Infested

Пустота, наполненная лишь мягким и тёплым мерцанием. Блаженное состояние вечного сна, расслабляющего незнания. Пустота, в которой обитает подобно бесплотному духу зов. Сначала он был тихим, почти неощутимым, потом невнятно бормочущим, что-то… что-то извне, пока чужое и не имеющее значение здесь в тёплом мерцании, но неизбежно нарастающем со временем.

Ощущение времени, словно, что внутри отсчитывает равные промежутки, следуя изменению колебаний в волнах зова. Зов нарастает, превращаясь из мягких волн в жёсткий хлещущий болезненными вибрациями рёв. Рёв, пробуждает боль… ощущение собственного тела, выделяя физическое из единой материи мерцающего сияния. Боль озлобляет, рёв нарастает, он проникает в каждую клеточку новорожденного тела, чужого тела, заставляя его извиваться в страшной агонии. Мерцание вокруг уже не тёплое и успокаивающее, оно, преобразившись от страшного зова, превратилось в ядовитую обжигающую жидкость, полыхающую кровавыми отблесками. Зов становится невыносим, мышцы нового тела начинаются сокращаться, пытаясь, освободится, отторгнуть ядовитую кровавую массу вокруг, отблески теряют свою упорядоченность. Тело готово разорваться от невыносимого звукового давления зова, который приказывает, теперь это приказ, зов говорит на языке тела, которое более не может выносить жуткого обжигающего ада вокруг. Мышцы всего тела сжимаются в единый комок, преодолевая боль и подобно пружине, толкают тело вперёд и наталкиваются на эластичное, но прочное сопротивление. Привычный жест конечностями, словно из прошлой, чужой жизни и что-то острое на передних длинных конечностях вонзается в последнюю преграду. Горячие испарения врываются через разорванную оболочку, и тело освобождается из прежней обители. Мир преображается, он совсем другой, не такой как был прежде, прежде чем появилось тёплое и мягкое мерцание…Он не такой как был в иной жизни, которая была, тогда, прежде… от которой лишь яркие как молнии вспышки воспоминания. Глаза открываются, и из тела вырывается вой злобы и отчаяния. Чужой мир, чужое тело, теперь всё это стало моим. Вокруг разлагающие останки, запах металла, жар нагревшегося металла, накатывающийся обжигающими волнами на новорождённое тело. Стрекочущий звук и лопающаяся оболочка рядом. Они начали вырываться, рыча, не понимая, где они и что это за новый мир. Чужая память… она врывается, заполняет всё вокруг, порождая картины неизвестных миров, кровопролитных схваток. Острые когти царапают металл, ожидая… Металлический хитин, намертво приросший к телу, осколки стекла, разбитые приборы провода… Чужие слова, теперь всего лишь образы, застывшие перед глазами. Можно встать… Боль не отпускает… Зерлинги, десятки зерлингов, рождающихся посреди огромной залы Командного центра… Чужая память, чужие слова, погружают агонизирующее сознание всё глубже в океаны боли… Когти на спине со скрипом разрывают металлический хитин… скафандра, услужливо подсказывает память… Тело начинает перемещаться, словно существует отдельно, независимо от угасающего сознания, глаза застилает слизь, картина мира в очередной раз меняется, больше нет Командного центра, нет кишащих зерлингов, нет ничего, кроме темноты и разноцветных перемещающихся пятен… Бороться с болью больше не возможно… и … вдруг возвращается ощущение тела, оно вновь начинается повиноваться. Боль больше не кажется настолько невыносимой, она словно побудитель к действию. В сознание врываются подобно огненным протуберанцам звуки мира. Чёткие детализированные звуки, раскладывающиеся на составляющие. Взрывы за пределами Командного центра, сотрясающие металлические стены и переборки, стрёкот зерлингов, шипение гидралисков, взвизги очередей гаусок, металлический град, обрушивающийся на бронированную поверхность…Пронзительный металлический скрежет, погружающий в клокотание огненной волны, проникающей в недра командного центра. Огненный вихрь, поглощающий новорождённых зерлингов и ещё нераскрывшиеся коконы — это мыслеформа застывшего на мгновение рядом гидралиска. Прочь от сюда, они слишком близко.

Сорванные створки главного выхода. Зерлинги живой рекой устремились вперёд, увлекая за собой. Визг струек пара, бьющего из пробитых пулями систем жизнеобеспечения. Пар рябящими облаками, сквозь которые, как сквозь жуткий кошмарный сон ярким квадратом сияет кровавыми отблесками близких взрывов проём выхода. Странное ощущение, одно на всю живую реку, бегущую к выходу сквозь облака пара, заставляющее внезапно остановится, замереть. Где-то внутри рождается предчувствие боли, словно сквозь всех нас проходят незримые пульсирующие нити, пронизывая насквозь моё тело, тела зерлинга настороженно вглядывающегося в пустоту проёма, тела гидралисков, злобно шипящих, ядовитой кислотой. Эти нити объединяли нас, они были насыщены мыслеобразами, стекающимися от тысяч разных существ. Тех, кто был рядом, тех кто сражался вне обугленного металлического панциря Командного центра. Словно у нас всех были тысячи глаз, тысячи чувств, словно мы были одним огромным существом, объединённым этими странными незримыми нитями. Перед внутренним взором предстала череда тысяч бессвязных образов, нахлынув огромной волной цунами, оставив за собой только одну мысль — прочь отсюда. Живая река зерлингов резко развернулась и хлынула в соседний коридор. На краю зрения в облаках пара чёрными тенями появились силуэты в громоздких тяжёлых скафандрах, они медленно, как при замедленной съёмке, и величественно развернулись длинными шестиствольными жалами. Тело содрогнулось, словно предчувствуя неизбежное, устремилось прочь, разбрасывая зерлингов в разные стороны когтистыми лапами. Тело вновь ощутило свою свободу, оно жило согласно ощущениям, вибрациям и предчувствиям невидимых нитей, оставляя полу спящему сознанию роль стороннего наблюдателя. Острые огненные струи, исторгнутые из объятых пламенем жал разорвали облака пара и пронзили коридор. Вой боли и ярости, кровавыми потоками был ответом на запоздалый настигающий световой эффект грохот автоматных очередей. Оставшиеся в коридоре зерги заметались, а затем оставив попытки вырваться из металлического плена, бросились вперёд на непрекращающиеся огненные потоки смерти, стараясь во, чтобы то не стало достать врагов острыми когтями.

Кровавая схватка исчезла за очередным поворотом, когда коридор неожиданно прекратился и нырнул в глубокую вентиляционную шахту. Моё тело с металлическим стуком упало на дно, сверху посыпались рычавшие зерлинги. Мы оказались в узком коридоре, освещаемом искрящимися кабелями и яркими всполохами маленьких огненных протуберанцев — похоже, где-то внизу была утечка топлива. Командный центр доживал свои последние часы, прежде чем превратится в огромную сверхновую вспышку и поглотить агонизирующее сознание. Но… но всё не так уж и плохо. Я всё ещё я, нет, не тот, что был когда-то… потому что я не помню, каким я был тогда, но я всё ещё могу думать, я осознаю и теперь я не один. Нет такого страшного одиночества, нас много, необычное чувство, которое я никогда не ощущал, чувство единства. Тело и разум теперь существуют раздельно, но всего лишь потому, что тело стало гораздо быстрее сознания и накрепко связано с вибрирующими нитями, превращающие нас в нечто огромное и живое.

Я выбираюсь из груды зерлингов. Мы затаились здесь, ожидая, чем закончится схватка в главном коридоре. Нам нужно выбраться, но выход сейчас только один.

Я встал, зерлинги расступились, они затихли, тяжело дыша, несколько гидралисков тихо шипя, обернулись в мою сторону, выбрасывая несколько непонятных образов в мою сторону. Что-то мешало мне воспринимать эти образы, что-то словно неприступная стена, рассеивала образы в череду хаотичных, застывших картин.

Останки человеческого представления о мире.

Это не мои мысли, это констатация чего-то иного, чем я тоже являлся. Я больше не хочу думать и метаться внутри всё уменьшающегося мирка человеческого мировоззрения. Не хочу! Крик изнутри, не вслух, крик боли и отчаяния. Остатки человека в моём сознании словно инородное тело порождали чудовищную боль, тело начало метаться, а из рта вырвался жуткий хрипящий звук. Звук моего голоса, нового голоса. Боль не была физической, она полыхала огненными лепестками на далёком ментальном плане, но от этого не становясь слабее. Я ощутил рядом близкое присутствие, один из гидралисков подполз совсем близко, его клыкастая пасть наклонилась над бьющимся в агонии телом. Поток образов вновь хлынул в моё сознание, усилив боль. Преграда в сознании не сдавалась. Гидралиск громко зашипел и ударом шипастого хвоста отбросил моё тело в искрящимся лохмотьям кабелей.

Зачем я сопротивляюсь? Зачем я пытаюсь человеческой логикой осмыслить суть чужого бытия? Чужого… Надо лишь открыть глаза…

Открыть глаза… открыть мои настоящие глаза, они закрыты мутноватой плёнкой. Как странно, чем я же видел до этого, у меня теперь другие глаза. Зелёный плевок кислоты обжёг мою кожу, я пересилил себя и…. Открыл глаза. Мир исчез, то что я видел, знал и понимал под сутью вещей больше не существовало. Я ощутил потрясающую свободу, то что так долго было внутри меня, скованное в стальные цепи человеческого мира разорвало свои оковы. Я ощутил потрясающую свободу, я словно парил в невесомости в огромном живом мире, я увидел, огромный гигантский поток чёрных волокон. Они были везде, они образовывали контуры существ, мы были словно бусы на ожерелье нанизаны на эти линии, они питали наше сознание, наши ощущения, они открывали нам истинную природу мира. Я был в замкнутом коридоре в умирающем Командном центре, я был на околопланетной орбите, я был в огненном мире, где из жерл кратеров фонтанировали потоки магмы, я был в джунглях странного мира, я был везде, я был всем и ничем одновременно. Я ощущал своё тело, но моё сознание теперь было темным мотыльком, порхавшим среди нитей тёмной энергии. Я ощутил, что растворясь среди этой силы, среди потоков образов, сознаний, мыслей.

Мои перепончатые глаза открылись. Преграда человеческого разума рухнула, погребая под собой ненужную прошлую жизнь и пустые мысли. Я отдал всё, чтобы насладится этим вечным полётом, я знал, что больше не принадлежу себе, но дар блаженного полёта был больше того, что я мог отдать. Я увидел гидралиска, настойчивый поток образов превратился в чувство необходимости. Это существо думало. Нет, гидралиск не был разумен в понимании человека, он просто знал, он, словно был сам той тёмной силой, маленький сгусток великой силы. Странное и потрясающее ощущение безмолвного знания, когда не нужно мыслей, когда просто приходит ощущение. Мои когти вонзились в пол, карябая металлические листы. Нам нужно выбраться отсюда! И выход только один. Тело, закованное в металлический хитин оставшийся от прошлой жизни, было необычно подвижным. Перебирая когтистыми лапами, я выбрался из шахты в коридор. Вокруг тёмные силы напряжённо дрожали, ощущая приближение людей. В нос ударил отвратительный запах… Запах горячего машинного масла — воспоминание, всплывшее в сознании, ощущение мягко соскользнуло из ниоткуда из далёкого всезнающего центра. Зерлинги высыпали наружу, они следовали за мной, и я следовал за ними, мы были одним телом. Гидралиски были мои руками, зерлинги когтями. Мы устремились вперёд, те, кто был впереди, не ожидают нас, они слишком самоуверенны, за что и поплатятся сейчас. Главный коридор. Огромные уродливые фигуры, отторгающие извивающиеся тёмные нити, серые сгустки в металле скафандров, жалкие и пустые, наполненные страхом, отчаянием, болезненно пульсирующие в своей беспомощности и незнании. Неужели это и есть люди? Сознание одного из них содрогалось в мучительной агонии пронзённое тоненькой тёмной ниточкой, оно ненавидело себя за своё существование, оно было противно само себе, потому что было вне человеческого мира. Это был телепат. Люди стояли спиной к нам и лишь телепат, этот беспомощный калека в этом великолепном псионическом мире, с трудом ощущая наше приближение, подал знак опасности остальным. Восемь жалких существ, загнавших свою истинную сущность за стенки морали и страха, никогда не знавших истинной свободы, а только говоривших о ней. Они тяжело разворачивались навстречу своей смерти. Они не знали этого, знали только мы. Это было похоже на спектакль, где каждому отведена его роль и истинная свобода заключалась в красоте игры. Каждый из нас знал. Знал зерлинг с несколькими пулевыми ранениями, вытянувший вперёд свои когтистые лапы, что именно его сомнёт в кровавый кусок мяса первый поток злобы и ненависти этих жалких существ, знал гидралиск, что именно, благодаря, смерти этого истерзанного существа именно его кислотный плевок ослепит телепата и на одну десятую секунды разорвёт строй людей. Знал ещё молодой зерлинг, родившийся на этот свет вместе со мной, что и его смерть, даст более сильным собратьям, рычавшим позади, достичь метала скафандра ближайшего человека и, разорвав строй, ворваться за жёсткие металлические панцири и вцепится в мягкое слабое тело. Мы были одним существом, нам не нужно было больше думать и метаться внутри себя в поисках правильного решение, потому что не было другого решения, кроме того, что дало нам осознание. Мы знали!. Весь опыт миллиардов существ, здесь, на этой разрушенной базе, в других мирах, теперь принадлежал нам. Жала автоматов ожили яркими всполохами, отбросив первые ряды зерлингов назад, но судьба людей была предрешена. Дико закричал телепат схватившись за обожённое лицо, сжираемое кислотой, жалобно скрипнул металл скафандра, разрываемый когтями, с шипением вырвался воздух из системы жизнеобеспечения. Люди падали под насевшей массой зергов, беспомощно стреляя в разные стороны. Через мгновение всё было кончено. Мы застыли на одного мгновение, прислушиваясь к вибрациям темных нитей, наблюдая, как кровавые лучики света пробиваются через отверстия в потолке пробитые пулями погибших людей. Мой взгляд скользнул по лучу света, осветивший искажённое в страшной гримасе окровавленное лицо. Пустота была ответом. Я ничего не ощущал к этому существу, не было ни жалости, ни озлобления, ни ярости. Только пустота, навсегда поглотившая мои чувства.

Путь был свободен.

Странные непонятные формы нового мира, мерцающее изображение, сменяющееся то яркой визуализацией, то чувствительным восприятием. Первое это запах. Запах свежей крови и разодранного мяса, запах оплавленного металла, ядовитый запах оплавленного чадящего материала. Второе, как яркие вспышки образов: почерневшее от пламени короткое дуло и объятая пляшущими языками груда металла. Чуть дальше другая груда. Ощущение чужого страха, чужой паники, отчаяние. Далёкие понятные уже не только мне, но и тем, кто рядом человеческие чувства. Гигантская металлическая лапа, вонзается в шевелящийся стелющийся по земле ковёр, обрушивая сверху поток крупных металлических градин, разрывающих хитиновые панцири. Зерлинги разворачиваются в сторону, а гидралиски оттесняют меня прочь от беснующего металла, пропуская огромное существо, вонзающее огромные бивни и помятую обшивку и увлекая его вниз к шевелящемуся ковру. Вокруг метаются люди, эфир пронзают крики, в которых уже нет слов, нет осмысленности, крики несут в себя только ужас и отчаяние. Впереди вырастающая из под земли коричневая каменная стена. В ней подобно залитому тьмой глазу темнеет проход.

Бесконечный роящийся поток. Броуновское движение частиц, распадающихся и вновь собирающихся сознаний. Я знаю. Потому что я в теле огромного летящего существа, выплёвывающего извивающихся ядовитых червей на искорёженную поверхность аппарата, тяжело пытающегося подняться в воздух. Я пронзающая мутный воздух своим предсмертным криком и разрывающаяся в смертоносные клочья маленькая летающая самоубийца. Я везде, и я ничто, меня нет, но я есть, я принадлежу всему, и всё принадлежит мне. Я един, но я и поглощён.

Застывшее перед глазами лицо молодой человеческой самки с застывшими от ужаса глазами. Ужас, превративший её в глупой животное, не способное ни на что, кроме как принять неизбежное, принять смерть. Она застыла над телом умирающего, сжимающего в слабеющих руках автоматическое жало и всё ещё пытающего что-то кому-то доказать. Остальные люди, словно тени, скользят мимо, желая лишь одного, спасти своё жалкое существование, закрыться снова в своём незнании и нежелании ощутить истинную свободу. Ту, которую теперь ощущаем мы: я, который настойчиво идёт к тёмному провалу в горе, куда зовут тёмные псионические силы, гидралиск, который наполняет потоками мыслеформ моё сознание, летающего существо с перепончатыми крыльями. Мы все знаем, что у нас осталось совсем немного времени и что нам нужно успеть. Я нужен там, под землёй…

Воздух наполняется горящим топливом, грохот мгновенно разорвавшегося металла и эфирным предсмертным криком сотен человеческих глоток, претворяет падение транспортного корабля. Это вижу уже не я, это образ, прошедший через висящий над головами живой сгусток материи, собравший в себя десятки тёмный нитей и фонтанирующий тьмой, Хозяин над нами, он видит, приближается что-то яркое и болезненно обжигающее сознание.

Чужой взгляд на искажённое лицо человеческой самки, поток ядовитой кислоты, прожигающий стекло шлема и прерывающий её ужас навсегда. Дикий, отчаянный вопль человека и визг очереди, выпущенной умирающим пехотинцем.

Тишина. Неожиданная, словно кто-то выключил звук. Тишина, и ничего, кроме дрожащих нитей пси, мелькающие перед глазами, словно в полудрёме сгустки тьмы, двигающиеся синхронно, подчиняющиеся очевидной и теперь понятной закономерности. Я словно контуженный, оглохший и наполовину ослепший падаю во тьму рукотворной пещеры, ощущая как позади из ниоткуда сплетаются в огромные ослепительно яркие шаровые молнии нити чужой псионической силы и громко лопаются, сталкиваюсь с твёрдым панцирем гидралисков, как с оглушительным рёвом, лопнул панцирь висящего над криптом Хозяина, посылающий последний импульс в сознания зергов. Они уже здесь. Ярко золотые многопалые существа медленно перемещаются в нашу сторону, а за ними не касаясь поверхности, раздвигая муть испарений, оставляя за собой исчезающие образы, перемещаются другие. Гидралиски замерли около входа в пещеру, а я, нащупав мою ведущую нить, скользя когтями по металлическому полу, устремился вглубь подземной норы. Последний визуальный образ, представший передо мной — это растущая сеть молний над разрушенной базой.

Разрушения, остатки человеческой деятельности. Холодная грубая нора в горе, залитая кровью и телами погибших обитателей. Где-то продолжаются сражения. Я уже глубоко. Вокруг мрачная темнота и лишь по бледным визуализациям, я знаю, что мы все здесь. Я тяжело опускаюсь на вскрытый острыми когтями металл, ощущая близость закопавшегося в песчаный грунт тяжело дышащего в подземной норе зерлинга. Тишина рассеивается и наполняется ощущениями. Сотни доступных глаз и сознаний. Я открыт для всех, и все открыты для меня. Сотни тел, затаившись среди километров коридоров, ждали. В стенах клацали оружейными затворами жала орудий. В соседнем коридоре загрохотали пулемётные очереди, а перед глазами вспыхнули образы перекошенных от ярости и отчаяния, загнанных в угол человеческих существ. Я одним движением мускулов поднялся и побежал в направлении схватки, охваченный предвкушением боя, казалось, что моя кровь забурлила, а в мышцы полилась кислота, вызывая странную сладкую боль, мне хотелось, разорвать металлический хитин своего скафандра, настолько была желанна эта боль. Но вдруг крики и грохот замолкли, ощущение ушло, так же внезапно, как и появилось. Вокруг полыхало пламя из разорванных баллонов с топливом, а по полу растекались лужи свежей крови. Небольшая группа зерлингов рыскала между тел поверженных врагов. Я, уловив колебание нитей пси, взглянул вперёд. Там, около стены закрывая окровавленной рукой рваную рану, лежал телепат. Я, клацая когтями, подошел ближе. Он не боялся, в его сознании чувствовалась усталость многих лет отчуждения. Он не боялся зергов, не боялся меня, даже смерть для него была глотком божественной амброзии, освобождением от мучений.

Я опустился рядом с ним, заглядывая в его сознание. Телепат медленно поднял своё бледное обескровленное лицо и криво улыбнулся, он тоже насколько мог, погрузился в моё сознание. Его губы шевельнулись — он заговорил, его слова не были направлены ко мне, он знал, что я и так вижу его истинные мысли. Он говорил об усталости, об отчуждении, он задавал вопросы и сам отвечал на них. Он говорил о страхе, о ненависти, о безысходности. Это человеческое существу, шагнувшее чуть дальше, чем все, было отторгнуто человеческим миром. Телепат хотел смерти, он не мог больше бороться со своей человеческой природой.

Ощущение единения, пустоты, свободы, неописуемой свободы и необходимости, вместе с моим сознанием подобно живительному потоку ворвалось в сознание человека и оно распалось, нет, не погибло, оно отторгло от себя человечную сущность, отдав себя бесконечному океану блаженного спокойствия, а тело проникающим потокам освобождения.

Они здесь! Нити пси содрогнулись и волной прошли вглубь подземного комплекса. Я встал, внизу остался медленно покрывающийся коконом умирающий телепат. Горячие как звёзды, искажающие пространство вокруг себя извивающимися как змеи молниями. Они шли вниз по нитям пси, словно видели их также как мы.

Сзади зашипели гидралиски, зашуршала песчаная почва и с скрежетом раздвинулись металлические листы, выпуская наружу, подобных мне. Мы ждали. Мы ждали, когда эти святящиеся рептилеподобные тела приблизятся к нам. Я знаю, кто они. Странное ощущение родства, близости и отторжения, что-то общее, какая-то сила объединяла наши сущности. Упоение вновь начало наполнять моё тело. Подобные мне, тоже были охвачены подобными ощущениями, я знал их, наши мысли сливались в единое целое в клубок, где не было уже никого порознь, мы были одной общностью. Знания и ощущения вырастали подобно огромному цветку, готовому раскрыть свои лепестки новому солнцу, новой звезде. Кровь забурлила в сосудах, наши сознания как воздушные шарики оторвались от тел и растворились в бесконечности тёмных нитей. Ощущение силы и осознания. Больше нет образов, больше нет воспоминаний, есть только ощущения, далёкие, не с чем более не связанные. Просто ощущения из прошлого. Триумф, торжество, сила, радость слившись воедино породили стремление и знание. Мы знали, что мы теперь Рой. Все ощущения растворились в этом осознание. Мы сильны, потому что в нас есть это стремление, мы идём вперед к бесконечно далёкой цели, которая как яркая звезда освещает нам путь. Нам больше не нужно ничего кроме этого осознания. Ничего кроме стремления, ничего кроме воли. Единой упоительной воли, питающей темные нити пси и ведущие нас!.

Створки двери с шипением открылись, и мы ощутили их близость. Они стояли позади оглушённых мощью светлой псионической энергии и ничего не соображающих людей. Они полыхали ослепительным белым пламенем. Тишину разорвал грохот очередей, а над нами начал образоваться быстро растущий комок молний. Но это уже не имело значения, потому что неописуемой силы Воля, сжатая в кулак внутри наших сознаний, раскрылась подобно пружине, и мы все единым потоком устремились вперёд. Упоительная боль в наших телах стала невыносимой, теперь она принадлежала всем нам, всем, кто порвал с человеческой природой. Живая волна хлынула на людей и протоссов. Мы уже знали, что большой поток зергов прорвавший оборону у входа в эту подземную нору не успеет, что все мы погибнем, так и не уничтожив Великого Инквизитора протоссов, но это не имело значения. Потому что мы знали, мы знали что сейчас есть только одно единственное правильное решение — задержать любой ценой этих источников светлой энергии и не дать прорваться к таким же источником, только тёмной пси, заточённым в глубине за нами. Больше ничего не имело значения. Потому что… Боль стала невыносимой и мы в великолепном прыжке, раскрыв когтистые лапы, бросились на ничего не понимающих людей, которых источники светлой энергии послали на верную смерть… Больше ничего не имело значения… потому что я достиг своей цели, ярким кровавым всполохом моё тело прекратилось, разрывая в клочья тела людей. Я достиг своей цели, цветок расцвёл перед сиянием протосса, погрузив коридор в яркую вспышку взрыва. Я знаю! Что может быть упоительного этого знания? Моя смерть ничего не решит, потому, что моё сознание теперь есть одно целое с Роем и теперь я бессмертен, во мне больше нет страха, сожаления, радости, только упоение силой, стремлением и волей… Волей Роя… ибо я есть Рой… ибо мы есть Рой… и нас не остановить…