Последний

Меня зовут, меня зовут, меня…

До чего же противная мысль. Меня…

Да заткнись ты!

Боже, я уже начал разговаривать сам с собой… и с тобой, вот, тоже… Бог это хорошо, хотя Он и был последним, на что можно было надеяться. Надежда? Странно?

Они обязательно приходят, когда становится темно: от пылевых облаков, поднятых плановыми районными бомбардировками, или, реже, ядерными или напалмовыми боеголовками. Не важно. Они придут сюда, когда зайдёт Солнце. Ха! Солнце… Как же я тебя давно не видел, моя родная звезда…

«Добровольцы», «Надежда Конфедеpации «, «Мессии», и изредка, за глаза, “мясо ”. Так нас называли, прилежно загружая в мясорубку войны.

Никому не пришло в голову установить в боекостюм ручное управление иньекторами, и я опять получаю убойную дозу морфия, хотя общего между настоящим морфием и этим ядом маловато. Говорят, к нему очень быстро привыкаешь. Если так, то, я уже четыре часа как законченный наркоман. Пожалуй, так лучше. Тут темно. Это тоже, тоже неплохо. Лучше чем видеть куски мяса, недавно ещё дышавшего лёгкими и… не знаю что у Них там вместо…

Наверное, они долго катались по стальному полу, разрывая друг друга на части, заливая всё кровью и гидравлической жижей, извиваясь в последнем, прощальном, танце смерти. Когда я нашёл бункер, Этот уже издох, а второй был ещё жив. В попытке спасти жизнь офицера, костюм аккуратно, по плечи, отрезал ему руки. Оторванные шаловливым ребёнком детали. Кто сказал, что война жестока? Она просто играет в солдатиков. И иногда ей становится интересно, что у них внутри…

Офицер ещё долго говорил, с трудом, упрямо, продолжая жить, для этих последних 4-х слов: «МЫ СОЗДАЛИ ИХ САМИ…»

Тихо…

Компьютер понизил давление в герметично закрытом костюме. Когда я очнулся, железка сообщила мне: «Повреждение основных логических цепей более 54 процентов. Возможны необратимые сбои в работе системы. Срочно обратитесь в службы сервисного ремонта». Я убил этот компьютер, и потом ещё долго, с остервенением, под жалобный электронный писк, рвал проводку из воротника открытого шлема. А бункер оказался герметичным… Надо же…

Темнеет…

День заканчивается. Мед-комплекс (автономный, чёрт!) опять ввёл морфий. Уже сейчас наркотик почти не действует. Эйфория, и свинцовое онемение в теле, проходят. Я хочу удивиться, но получается ненатурально. Несмотря на всю «сверхнадёжность» экипировки Они добрались до меня. Ужасно чешется спина. Скоро я стану неуправляемой биологической бомбой, страшной пародией на Них, но, в основном, на себя.

Боже, я старался, я действительно старался. Все силы Конфедеpации, в панике, сжигая планеты с «инопланетной» заразой, отступали. Мы были одними из многих прикрывавших своими телами это бесполезное бегство. Несколько сотен транспортов и военных кораблей прорвавших блокаду Земли. Как всегда, военные приняли самое верное, по их мнению, решение. Было в том выступлении что-то про великие жертвы и глобальное искоренение. Я не слушал. Я просто смотрел на экран, где плавал аккуратный шарик планеты. Потом была планетарная боеголовка. И стало очень тихо…

Не было смысла высаживаться на этой Богом забытой планете, которой даже имени не придумали, только идентификационный код в справочнике.

В бункер проникли лучи второй звезды… никакого, к чёрту, ни Солнца, просто звезды… Пятно света медленно, ползёт с пола на стены. Болят глаза. В запасе есть ещё несколько часов перед тем, как Они проснутся. Есть время подготовиться.

Агония…

…последний бой. Дикое, ни с чем не сравнимое, смешение огненных красок. Взрывается плазменная граната. Лупит импульсный карабин. Вверх устремляется язык пламени. Кто-то уронил огнемёт, и траншея становится руслом огненной реки. Не обращая внимания, полуослепший, я поливаю сталью размытые тени. Пока не заканчивается последняя обойма. Пока я не соображу, что уже нет патронов, и что кто-то тянет меня из горящей траншеи наверх.

Отбив первую волну, те из нас кто мог ещё передвигаться, отступили во временный командный центр, один из немногих, в надежде просто выжить. Они уже были там. Секундный провал в памяти, и я судорожно вырываю костяную иглу из стыка броневых пластин.

Я почему-то выжил. Девчонка «Призрак», убегая по коридорам центра, кричала по радио что-то про реактор. Цепочку с простым алюминиевым крестиком она всегда наматывала на руку, которой жала на спуск. И она называла Их демонами.

Из здания я вышел один. По радио, искажённое статикой, пришло сообщение о том, что ни один из транспортных кораблей с последними гражданскими с Земли, и, наверное, вообще последними людьми, не смог уйти, все уничтожены.

Агония…

«…всем кто меня слышит, говорит первый пилот боевого крейсера «Прометей»! Все корабли Конфедеpации уничтожены. Мой подвергается постоянным атакам и скоро будет полностью выведен из строя. Люк командного мостика пытаются вскрыть. Мы постараемся продержаться сколько сможем. Мы… »

Я иду… По ноге царапает бесполезный, разряженный карабин. Мгновение, и там, где раньше был командный центр, распускается цветок ядерного взрыва. Земля уходит из-под ног. Меня подбрасывает, и долго куда-то тянет…

Я нахожу этот бункер, случайно, по солнечному блику на стальной поверхности. Здесь мне рассказали, что мы создали то, о чём всегда мечтали — Совершенное Оружие. Самозатягивающуюся петлю на шею. Капкан, который, с энтузиазмом, гоняется за своим хозяином.

Знание…

Образ появился внезапно, как отражение забытого сна. Шипы, которые недавно начали расти на спине, детонаторы. Если развести руки пошире, они войдут в тело, и будет большой фейерверк. Вода в теле, соединяясь с катализатором, сначала закипит, а потом станет отличной взрывчаткой. Хорошо, что бункер герметичный. Тело меняется, и перестает вмещаться в костюм, медленно разрывая его.

В мозг постепенно проникает тихая, атональная музыка. Колокольчики, звук музыкальной шкатулки, шум дождя, свист ветра складываются в слова: «Скоро ты станешь нами… Скоро… Скоро…». Собрав волю в кулак, я ломаю мелодию своим криком, и…

Тихо…

Мысли спутались в бессвязный ком, тело почти не слушается, но я всё ещё живой. Я провёл тем, что стало руками по тому, что было лицом. Теперь тяжело называть их как раньше. Этой планете никто не соизволил дать даже приличного названия, только номер. Надо бы… о Боже, как больно!!! «Скоро ты станешь нами, Нами, НАМИ…».

Меня зовут, меня зовут, меня…

Я понимаю, что своего имени мне уже не вспомнить. Их природа исключает понятие индивидуальности… Никто не придёт за мной. Зачем? Я уже почти один из Них.

Искромсанные превращением остатки брони падают к моим «ногам?». Стоять тяжело и непривычно, мешают лишние коленные суставы. Но это ничего — сил мне хватит. Шаркая, я бреду к двери и долго ломаю дверной замок. Выйдя в переходник, я «руками?» раздираю толстую стальную плиту внешнего люка. В бункер с шипением врывается чужая для людей, но уже не для меня, атмосфера. Я попробую вздохнуть, и понимаю, что ни костюм, ни воздух мне больше никогда не понадобятся — в чужом организме нет лёгких.

Я медленно иду навстречу заходящему солнцу этой планеты, широко, как на распятии, раскинув в стороны руки.

«Боже, я не помню своего имени, но мне это и не нужно, ведь на твоём Страшном Суде я назову себя Последним».