Последний день перед отпуском

Завтра мне исполняется 18. Не стоит поздравлять. Да, до ближайшей нашей планеты двое суток лету крейсера. Трое — десантной баржи. И мой телепорт на Киев, планету-парк, уже оплачен Федерацией Землян. Но, похоже, добираться я буду другим путем. Куда менее приятным.

Я биологически не способен выдавать секреты, и потому планы командования знаю. Как и любой другой десантник-спец на это корабле. Равно как и пилоты-спец, механики-спец, диспетчера-спец. Мы имеем право знать, за что умираем. Это гарантирует Устав. Он же гарантирует отсутствие на военной службе людей со стандартной генетической матрицей. Да, это дискриминация натуралов, да и специалов с небоевой ориентацией тоже, но идет война, и из двух зол выбирают меньшее. К тому же федеральная служба для них не закрыта. Они могут оттрубить свои пять лет в больницах, службах спасения, изыскания, наблюдения, полиции наконец. И получить право избирать и быть избранными.

Завтра кончаются мои пять лет. Завтра я имею право потребовать свои голубые глаза, курчавые волосы, сто восемьдесят сантиметров роста, семьдесят пять килограммов веса и нормальный метаболизм. Собственно, если я сегодня загнусь, я их и так получу. Соответствующий приказ лейтенант уже подписал.

Тревога. Наконец-то, а то умаялся уже. Синий коридор — для нас, десантников. Красный — для пилотов и обслуги транспортов. Сегодня последним впрыгивает не сержант. А я. Это его мне подарок. Право первым ступить на грунт и назвать планету. Если, конечно, ПВО протоссов прощелкает наш транспорт. А на этой планете у них три десятка баз, плюс местное население, вооруженное чуть хуже, чем мы сто лет назад, во время борьбы с зергами. Так что, скорее всего, мы даже не приземлимся. Командование рассчитывает только на то, что наш транспорт выйдет в пространство вместо перехваченного палача. И что, раньше мы об этой планете не знали. И что атаки от одного транспорта — никто не ожидает. Как по мне — план бредовый, но я не стратег-спец.

— Ну что, малыши, все готовы?

Мы не обижаемся. Это наш врач, Вероника. Ей около тридцати, и она очень красивая. И очень высокая. А мы — действительно малыши рядом с ней. Метр двадцать для десантника — потолок. Зато и транспорт — маленький. Немного сложнее заметить и сбить. Скорчившись в три погибели она пробирается в десантный отсек. Это необходимо. Исходя из нашего состояния именно сейчас, она должна сделать уколы успокоительного. Причем рассчитать дозу так, чтобы к моменту высадки оно перестало действовать.

— Мак, у тебя вроде сегодня день рождения?

Я киваю. Вообще-то завтра, но завтра встретиться нам вряд ли светит. А она целует меня в губы. Нет, вы не поняли! По настоящему, как в кино! Все равно не поняли? С какой вы планеты, что десантника-спец даже по видео не видели? Метр двадцать рост, девяносто — ширина плеч, маленький гладкий череп, правая рука — огромная, под фотонный разрядник, левая — поменьше, под игольную винтовку. Кожа, способная принимать любой цвет, но в обычном состоянии — грязно-серая. И прозрачные пластиковые доспехи с черными черепами на груди. По числу смертей. В моем случае — шесть. Красавчик еще тот, спасибо технологии побежденных зергов. Уничтоженных их же оружием. Черт возьми, уволюсь со службы, получу свое тело, все женщины мои. Бывших солдат, говорят, любят… Назову-ка я планету Вероника…

За все в жизни нужно платить. Уровень гормонов у меня скакнул куда-то в небо. А потому этой розовой дряни она мне вколола раза в два больше, чем обычно…

Вероника выкатилась из бота и сержант крикнул в переговорник: «Закрывай». Щель плавно сомкнулась, вспыхнуло освещение.

— Приготовиться. Мы стартуем первыми, — это уже пилот. Голос у нее красивее, чем мордашка. И дрожит. Понятное дело, высадить она нас может и высадит… Вот только потом перепрыгнет километров за сорок, и будет ждать, пока ее собьют. При гарантии возрождения умирать не легче, чем обычно. К тому же почти каждая десятая попытка все еще оказывается неудачной. Зато бот на некоторое время отвлечет силы противника от нас. По крайней мере — должен. А пилотам успокоительное — не положено. Замедляет реакцию.

Легкий удар. Мы стали на стартовые полозья. Сейчас нас отстрелят. Вот она. Перегрузка. Причем, только первая. Теперь нас немного потрясет, пока водила развернет машину против движения по орбите. Закончилось. Снова перегрузка. Началось торможение и переход на более низкую орбиту. Все, судя по звукам — мы в атмосфере. Началось свободное падение. Хлопки. Это отстреливаются кассеты с шарами. Каждый шар покрыт металлической пленкой и раздувается до размеров нашего бота. А чтобы не падал медленнее нас, в нем установлен гравитационный двигатель, работающий не на отталкивание, а на притяжение. Короче, тот, кто сейчас смотрит на экран радара — видит полсотни целей, имеющих одинаковый размер и скорость. Чтобы определить настоящую, нужен ясновидец. К сожалению, они у протоссов есть. Хотя и немного. А у нас нет нисколько. Пока нет, но мы быстро перенимаем ваши знания, враги наши перворожденные…

О чем она думает? Пора включать компенсаторы. Мы же расшибемся в лепешку!

— Пилот, бля! Ты нас сейчас по грунту размажешь!

Это сержант. Умные мысли приходят в умные головы одновременно.

— Спокойно, мальчики. Этому корыту все равно крышка, а ваши задницы я доставлю в лучшем виде.

И включила реактивный двигатель. Ее тело рассчитано на такие перегрузки. Наверное. Наши — тоже. Почти. Хотя я пожалел, что нас не сбили раньше. А вот посудине пришлось тяжко. Я буквально слышал, как она трещала от деформации. Сейчас развалится. Я еще не погибал, упав с высоты. Тишина. Горючее вышло. И только ровное гудение компенсатора. Все, перегрузки тоже больше нет. Мы рядом с землей. И люк раскрывается.

— Все, мальчики. Хорошо здесь повеселитесь. Отыграйтесь за меня…

Я не выдержал.

— Пилот, как твое имя?

— Анна Хантер, а зачем тебе?

Я выбросил тело в люк, приземлился на четыре точки и прокричал —

— Нарекаю этот мир Анна-Вероника!

— Спасибо, солдат. Полпланеты — моим именем… Если встретимся — с меня причитается… А если поймаю Веронику… Будет ей!

Вслед за мной выпали остальные семеро. И две бочки. Бот, даже не дождавшись закрытия люка, рванул в сторону местного солнца.

— Шевелитесь, обезьяны! — кричал сержант. — Раскладка стандартная, крестом! Я — центр! — и начал стягивать со спины разрезатель пространства.

Хорошо ему… Где стал на ноги, там и сбросил ношу. Тем троим, чьи разрезатели запрограммированы на пилоны и батарею щитов — тоже ничего. Оттянуть их метров на десять-пятнадцать, чтобы щели не пересеклись — и вся недолга. А наши разрезатели притянут сюда с базы доты. А потому расставить их нужно аккуратно, чтобы каждый прикрывал два соседних, и его обзор не сильно перекрывался центральными строениями. То есть метрах в пятидесяти отсюда. А наши разрезатели — это не протоссовские, весят по девяносто килограммов каждый. Это при моем весе шестьдесят пять. Хорошо, хоть компактные… И что не нужно с собой тягать баллоны, атмосфера здесь кислородная. Мое тело может выдержать давление почти от нуля до пятисот атмосфер. А также резкие перепады. Но дышать мы, люди, можем только кислородом. Впрочем, другие известные мне расы — тоже.

Так, попробуем здесь. Джека вижу, Ганса вижу. Готовы. А вот Ивана сержант материт на весь эфир. Заодно бросает пси-картинку, в какой позе будет его иметь. Телепатически разговаривать нам неудобно, медленно. Равно как и протоссам сложно слушать наши радиопередачи.

Так. Все установили. Вроде нормально.

— Вроде нормально, — это уже сержант. Такое ощущение, что мы с ним близнецы. — Запускайте.

Пользоваться резалками крайне сложно. На них две кнопки. Черная — запускает процесс, красная — соответственно останавливает. Угадайте, которую я нажал? После чего достал примитивную саперную лопатку и стал рыть себе окоп. Грунт здесь мягкий, по грудь я вроюсь минут за двадцать. Пилоны подтянутся минут за сорок, батарея и доты — за час. Пехотный шлюз — полтора. Наша задача — дать ему такую возможность. После этого наше количество начнет увеличиваться каждую минуту. И база начнет расти.

Что-то не нравится мне эта тишина в эфире. В смысле — на нашей волне. Потому что в УКВ диапазоне слегка прослушивался какой-то частотно-модулированный передатчик. Он передавал музыку. Если конечно можно назвать музыкой два-три веселеньких аккорда и писклявый голосок на незнакомом языке. Голосовой аппарат аборигенов явно похож на наш. Разве что диапазон производимых, и соответственно, слышимых частот поуже. Хотя куда уже, чем у людей — не представляю…

— Парни, у меня для вас две новости. Хреновая, и очень хреновая. Первая — ПВО противника очухалось, и сбило наш транспорт. Вторая — у тоссов таки был ясновидец, и они срубили все боты, кроме нашего. И то, благодаря получекнутой Хантер. Которая, тоже больше не отвечает. Так что в ближайшие сорок минут у нас нет связи с базой, а раньше чем через полтора часа на помощь — не рассчитывайте.

Как обычно, влез Иван, со своим дурацким юмором.

— А че нам, сержант. Восемь десантников на тридцать баз. По идее мы должны победить…

— Заткнись, Панфилов! И рой свой окоп. Всех остальных это тоже касается!

Это чтобы не показаться несправедливым. Иван у нашего сержанта в любимчиках. Недавно подал документы на производство его в капралы. Но зато и мозги ему полощет — не позавидуешь. Хорошо, будем рыть. Интересно, до первой атаки закончить успеем? Что-то сильно сомневаюсь. Хорошо, хоть крип из бочек почти до меня дополз. Защита, конечно не фонтан, но хоть что-то… Две тысячи квадратных метров нам гарантировано. Если найдет что-то растительное — чуть больше. К тому же, в отличие от своего предка, крипа зергов — он чувствителен. Так что для того чтоб подобраться к нам незаметно, мало быть невидимым, нужно летать. А наши стелсы протоссы почему-то не стали повторять. Странная раса.

— Воздух! Ложись! Не стрелять!

Интересно, как ему это удается. Начал рыть позже всех, зарылся глубже, еще и за небом наблюдает. Наверное, именно поэтому он сержант, а не я. Хотя у него уже второй срок кончается, а черепов — всего девять.

Мое тело — прозрачно. То есть не прозрачно, просто пигмент на спине имитирует цвет и текстуру почвы, к которой я прижался животом. Но выглядит именно прозрачным. Крип — просто прозрачен. Тепла мы не выделяем. Я — из-за толстой кожи и доспехов, крип — вообще. Если у этого парня нет особо чувствительного радара — мы невидимы. Если есть — он видит и нас, и резалки. Щели пока не проявились.

— Целься…

Я выдвинул из руки разрядник и повернулся к летательному аппарату. Напряг глаза на дальнее видение. Планер. Около десяти метров длиной. Очень яркий. Похоже, без оружия и локатора. Пилота — не видно.

— Отставить! Это не разведчик. Если не будет приближаться — не трогать.

Он и не собирался. Просто пытался изобразить какую-то фигуру высшего пилотажа. Или найти восходящий поток. Или что там эти планеристы обычно пытаются… Развлекался, короче. Такое ощущение, что по поводу нашей посадки — даже тревоги не подняли. А ведь прошло уже десять минут. Уходит. Заметил или нет? Но если мы его собьем — сомнений на тему нашего местонахождения не останется. Радио у него почти наверняка есть, по данным разведки — местные далеко не дикари.

Окоп закончен. Здорово, нам дали целых двадцать минут на подготовку. Может, тоссы решили, что мы вообще разлетелись при посадке? И союзников своих не предупредили? Хорошо бы, но слабо верится… А вот и парни заканчивают. Первый этап — успели. Но зато и щели раскрылись. Теперь тот планерист увидел бы их невооруженным взглядом… А спутники наблюдения — увидели наверняка. Пора ждать гостей. А вот и они… Три летательных аппарата.

— Воздух! Парни, сносим центрального, а если успеем, крайнего слева от нас! Пли!

Скорость у этих парней — неслабая. Раза в два быстрее звука — точно. А вот с маневренностью — проблемы. Из восьми зарядов в цель попали все восемь. Если там был экипаж, и у местных есть традиция хоронить — то все равно не получится. Я быстро развернулся, и выстрелил еще раз, в хвост. Этот хотя бы попытался уйти с линии огня, так что получил только шесть зарядов. Особой разницы для экипажа не вижу, ошметки получились такие же мелкие…

Ждать, пока долетят эти сброшенные на нас штуки — я не намерен. Так что крип с мягким плеском сомкнулся над моей головой. А над ним открылись врата ада. По звуку это напоминало фейерверк. По виду, полагаю — тоже. Кассетные бомбы. Неприятная штука. Особенно на открытой местности. Один из моих черепов заработан именно подобными. Мы тогда двигались по открытой местности, и за несколько секунд из двух рот получилось полтора взвода. Впрочем, против окопанной пехоты они куда менее эффективны. А против бункеров и тяжелой техники — вообще бесполезны. Вроде закончилось.

— Эй, обезьяны! Докладывайте о потерях! Панфилов?

— Цел!

— Мейсон?

Это я.

— Цел!

— Шмидт?

… Короче все, кроме Вайса Бриана отделались легким испугом. Вайса ударила в плечо пластиковая стрелка. Навылет. Кость не задета, так что регенерирует он минут за пять. А я за это время просканил эфир. По ранее найденной мне станции грубый голос что-то рассказывал. Возможно, объявлял тревогу или эвакуацию. Еще на одной частоте — кто-то кого-то материл, судя по интонации. Полагаю, или выживший пилот, или наоборот — его…

— Сержант, я же говорил, что мы победим. Если каждые пять минут они будут терять по две единицы техники, а мы — получать по раненому, то буквально за полгода…

— Панфилов, заткнись! Кто-нибудь скажет, что это было за чудо враждебной техники? Такое ощущение, что они наполовину состояли из газа…

А вот это — мой конек. Я про подобное читал.

— Сержант, это были реактивные самолеты. Чисто реактивные, без компенсаторов и гравитационных двигателей. Если они потеряют скорость — то упадут. Достоинство одно — скорость. Эти штурмовики были еще медленные… Все остальное — недостатки. Маневренность низкая, обязательная обтекаемость, бесполезность в безатмосферной среде, уязвимость и так далее… И самое главное. Эта штука сжигает за час больше газа, чем матка протоссов со всеми перехватчиками — за сутки. И действительно, тягает горючего больше собственного веса.

— Хорошая планетка. Даже если на ней вообще нет минеральных ресурсов, ее запасы газа — достойная причина повоевать. Будем считать, что разведка проведена успешно.

О, снова гости. В этот раз умнее, напролом не прут. И явно в курсе прицельной дальности нашего оружия. Хотя агрегат, на котором они прилетели — еще более странный. С какими-то вертушками сверху. Не знаю, что это… Понятно, десант. Десять бойцов. Гуманоиды. В смысле — две руки, две ноги, прямоходящие. Около двух метров рост. Ну, в металлических гуманоидов я слабо верю. Либо роботы, либо скафандры. Скорее — второе. Толкового боевого робота я никогда не видел. Реакция хорошая, соображалки — ноль. Для турели — нормально, а робот-десантник — это явный бред.

Ну ничего себе! Антиграв для одного человека невозможен. Так они обошлись. У каждого из этих парней в ранце реактивный двигатель. Летать они не летают, но с такими прыжками они зажмут нас в клещи за три минуты. А если бы у них были компенсаторы? Понятно. Реинкарнация с нормальной геноматрицей мне не светит. Память ухудшается. Парни из разведки нам теперь неделю будут мозги промывать, пока не опишем каждый блик на этих скафандрах… Все. Мы в клещах. Четверо напротив меня занимают оборону, взорвали по какой-то хреновине, и теперь сидят в воронках. Шестеро со стороны Ивана будут атаковать. Уверенные в себе парни. Если протоссы просветили их насчет нашего оружия, то и о стандартном составе отделения — тоже. И все равно нападают только вшестером. Надеются, что мы — побежим. Представляю ощущения Панфилова. Он сейчас находится на острие нашей обороны.

— Парни! Прикрываем Ивана. И поглядываем назад, не увлекаемся. Их задача — не перебить нас, а закрыть щели…

Противники почти синхронно подняли правые руки. Из их ранцев высунулись рукоятки оружия. Руки опустились. У шестерки оказались многоствольные орудия. У четверки — ракетометы. Шестеро — побежали. Если можно назвать бегом передвижение со скоростью пятнадцать — двадцать метров в секунду. Четверо — выстрелили.

Когда приказ оружию отдает не кнопка, а напрямую нервные окончания — это дает выигрыш по времени. Пусть треть секунды. Но это — пять выстрелов. Каждый — семь трехмиллиметровых игл. Неплохая завеса против ракетной атаки. Две из четырех мы сбили. Две — пролетели над моей головой, центральными щелями, и взорвались, чуть не долетя до Ивана. Ничего себе. Они могут расстрелять наши модули, как только они появятся. Интересно, какой дурак рассчитывал, что мы успеем?

Следующий залп нам отражать уже вчетвером. Другие четверо отбивают атаку. Руки поднялись. Новый ракетомет. Хвала всем богам, они одноразовые! Вот только сколько их у каждого? Залп. Наша завеса. Очень удачно, снова две из четырех. Но в этот раз целились в нас. Одна разорвалась почти надо мной. Ударная волна разметала крип, вжала меня в дно и присыпала землей… Будь я нормальным человеком без доспехов и силовых полей — на этом бы все кончилось. Но я — защищенный десантник-спец. Я испугался. У меня «проблемы» с метаболизмом. Андреналин выбрасывается вместе с эндорфином, половыми гормонами, и еще кучей всякой дряни. Короче, ощущения у меня — как у бога войны. Ярость, отсутствие страха, физический подъем, ускоренная реакция, и все это на фоне полной ясности мыслей. Не советую пугать десантников-спец.

Смотрим назад. Один из железных лежит бесформенной грудой. Еще один пытается поджарить из огнемета бегущего Ивана. Вот только левой руки, герой, у тебя уже нет… Остальные враги стреляли на бегу. Они еще не в нашем периметре. У нас пока потерь нет.

— Вперед, обезьяны! Или хотите жить вечно? И мыслеобраз, кого бить. Четыре на четыре. Нельзя позволить расстрелять нас с безопасного расстояния.

Вперед. Вправо. Лежать. Встать. Выстрел с правой. Очередь с левой. Я стреляю метче, а в ближний бой с тобой — не хочу. Твой огнемет сдует остатки моего поля за долю секунды. Попасть бы в тебя из разрядника. От игл эффект — чисто психологический. Твою!…

Короче, этот парень выманил меня на напарника. А напарник меня пожарил. Честно скажу, кайфа было мало. И я даже не уверен, что успел в него выстрелить. Тот штурм мы не выдержали. Четверо их десантников — тоже. Как по мне, вполне нормальный обмен. Технология реинкарнации доступна только нам и уже уничтоженным зергам.

А вот Панфилова возродить не смогли. Хантер — тоже. Так что рапорт на капрала переписан на меня. Если я вернусь из отпуска. А я — вернусь. Просто чтобы самому проверить догадку лингвиста, которому мы по десять раз повторяли то, что слышали в эфире. А этот смешной дядька утверждает что их язык — подобен нашему. А потому может быть земным. А планета, на которую мы высаживались — колонией Земли. Или даже самой Землей. Ведь она — третья от своего солнца… Я спросил, что он тогда думает, о крайне низком качестве тамошней музыки. Он долго смеялся, а потом попросил спеть меня. Но я же не музыкант-спец… И тут до меня дошло. Чуть живот не порвал.

Кроме Земли нам рассчитывать не на кого. Все расы сектора сидят под протекторатом Матриархов, и в любом конфликте поддержат протоссов. А Земля… Когда-то она изгнала наших предков. Но прошло уже много веков. Мы простили то зло. Неужели ты нас не примешь? Мы дети твои, Земля…