История одной смерти

Я стоял возле скалы, сжимая в руках «агрегат». Первое оружие как первая любовь, ты помнишь о нем все, не только его ТТХ, но и форму, «повадки», все царапины и другие следы, оставленные временем и службой. Я даже до сих пор помню серийный номер своей первой винтовки: 015078ВТ. В наше время оружие это единственное, что отделяет жизнь от смерти, и не любить его нельзя.

Под защитой этой скалы располагалась база ОЗУ, которую мне и предстояло вывести из строя. Думаете, один пехотинец может вынести целую базу? Простой морпех, конечно нет, но специально обученный диверсант может постараться, авось и будет. Я сам добровольно вызвался на это задание из-за ненависти. Именно из-за ненависти, к этим скотам озушникам, навязавшим миру «общечеловеческие ценности», Пока все страны разрабатывали политические, философские и религиозные системы, которые могли сделать человеческое общество лучше, американцы, предки озушников, построили свою систему, где главенствующую роль имеют вовсе не разум или чувства, а желудок с гениталиями. И весь запад, давший миру Гегеля, Ницше, Шопенгауэра, Маркса с Энгельсом, купились на сникерсы и свободу для сексменьшинств. А вслед за западом настал черед остальных цивилизаций. Озушников было за что ненавидеть, и ненависть к ним буквально за ручку привела меня в славянскую армию, в 13ую штурм-группу. Славяне оказались первой расой, которая поднялась из озушного дерьма. Сначала был всего лишь альянс независимых колоний, населенных преимущественно представителями славянской расы, отделившийся от объединенного земного управления после событий известных как broodwar, Но затем он оформился как самостоятельное государство, идеологически противоположное ОЗУ. Славяне победили много кого: Гитлера, Наполеона, монголо-татар, поляков и прочих агрессоров, буду надеется, что мы победим и американизм.

Ну ладно, что-то я расчувствовался, пора и делом заняться. С виду база хорошо защищена, тут и ПВО, и танки разложены, бункера, патрули ходят, вон голиафы стоят, и, чует мой задний мозг, мины расставлены. Хотя мин может и нет, но задний ум меня еще никогда не подводил, на экзаменах я безошибочно вытаскивал тот билет, который мне хватило силы воли выучить, да и в драках я словно видел все действия противника на ход вперед. Совпадения? Не думаю. Вот и самолеты-разведчики прилетели, хорошо база защищена, но ничего, Измаил тоже взяли, тут главное хитростью, а не в лоб.

Врубив невидимость и обойдя вокруг, я нащупал небольшую брешь. Оказывается, если залезть вон на ту гору, то, спрыгнув с нее, можно попасть на крышу депо снабжения, а там два прыжка и все. Дальше придумаю на месте. Как говорил Остап Бендер, сначала е2-е4, а потом по ситуации. И вот, я уже лезу на гору, тяжело, но надо. Когда я залез, то подумал, что можно попасть на крышу депо, а можно и не попасть. Нет, не для того я сюда карабкался, чтобы не попасть. Разбегаюсь, прыгаю и… чуть не попадаю ногой в вентилятор. Ну, на депо я запрыгнул, а дальше. И тут замечаю, что на меня с вышки хмырь смотрит, как будто видит, термосканнер у него что ли. Встаю на колено, ловлю в оптический прицел хмыря, задержка дыхания, винтовка дергается в руках, и хмыря уже нет. Хорошо, что никто не видит, что он сдох. Тут я подумал, что диверсанты очень близки к даркам. Ибо только мы знаем чувство, которое охватывает тебя, когда ты видишь противника, а он тебя нет. Когда он осознает, что смерть придет из ниоткуда, когда в его душу закрадывается страх, и он начинает стрелять по сторонам, надеясь попасть в противника, тогда возникает непреодолимое желание прервать его мучения одним нажатием курка.

Выбиваю вентилятор и прыгаю в вентиляционную шахту. После недолгого полета по трубе, проламываю решетку и оказываюсь внутри. Депо как депо, на любой людской базе такие есть. Склады и маленькие коридорчики между ними, смотреть не на что. Да и на что тут посмотришь, это же депо, а не музей. Сворачиваю в оружейный склад, бью смотрителю, или как они у них называются, прикладом в «головную капсулу», и даю ему успокоительное, то есть из пистолета с глушаком в череп. А вот тут уже есть на что посмотреть, прямо глаза разбегаются: и тебе стволы и винтовки и пулеметы. Всего не унести, поэтому взял патроны и гаусску на случай ближнего боя, а то со снайперки не удобно. Попутно залез в компьютер, покопался в плане базы, хотел еще что посмотреть, но все было запароленно.

Собравшись уходить, я увидел, так сказать, истинное лицо озушной армии. Прямо у входа в депо двое солдат совершали гомосексуальный половой акт, совсем не замечая меня, хотя я отключил стелс-поле. Вот она, «лучшая армия лучшей расы», занимается противоестественным и наслаждается этим. Ни стыда, ни совести. Нация гомиков, лесбиянок и прочих психов и извращенцев, возомнившая себя самой лучшей. В этот момент я возненавидел ОЗУ еще больше, хотя до недавнего времени считал, что ненавижу их больше некуда. Если у них такое в армии, то, что же у них в гражданском обществе, сколько там этих извращенцев? Нет, лучше об этом не думать. Я убил их, убил без всякого зазрения совести. Убив этих тряхомудов, с гениталиями вместо головы, я почувствовал удовлетворение, потому, что эти недоноски заслуживают только этой участи, а не права для сексменьшинств. Надеюсь, славяне истребят всех американцев-озушников, которые своими правами человека загнали людскую расу в болото пошлости и разврата.

Врубив невидимость, я вышел из депо, мучимый известным русским вопросом: «что делать?» А действовать было надо, е2-е4 я уже сходил, теперь надо украсть ладью. Был большой соблазн просто перестрелять всех со снайперки, но это действие лишено смысла, уработаю двух-трех, а потом уработают меня, а база как стояла, так и стоять будет. Метким выстрелом из снайперки отправляю к праотцам еще одного хмыря на вышке, и, понаблюдав, как он расплескал свои мозги, бегу к командному центру. Полчаса стоял у закрытой гермодвери, пока одному морпеху не понадобилось войти. Быстро забегаю в открывшуюся дверь, и дождавшись ее закрытия, уконтрапупил этого морпеха. Перезарядив обойму ствола, я направился к тому месту, где должен был находиться центральный компьютер. В комнате с компьютером было три техника. Пять быстрых выстрелов, и две разбитые видеокамеры с тремя трупами отмечают мой путь. Сейчас они поймут, что кто-то проник в «святая святых» и зашлют группу зачистки, поэтому надо действовать быстро. Вспомнив инструкции, заученные перед заданием, захожу в систему под видом какого-то генерала, пароль, который мне сообщили, был верен, теперь активирую систему самоуничтожения, устанавливаю таймер на пять минут, и ставлю девятиэтажное русское матерное выражение, набранное транслитом в качестве пароля на отключения.

И только я успел включить систему самоуничтожения, как в комнату влетает отряд, человек пятнадцать, у всех автоматы и термосканеры, невидимость бесполезна. Я вскидываю гаусску и начинаю поливать их огнем и матом, но пятнадцать очередей сбивают меня с ног…

Жгучая боль…

Я чувствую, как из меня вытекает кровь, а вместе с ней и жизнь…

Черная пелена застилает взор…

Последней моей мыслью было то, что я все-таки выполнил свое задание, вместе со мной умрут десятки озушников, и от базы останутся руины, приятно умирать героем. После чего мое сознание просто исчезло, как исчезает символ в Word, после нажатия на бэкспэйс.

Диверсант умер, умер геройской смертью, отдав свою жизнь в борьбе с американизмом. Но это не единственная жертва, ибо скоро придут новые солдаты. Культура гениталий и желудка будет побеждена!

По поводу сего произведения было сказано следующее: «…не, правда, Алексей Стуков — чисто америкосовское имя, а вот Эдмунд Дюк — настоящий русский, а Джимми Рейнор — украинец. А как Стукову Дюгалль руку на плечо кладет! Сигара — фаллический символ, Стуков намекает на отношения с Дюгаллем, посасывая сигару. Жена и дети у Дюгалля для отвода глаз. Он жену на земле бросил, а сам рванул со Стуковым под видом атаки на зергов. Но тут появился Дюран-сахарные губки и Стуков приревновал и обиделся. Именно их, совершавших страшный и противоестественный половой акт, и пристрелил тот самый отважный славянский солдат… простите, отважный славянский зерг догрыз» (c) кто-то из «тоссовской банды»