Ветер богов

Уже долгое время я сижу на полу, прислонившись спиной к одному из многочисленных контейнеров, которых здесь очень много. Мой взгляд прикован к верхней части купола, где установлены узкие и толстые бронированные стекла — если смотреть туда долгое время, подметил я, то вид бурана снаружи погружает в непонятную, и неведомую доселе дрему, похожую на гипноз или прострацию…

Сколько же я здесь уже?.. Может, я уже опоздал?..

Если так, то какая мне разница? Выйти отсюда живым ни у меня, ни у тебя нет возможности. Я перевожу взгляд на тебя, и, сделав усилие, потому что мой мозг разрывает на части боль, улыбаюсь тебе. Твоя обворожительность и чистота закрывает собой те черные мысли, роящиеся где-то глубоко в подсознании, о том, что я сделал.

— Ты у меня очень красивая. Лучше всех…

Голос кажется чужим; я тут же умолкаю. Да и сами слова сейчас не нужны. Ты и так поймешь своего брата; и дело даже не в том, что ты и я — телепаты…

Под куполом центрального хранилища было тихо, тепло и спокойно. Может быть, несколько мрачновато, так как лампы висят на кривых измятых нитях толстой проволоки, и свет, который они источают, охватывает лишь небольшие участки пола и многочисленные контейнеры и металлические ящики с маркировками Сыновей Корхала. Снаружи природа заходилась в истошном хрипящем вое бурана. Я уже даже не помню, когда он начался… но это продолжается невыносимо долго. Иногда я думаю о том, как снаружи холодно; эта мысль заставляет меня содрогаться и съеживаться, как если бы я испытывал этот холод по-настоящему.

Скоро все закончится, сестренка. Будет тихо и спокойно. Еще тише, чем сейчас… Нужно лишь немного потерпеть.

Эта тишина невыносима. Я просто раздавлен, и теперь меня терзает догадка, что всего лишь несколько минут назад все было по-другому… Просто я не обращал внимания, насколько все плохо. Лучше бы было слышно рев ветра снаружи, несущего непостижимое количество снега, бешено крутящегося в причудливых воздушных вихрях. И лучше бы все гремело и взрывалось; ведь, кроме плохой погоды здесь, на этой планете, есть еще и люди.

Война.

Мое время подходит к концу. Медленно и незаметно, оно отсчитывает последние секунды. Исход уже близко… Скорее бы.

Тупая боль, молотом бьющая в висках, не дает сосредоточится. Остается лишь надеется, что она не помешает мне завершить начатое. Иначе, все, что мы с тобой сделали до этого момента, бессмысленно.

Тяжелый и большой боевой нож, чье широкое лезвие из вибро-стали на две трети покрыто запекшейся темной кровью, с громким лязгом падает на пол. Несколько секунд я с недоумением гляжу на него; словно бы не верю тому, что услышал новый звук за долгое время безмолвия, и что источники этого звука — стальное покрытие пола и это оружие. Сейчас нож, отброшенный на пару шагов, кажется безобидным; его лезвие добродушно смотрело в сторону, и на фоне темного пола, при плохом освещении, кажется, что он сыто улыбается нам кровавым оскалом крови и сияющего острого лезвия.

Ты выполнил свое предназначение — ты мне больше не нужен.

Я перевожу взгляд на установку, которая все еще находится в клешнях робота СКВ. А вот твоя миссия только-только начинается, дружок…

Вставай.

С трудом поднимаюсь на ноги, не отрывая взгляда от машины; проклятье… Оказывается, у меня кружится голова… И чувствую я себя неважно.

Я делаю несколько неверных шагов, и чувствую, как перед глазами начинают свой бессмысленный хоровод десятки темных кругов. Я протягиваю руку, желая схватится за один из них, чтобы устоять на непослушных ногах, но вместо этого все рушится, наклоняется и темное и твердое покрытие летит мне навстречу и пребольно ударяет по коленям и выставлены вперед рукам…

Что-то я разнежился за последнее время. «Пребольно»… Я не испытывал боли сильнее, за время, проведенное в Секретных Отделах. Эти сукины дети, называющие себя учеными, вытворяли вещи, не имея понятия о их сути и последствиях. Вспоминая о том, что мне довелось испытать, я до сих пор не могу представить, что и тебе удалось вынести подобное…

..Теперь мне кажется, что будет просто непростительно провалятся здесь все отведенное нам с тобой время, пытаясь бороться с головокружением и тошнотой. Мне сегодня здорово досталось. Подумать только, всего лишь один удар — и такая слабость и немощность… Нужно двигаться дальше.

Похоже, удар привел меня в чувство, и пелена спадала с глаз, хотя головная боль была по-прежнему просто невыносимой. Не глядя вперед, я вытягиваю руку, цепляясь за пол, и подтягиваюсь вперед. Через несколько мгновений я сдаюсь, понимая, что передвигаться на ногах будет все же более удобней и эффективней…

Все то, что мы пережили — мы пережили вместе. Как и гибель родителей. Как и первые лишения и ограничения, вызванные особым воспитанием в специальной школе для детей, обладающих экстрасенсорными способностями. Я научил тебя игнорировать боль физическую. Ты научила меня теперь духовную… Еще тогда, когда нам сказали, что наши родители угодили в аварию. И даже тогда, когда нам, много лет спустя, сказали, что в гравилет наших родителей была подложена бомба — правительству колонии очень хотелось заполучить детей, у которых уже начинали провялятся недюжинные навыки Призраков…

Я встал. На это у меня ушла минута, но теперь я твердо стоял на ногах… Теперь шаг, другой… Осторожней!..

Я понял, что если упаду, то времени на возвращение в вертикальное положение уйдет гораздо больше. Этого нельзя было допустить — времени и так было не много…

…Когда я смотрел на тебя, внутренняя боль сжималась в одну точку, обостряясь еще сильнее. Но она исчезала, оставляя после себя лишь благодатную пустыню. Тебе же вечно доставалось на орехи от нашей судьбы…

Прошли долгие годы. Наши навыки крепли и совершенствовались… Не смотря на кровь и блуждание в бесконечных потемках войны, мы были вместе. В этом мы были с тобой одним целым; и до сих пор, только страх иногда вносил свою лепту в эту гармонию. Страх, некогда засеянный и взошедший, необъяснимый ужас перед темным будущим, которого у нас нет. Наши жизни принадлежали другим людям, тем, кто когда-то посеял эти черные зерна в наших душах. Теперь черные налитые колосья ужаса терзали нас, подобно необъяснимой по своей силе тоске.

Я тяжело навалился на одну из лап СКВ, стоящего с установкой в центре круга, который образовывали свет и стоящие черные громады контейнеров. Все силы ушли в руки; я не знал, сколько я безжизненно провисел так, держась лишь руками за выступы стальной холодной клешни.

…Три дня назад нам рассказали, что нас ждет. Так вот, оказывается, что бывает с Призраками, от которых хотят избавится. Колонии нужны были два смельчака, которые должны проникнуть на большую базу Сыновей Корхала в северных широтах… Выбор Совета пал на нас; я горд за тебя, что ты смогла вынести эту новость с должной стойкостью и пренебрежением. Рано или поздно, все должно было закончится: война, обман, жизнь в замкнутом круге, олицетворяемом в одном дне, за пределами которого нет ничего… В отличие от многих других, мы это давно понимали. Все это для нас должно было закончится очень скоро…

Наконец, я смог встать, хотя я по-прежнему цепляюсь за стоящую передо мной громаду. Установка, которую я принес сюда, должна сыграть решающую роль…

…Вести о том, что нас ждет судьба смертников, я ждал уже долгое время. С этим можно было смириться: Секретные Отделы значительно расширили свое влияние на этом мире, и мы с тобой уже никому были не нужны… Долгий переход через чертову снежную пустыню едва не прикончил нас. Я вел робота, и должен был доставить установку в установленное место; ты должна была меня прикрывать…

Откинув защитную панель, я активирую автономный источник питания установки. Загораются несколько сигнальных сенсоров — все готово…

Что ж, если бы не буран, и если бы колонисты не начали отвлекающие маневры, мы вряд ли бы добрались до этого хранилища. И даже причина моей слабости сейчас — когда я не вписался в поворот, и СКВ врезался в стену купола хранилища, когда я едва не размозжил себе голову — все это было ерундой. Настоящая проблема началась именно тогда, когда тяжелые створки сомкнулись, отсекая высвобождающееся тепло наружу, вновь запирая его и нас в этом томительном и тихом плену…

— ..Очевидно, тебе доставляет удовольствие думать о том, что это наше последнее задание…
— Я не ожидал, что ты испугаешься в самый последний момент…
— Я не боюсь. Я просто не вижу смысла так спокойно относится к тому, что произойдет после активации…
— Это все чушь, — холодно возразил я, — что же будет потом? Снова жить по тем же законам?.. Опять все сначала? Ну уж нет, довольно… Нас уже вычеркнули из списков живых, мы уже мертвы.
— Мы сможем уйти, Трой, ведь это так просто! Пока они доберутся сюда, мы будем на полпути к базе.

Я покачал головой:
— Обогрев скафандра не выдержит еще два часа перехода при такой низкой температуре. Даже у робота…
— Нас подберут.
— Послушай, сестричка, ты прекрасно знала, чем все это закончится. Мы дошли до точки отсчета — теперь ты не согласна. Те, кто планировал эту операцию, прекрасно знали об этом. Заряд аккумуляторов нашего оборудования был рассчитан лишь на путь сюда… И нас никто не подберет…

Как глупо и жалко. С чего ты вдруг решила тогда спорить?

Вместо ответа ты молча повернулась к выходу.

И тогда я понял, что я должен делать, но я ощущал тогда лишь недоумение.

Я заканчиваю вводить код: остались последние три цифры… Все-таки ты сдалась и испугалась в самый последний момент. Я не мог допустить этого — все уже было решено, и обратной дороги не было. В этой поганой, прескверной истории, которую можно назвать «нашей жизнью», тебе повезло больше, чем мне. Не смотря на все те горести и неудачи, которых щедро доставались тебе от благодарной судьбы. Думая об этом, я тепло улыбаюсь своим мыслям; что ж, я искренне рад за тебя, сестренка. Все равно ты лучше всех тех людей, которых я повидал за свою проклятую, никому не нужную жизнь. Как же я тебя люблю.

Установка с громким механическим стоном развернулась, и раскрылась четырьмя лопастями, словно большой причудливый электронный цветок. Я легко щелкаю предохранительным тумблером. Вот и все. Больше от меня ничего не требуется…

Я поворачиваюсь от СКВ, и тяжело ступая, возвращаюсь обратно. Мне неинтересно смотреть на вращающиеся лопасти установки, и слушать монотонный, глупый и бессмысленный шум, который издают все компьютеры и приборы.

…После того, что произошло, я успокоился. Я убедился в своей правоте; этот низкий купол, снаружи покрытый толстой коркой льда и снега, станет нашим последним пристанищем. Так уж получилось, что вся наша жизнь вела меня и тебя именно к этому моменту. Нужно было лишь уметь встретить истину такой, какая она есть; жаль, что ты не поняла этого, сестренка…

Я возвращаюсь к своему месту, рядом с тобой. С облегчением, ощущая перед собой плотную и непроницаемую пелену головокружения, я сползаю на пол по холодной стене контейнера. Нет сил, чтобы устроится поудобнее. Нет ни сил, ни желания это делать. Сквозь глухую пелену перед глазами, и сокрушительные монотонные удары пульса, я едва различаю окружающие очертания помещения. Скорей, скорей бы это закончилось.

Судя по звуковым параметрам, пробивающимся до моего слуха сквозь монотонный гул в голове, я могу с уверенностью сказать, что пси-эммитер уже работает на полную мощь. Это значит, что где-то недалеко отсюда, среди холмов снега и глыб льда, пробуждаются чужие воины. Они уже идут сюда — их черные волны уже коснулось моего сознания. Скоро наша плоть и кровь насытят их; меня не страшит подобный исход — единственное, о чем я молю сейчас провидение, так это о том, чтобы все это как можно быстрее закончилось. Я не в силах больше терпеть это томительное ожидание…

Вот, пожалуй, и все. Через несколько часов кошмар закончится. Я осторожно обвиваю руками твое безжизненное тело, и крепко прижимаю к себе. Мы будем вместе, когда это случится — пусть это дурацкий детский страх перед нечто ужасным и неизведанным больше не терзает меня. Я крепко целую тебя в затылок — боятся не надо. Мне не жаль того, что произошло; ведь я твердо знаю, что сделал это, пытаясь спасти тебя от страха перед этим зловещим и непонятным понятием — жизнь в одиночестве.

Перед тем, как погрузится в тяжелую и тревожную дрему, я еще долго гляжу на узкие продолговатые окна под потолком. Буран унялся. Снег медленно и устало оседал вниз, лишенный возможности нестись в безызвестный сумрак. Уже почти отключившись, я вижу своими воспаленными глазами не белые хлопья, а темные бурые пятна, с едва угадывающимися белыми просветами… Кровавое оперение пораженного мной ангела, оседающее с тревожных небес, теперь будет преследовать меня повсюду.