Туман одиночества

Шакурас. Вечная ночь.

Битва была неделю назад. Всё ещё не всё спокойно. Зерги уже знают где Шакурас, и атаки можно ждать в любой момент, база строится на удивление быстро. Протоссы работают не покладая рук. Подобно маленьким черным котятам из сказки о «Кошкином доме» темные приняли их, и теперь вместе «чинят крышу». Трудно понять где кто, одежды кхалаев черны от грязи и пылинок Шакураса. Только длиной вибрисс они различаются.

Но что это?

Вдалеке от строительных работ устало тычет в землю какой-то погнутой железкой коричневато-желтый протосс. Он то и дело с горечью задирает глаза на небо, изредка поглядывая на суетящийся муравейник из темных фигур. В одной его руке — кусок сломанной дуги пси-щита. В другой — связочка кхайдариновых кристаллов. Вокруг — горечь.

Артанис плакал. Джудикейторы самозабвенно изъявили желание заняться стройкой. Его же послали отдыхать, как получившего увечья. Хотя это больше были психологические, нежели физические увечья, но 51% Конклава изъявил каплю сочувствия к темплару, лишившемуся самого дорогого, что только могло быть у протосса — Общей Связи. Точнее это кхалаи считали связь самым ценным, что у них есть.

— Научиться жить заново, — мысль, посещавшая его, уже давно, вновь постучалась… за ней летел странный запах… горький запах, от которого боль в душе молодого претора стала ещё сильнее. Запах просачивался через щелочки в скалах, сквозь землю, словно поднимаясь из недр Шакураса, входил в его ноздри, подавляя всяческое сопротивление.

Артанис вскочил с камня, на котором сидел. Странный запах вызывал галлюцинации. Нет, это были не те блаженные образы, которые приносят курения Аюрских трав. Нет, это были образы такие болезненные, что темплару казалось, что только что его отсекли от Связи. Запах светился красным, подобно камню аргуса, на который падает свет местной луны, и обвился вкруг его шеи предсмертной петлей, начиная медленно сдавливать горло.

— Нет, я не хочу сойти с ума, что… что это? Кто-нибудь!

Тебя_никто_не_слышит — резкий запах ударил в голову, вырывая из подсознания мысли, которые Артанис упорно отгонял от себя всё это время.

— Нет. Айюр с нами в наших сердцах! Кхала… мы одно!

А_ты_один. — запульсировало в голове лезвием.

— Нет, я не один. Я могу в любой момент подойти к джудикейтору и попросить его дать мне войти в Общую Связь… — при этих словах в груди темплара что-то шевелилось, словно жестокий монстр, готовый вырваться криком отчаяния от осознания собственного бессилия.

Красный дым впитывал в себя белесые телепатемы своей жертвы и розовел, нежно обвиваясь вокруг Артаниса неощутимой сетью, сковывавшей его нутро его же мыслями. Мыслями, от которых он немел. Каждый вдох был словно копьём, ударяющим в грудь, пробуждая к жизни тварь-отчаяние, недопустимую для него.

— Козни тьмы! Изыдите! — крик сорвался с обугленных кончиков вибрисс, и ему почудилось, что в них тут же впилась чья-то крепкая холодная, как песок под ногами, ладонь. Этот холод тут же прокатился по всему телу протосса. Он был уверен, что сзади него кто-то стоит и дышит самим льдом, впивающимся в самые корни нервных окончаний, сводя мозг пси-судорогой, всё больше искажая зрительные образы, всё усиливая горечь запаха.

— Кто ты!? Что ты хочешь!? Уйди! — молодой претор выпустил отчаяние, давшее ему силы двинуться наконец из неестественной позе и ринуться в произвольную сторону… запах усиливался по мере его бега и вдруг… исчез… растаял под порывом ветра.

— Что? — протосс замер вновь и забыл о том что у него есть глаза. Сейчас он валялся где-то на дне своего подсознания, усиленно выкарабкиваясь из него, дабы вернуть себе чувство реальности. Его разум отходил от ударов кошмарных видений. Тут что-то раздражило его слух. Звук трения двух шершавых глиняных поверхностей. Колючая телепатема в никуда.

— Спасибо тебе, дом наш, за то, что не лишил нас наслаждений… — неровный шепоток вырвал Артаниса из неопределенности. Девушка… Она лежала, всем телом прижавшись к земле Шакураса, не желая оторваться от неё. То ли ему казалось, то ли он и правда почувствовал искреннюю любовь к этому синему песку, к этим печально завывавшим скалам, к этому спешащему в бесконечность черному небу. Все это в одном вдохе темной. Вдох, при котором её тело растаяло, как тот розовый дым, и унеслось за ветром, за песком…

Холод снова посетил Артаниса. Маленькая льдинка кольнула его в самое сердце.

— Холодно… — сказал он в никуда и закрыл глаза. Он не мог думать. Воспоминания о прошлом словно попали в недоступную папку, и он пытался подобрать пароль, упав на колени и прижавшись к холодной земле…
Вновь розовый дым. Но только не тот густой и резкий. Он поднимался из трещины в земле, приобретая любопытные очертания. Темплар не видел землю, но видел дым… чувствовал его. Красная струйка тянулась вверх, раздваиваясь где-то в полутора метрах от земли, распахиваясь неправильными розовыми крыльями и огромными когтистыми ладонями. Образ тут же напомнил претору о тёмных архонтах, которые рождались от слияния двух темных. Ему тут же живо представился танец — танец двух падших, рождающий вместе со смертью это ужасное существо.

— Кто б ты ни был, ты выглядишь весьма и весьма удрученным, — размышления Артаниса нарушил чей-то низкий бас, веющий чем-то потусторонним. Претору казалось, он уже слышал его, но он не мог вспомнить где. Память его была похожа на разбитое зеркало. Только имя. Имя, от которого почему-то веяло таким же холодом, имя, застывшее в сознании, имя, которого не посмел тронуть горький аромат.

— Зератул? — тело темплара передернуло и он судорожно стал оглядываться по сторонам. Его взгляд уловил струйку дыма, плывущую по трещинам, стекавшую туда из сосуда, выплывающего из тьмы одной из скал.
свист ветра.

Скала пошевелилась.

Шорох плаща и досадный фырк.

— Ты… я вижу ты нанюхался кровоточащего аргуса. Первый раз куришь? — тень отделилась от скалы и подплыла к темплару, мигая рыжими полуприкрытыми глазами. Артанис отпрянул, но не сильно — холод сковывал его движения. Прикосновение. Рука тёмного была холодна, но не причиняла кхалаю боли. Шершавые изрезанные пальцы Зератула опускались по его плечу с одному ему понятной целью, в глазах светилась извечная насмешка жителей Шакураса, сплавленная с жилками жалости, презрения и любви.

Да ты замерз к тому же, — пробормотал прелат, словно говорил не с живым Артанисом, а с ещё одной скалой.

— «А ведь тёмному всё равно. Он не чувствует общей связи, он говорит в пустоту, говорит и не знает, услышат ли его… Неужели и я обречен?» — от этой мысли у темплара перехватило дыхание. Смотревшие в пустоту глаза тёмного сверкнули исподлобья в лицо претору, и в тот же миг пропали.

— «Исчез?» — промелькнуло в голове и тут же растаяло. Что-то мягкое, как вечный холод, обняло его плечи. Пара жестких хлопков по плечу и шорох мягких лап по песку медленно удаляющегося прелата.

Артанис пощупал ткань, согревшую его — плащ тёмного, увешанный ритуальными камнями, старый, рваный, затертый и запачканный плащ из нежной ткани, такой нежной, что даже одежды главы конклава, чистые и светлые, казались грубыми и колючими. В темпларе боролись идеи, сменяющие одна другую каждую секунду.

— Если меня увидят в плаще тёмного прелата, меня изгонят и заставят одному быть в этом холоде… вечно, — претор боялся, но стоило ему приподнять полу плаща, чтобы снять его, злой шакурасский ветер тучей песчинок стягивал его кожу, словно лапа зерга. На этой планете было действительно очень холодно, холодно до безумия. Светлый протосс с теплого нежного Айиура никак не мог привыкнуть к этому холоду и он вынужден был принять помощь тёмного.

С теплом к темплару постепенно вернулись покой и самообладание.

— Я должен войти в Общую Связь, — думал он, идя среди скал. Его поразило, насколько далеко он удалился от строившейся базы, но ходьба по холодному песку уже не беспокоила его. В душе осадком выпало странное чувство нормальности происходящего.

— Но ведь это неправильно. Я должен ненавидеть этот темный мир! — протосс остановился и неведомая сила заставила его посмотреть в небо. Ему предстал один из тех редких моментов, когда небо Шакураса очищается от туч, обнажая далёкие звезды и все три луны. Облака и птеродактели патрулировали отверстие в небе.

— Выход? — у темплара на миг отпала логика и возникло желание воздеть руки к небу. Но здравый смысл истинного кхалая быстро вернул его в реальность. — Бред.

Мимо пронесся порыв ветра, влекомый чьим-то невидимым телом, и закружился вокруг кхалая, затем разогнался и ударил его в спину. Артанис даже не успел удивиться — ветер понёс его за собой, впившись в кончики вибрисс. Краем сознания он сообразил, что это не ветер, но это мало что означало — он всё равно был беспомощен. Он не знал намерений игравшего с ним тёмного, а пси-шторм здесь означал бы гибель для обоих. Окрыленный ночью невидимка припечатал свою игрушку к земле и зло ударил по лицу. В ударе этом заключил он смех, жестокий и веселый. Темплар не сопротивлялся этому издевательству — у него не было ничего, кроме одежды, состоявшей из повязки на плече и плаща Зератула.

— Слушай, прекрати. Просто убей меня, если тебе это необходимо, — безразлично произнесла жертва.

Издевательства прекратились, и невидимое тело просто напросто разлеглось на Артанисе и заговорило едва различимым шепотом:

— Ты забыл добавить — За Айюр! — черная тень материлизовалась, заслонив небо рыжеглазой головой. Короткие косички вибрисс, свисая с головы темного, щекотали лицо претора. Он отвернулся и зажмурился.

— Как странно и глупо. Почему никто меня не слышит? Я стал Светом! Меня не должна касаться тьма!

— Мм? — тенью возмущения пролетела звонкая устало-старческая телепатема насмешки и ударилась в Артаниса воспоминанием.

— Сопротивление бессмысленно, юный темплар… Ты отсечен, и ты среди нас, ты обречен стать одним из нас, одиноким. Нам придётся долго учить вас, всех вас. Вы похожи на слепых, вы и есть слепые, ослепленные светом Кхалы, а каково во Тьме? — на последнем слове сильные искривленные пальцы сдавили Артанису скулы. Нависшая тень перед глазами претора исказилась от импульса боли. — Если вы наивно думаете, что сможете жить на Шакурасе так же, как жили там, под светом Лу, вы жестоко ошибаетесь, здесь неуместен ваш извечный контроль друг над другом, это свободный мир!

— Изыди! Падший! Еретик!

Тень растворилась, и претор невольно прищурился от света печальной Дуишь. Стальные тиски холодных пальцев отпустили лицо кхалая и потоками холода обвились вкруг его головы.

Тогда Артанис задумался… за одну секунду он успел предположить, что означает этот жест. Болезненный жестокий жест, который доставался ему сегодня уже третий раз — сжатие вибрисс у самого корня.

— Может это такой ритуал прощания? Напомнить о том что ты одинок, навсегда и неизменно? Отсечен, добровольно или нет. Парализован в себе самом как в чёрной клети. А, может, он просто хочет причинить мне боль, потому что я светлый?

Стальные тиски сжали его вибриссы до возможного предела. Через мгновение серебристый вихрь снова нёс его/их по пустыне. Темплар летел и забывался.

Свет. Свет трёх лун, обращающий синюю землю в радугу. Это не тот свет, что ласкает зелень Айиура. Это тот свет, что режет тьму и утопает в ней и с горечью, и с наслаждением. Не тот свет, к которому ведет кхала. Чужой свет… но тем не менее прекрасный.

Удар о скалу. Артанису показалось, что все его ребра сломались вместе с позвоночником, но темный был меток — вся сила удара ушла в сердце, легкие и пару царапин, брызнувших капельками голубых кристаллов от рук.

Снова на землю.

— Да что же он такое делает?.. — иначе своё возмущение он высказать не мог. Что-то давило на его мысли. Свет? Тьма? Жизнь?

— И как такого неженку поставили командовать войсками! — прогрохотало из сгустка материи, слегка искажавшего лунный свет, вздымающего сребристые пылевые крылья. Мертвый захват за плечи — темплар с силой упал с высоты этого невысокого полёта, и, не успев это осознать, почувствовал впечатывающий полновесный финт ногами. Коготки теребили оголившуюся спину — плащ покрыл голову темплара. Затем, удовлетворившись, сделав пару царапин на утомленной акклиматизацией чешуе, скучающий темный уселся на коричнево-желтую спину светлого.

Хотя, Артанис уже не был полностью уверен, что он светлый.

— Ну как тебе? — хохот в словах темного владыки уже не был ничем прикрыт. — Ты не в силах даже позвать кого-то на помощь!

От болевого шока несчастная жертва совершенно лишилась контроля над телом.

— Не умеете даже танцевать. Только и можете что учить, учить, учить… вот к чему здесь ваша учёба?

Артанис слушал своего палача и понимал его. Если бы сейчас он мог позвать кого-то из джудикейторов, он бы вошёл в Общую связь, он бы высказался, он бы очистился от ереси, которая сейчас беспрепятственно вливалась в его сознание потоком холодного презрения, а возможно всё того же розового дыма.

Тьма, она не так уж плоха. Воспоминания о последних десяти минутах — боль, страх, отчаяние, ненависть. Тьма. Всё это предстало в каком-то другом свете, похожим на свет кроваво-черного камня, который сейчас лежал перед его глазами, прицепленный к плащу прелата. Боль отгоняла отчаяние, убивала желания, боли и не было вовсе. Он вдруг понял что ничего не изменилось. Кроме того, что он не думал. Не думал сейчас о единстве и об одиночестве, на которое он обречен, не думал о том, что ему скажет конклав на его поведение.

Плавным движением рука темного стащила плащ с его головы, ещё раз схватила за вибриссы и проникновенно посмотрела в глаза, и в этом взгляде уже не было насмешки.

Словно вспышка.

Артанис открыл глаза. Холодно. Плащ Зератула пропал. А был ли он, этот плащ?

Из трещин синей земли поднимался янтарный дым. Вопрос замерз в тихом воздухе.

Тело не болело. Ни синяков, ни ссадин. Только дыхание темплара было прерывистым и причиняло боль.

— Наверное от удара, — решил для себя он, и покосился вправо. Вокруг скалы. Под ним камень. Перед ним силуэт прелата и пара его рыжих глаз, полузакрытых и словно невидящих. Желтеющий янтарный дым стекал из глиняного сосуда.

В воздухе застыл покой.