрывало ее. Видеть, как ты корчишься от того, что я по одной вырываю с корнями чешуйки, видеть твою ярость — что может быть приятней этого зрелища?..

***

Я приходил к тебе каждый день твоего заключения, с все более новыми и изощренными пытками. Я капал на тебя кислотой, резал плоть, сухожилия и кости, прожигал кожу точечными вспышками пси, рассекал на части нервные отростки, не оставлял на тебе ни одного места, свободного от какого-либо ранения… Но не мог сделать того, чего так хотел — выудить из тебя хоть крик. Хоть одну мольбу. Твой разум слишком крепок, но и у него должен быть предел. Я найду способ сломить тебя, любой ценой. Пусть даже для этого мне придется убить тебя раньше, чем я хочу.

В один день я придумал куда более болезненный способ выуживания из тебя криков. Я решил, что лучше будет чуть-чуть помочь тебе дышать; проще говоря, лишить тебя внешних покровов. Нет, ты не умрешь, я позабочусь об этом; но обещаю, что будет больно.

Я осторожно, стараясь срезать только самые верхние слои, орудовал несколькими лезвиями в своих многочисленных руках. Ты вырывался, причиняя себе еще большие страдания, стонал, сыпал проклятиями… Но не кричал. В какой-то момент ты даже потерял сознание — видимо, я слишком увлекся этим прекрасным делом; а далее, приходя в себя, ты говорил что-то бессвязное, совершенно не несущее смысла для меня. Ты звал тех, кто давно умер, и тех, кто слишком далеко, чтобы ты мог до них дозваться по ментальной сети. Мне становится тебя немного жаль, но тут же откидываю эти мысли. Нет слабостям, здесь должна быть только месть.

И я понимаю, что все это бессмысленно, ты не сломишься под моей волей, сколь сильной она ни была. И теперь мне не оставалось ничего иного, как лишить тебя жизни.

Я хотел узнать лишь одну вещь. И выяснив необходимое, я бы непременно отпустил тебя, стерев память, но ты избрал иной путь. Путь наибольшего сопротивления, бесполезного и крайне неприятного.

Но ты не сгинешь со мраке Пустоты. Я сохраню тебя и твою память в одном из моих приближенных. Я сделаю из тебя гибрида — благо, твои гены я не додумался изменить во имя твоих страданий.

Я вижу, как в тебя, стоящего в кристальной колбе, вводят толстые иглы, по которым течет особая черная жидкость. Если бы я был хоть немного лириком или же романтиком, я бы обязательно сказал, что я делюсь с тобой своей кровью и плотью. В какой-то степени, так оно и есть, но только в «какой-то». Иглы тут же возвращаются на свое законное место, и начинается самое интересное.

Чувствую, как ты извиваешься по поверхности колбы, уже действительно не в силах стерпеть изменения своего тела. Полустон, полукрик вырывается из тебя — и я с благоговением смотрю на твое тело, изменяющееся и падающее навзничь от собственного бессилия. Смерть — лучшее перерождение.

Я забираю тебя оттуда и осторожно зарываюсь лицом в твои нервные отростки. Погасшая жизнь так привлекательна, особенно если умер тот, кто был твоим сильнейшим врагом и вскоре станет сильнейшим союзником.

Твоя участь незавидна, мой воин. Я отпускаю твое тело, и почти в тот же миг оно поднимается, открыв глаза и смотря на меня невидящим взором. Ты почти не изменился, — шепчу я и отхожу чуть назад, осматривая свое новое творение.

Теперь я это ты, а ты это я. Мы едины.

Равно так, как ты когда-то хотел. Прощай и здравствуй, Зератул.