42-я Песнь Восходящего к свету

«Morituri»

(«Идущие на смерть» (лат.))

1.

Она пыталась еще, отчаянно, хватаясь за надежду, как утопающий за соломинку, уговорить Керриган. Если бы у нее были силы взломать сейчас чужой разум, всего лишь слегка изменить отношение Сары к Конфедерации и к Перворожденным…

Говорят, изгнанники-Темные это умеют… Кассандра отдала бы сейчас многое за эту тайну Темных – чтобы переубедить лейтенанта, склонить ее на свою сторону.
Тогда она уверилась бы в том, что все было не случайно, что все происшедшее направляемо было неким изначально предначертанным судьбой смыслом. И что была какая-то воля свыше в том, что научное судно Корхальского флота засекло ее, когда она проводила разведку; в том, что ее не расстреляли на месте, не бросили под арест, чтобы доставить к Арктурусу Менгску, когда все будет кончено, но вместо этого привели к Керриган. Если бы они нашли сейчас общий язык, Кассандра поверила бы, что эта их встреча была предсказана, обозначена золотистым символом на древней скрижали из храма отцов творения…
Но ей оставалось только говорить, и то, что она говорила – было слабо, неубедительно…

— Вместе мы можем спасти Тарсонис…

— Кто сказал, что мы, «сыны Корхала», не хотим, чтобы он был разрушен?

— Сара, я понимаю, что вы боролись против Конфедерации столько времени. Но перед лицом такой опасности, какую представляют собой зерги… стоит забыть о прежних разногласиях и объединить силы…

— Для Конфедерации настал час расплаты за все преступления. За все ее злодеяния. За всю подлость, за весь обман, за все несправедливости, совершенные с нами… Человечество победит зергов, в этом я не сомневаюсь ни на минуту. Но – не Конфедерация. Она уже стала вчерашним днем, и я счастлива созерцать ее агонию.

— Подумай о мирных людях этой планеты, которые достанутся на растерзание зергам! – воскликнула Кассандра, чувствуя, как сердце ее сжимается.

— Тебя и твоих чешуйчатых дружков это действительно трогает?
Словно невидимая стена была возведена между ними. В прошлом Кассандра плохо сходилась с людьми; но, общаясь с другими «призраками», умела настроиться на тонкую волну эмпатии, почувствовать неуловимое родство душ, искалеченных схожим образом; протянуть пси-волны доверия и понимания, когда для этого не хватало слов. В конце концов, все они – товарищи по несчастью, отмеченные даром телепатии, смогли бы понять друг друга: все они были так близки. Схожие тревоги и мысли, схожее отношение к миру…

Теперь это вдруг исчезло.

Вместо привычного ощущения «другой «призрак» — такой же, как я; брат-сестра, мы всегда поймем друг друга» Кассандра чувствовала, что давно уже передает Саре совершенно иные тона телепатем.

То самое, что она когда-то с такой неприязнью встретила в протоссах, то, к чему привыкала долго и неохотно, то, что долго училась не замечать, и даже – принимать как должное…

Надменность.

«Когда тебя изо дня в день – совершенно естественно, без желания принизить или обидеть, просто констатируя факт – учат тому, как велика оказанная тебе честь – общаться с представителями высшей расы, которые принимают тебя в свой круг, удостаивая своей дружбы, части драгоценных знаний… что родится в душе в ответ? Озлобленное осознание несовершенства человечества, смешанное с горечью отторжение, или… высокомерие? Гордость за то, что другие люди не были удостоены такой чести»…

У нее были многие дни, чтобы понять, что протосс-«ходячая бездна самомнения» может стать заботливым братом, чутким, понимающим другом; были многие месяцы, чтобы если не принять, то хотя бы понять политику Конклава против зергов, почувствовать тревожную правду за пеплом сожженных планет…

Но у Сары не было всего этого, а неумолимый таймер нарезал на ломтики тающее время. Им уже не успеть найти нужный компромисс там, где непримиримо сошлись острия двух истин..

«Я не права… — пыталась убедить себя Кассандра. — Я не должна считать себя выше Сары, не должна ее осуждать»

Но куда оно исчезло, прежнее, привычное понимание, знакомый ментальный зов: «Призрак, брат-сестра…»

Кассандра словно впервые взглянула на себя со стороны, впервые за много дней, когда никого из протоссов не было рядом, и пси-сигналу не удавалось к ним прикоснуться….

Это было… одиночеством.

Она всегда была обречена на одиночество до конца дней своих, другие «призраки» не были ей настоящими братьями и сестрами… Что она, что Керриган были ненавистны тем, кто никогда не был способен приоткрыть завесу чужого разума, услышать мысли и чувства другого существа, понять недоступное… только эта ненависть со стороны остального мира делала их в какой-то мере сестрами. Вынужденная симпатия одного «призрака» к другому, вымученная открытость мыслей – жалкий суррогат истинного пси-единства, к которому Кассандре удалось притронуться, а Саре еще нет…

«Словно мысли мои долго, усердно настраивали невидимым камертоном, чтобы они звучали согласно общей музыке, и теперь я повторяю эту мелодию, объединяющую разумы всех перворожденных… я одна сейчас, и все равно с ними…»

А Сара… холод. Стена. Барьер. Их двум истинам никак не удается соприкоснуться, рождая гармонию; снова и снова разрушается хрупкий кристалл Суллафат, в котором даже создателям миров не удалось примирить энергии тьмы и света. И еще, то, что сквозит во взгляде Сары, пламенеет жарким огнем в ее пси-ауре, это… предчувствие… предчувствие мученичества.

«Что это, просто преданность воина, готовность пройти свой путь до конца? но … ради чего? Ради гибели Тарсониса? Ради торжества зергов?

Ради слепящей свободы разрушения…

«…Сара… остановись… – Кассандра почти взмолилась, жалобно-безнадежно:

…еще не поздно… еще можно спасти Тарсонис…»

Снаружи донеслись крики. Морпехи расстреливали нескольких лингов, одурело метавшихся по плитам платформы…. выстрелы гауссовских винтовок. Хохот.

«Сара… поверь мне… сейчас ты одинока, но…»

«… она скоро не будет одна – чужой, абсолютно чужой, и в то же время бесконечно знакомый, до сладкого трепета, голос в сознании. — Предначертанного уже не изменить. Она идет к своей судьбе…»

Кассандра мотнула головой, и Сара одновременно с ней — тоже, едва заметным движением, словно голос — шелестящий зов сирен, долетевший до Тарсониса из холодных пределов изначальной бездны, коснулся и ее.

Неужели тот самый голос, который шептал тогда, на крыше храма: «Хочешь жить вечно»?
«Но я сделала тогда свой выбор, и иду к своей судьбе – какой бы она ни была. Наши дороги скрестились и вновь расходятся, значит, не здесь, не сейчас, соединятся пути двух истин».
В лице Сары был холод – и вера, такая же вера в свой, избранный, выстраданный путь, с которого уже невозможно сойти; и такая же готовность к смерти во имя его, к любому страданию.

2.

Ее учили не бояться смерти; и, наверное, преуспели в этой науке. Кассандра действительно не боялась умирать, когда морпехи вели ее, подгоняя в спину дулами винтовок. Другое дело, что смерти ей вовсе не хотелось; не хотелось расставаться с жизнью именно так – по приказу Керриган о расстреле.

Солдаты смеялись за спиной, ведя ее к дальней окраине базы, куда-то к складам; может быть, не хотели убивать на глазах у Сары, портить той вид из окна? Сара Керриган не пристрелила ее сама прямо на допросе, словно не захотела марать руки; пусть все будет честь-по-чести, «как положено» — «корхальцы» ж не звери, несмотря на законы военного времени.

Сару не удалось переубедить.

Кассандру не удалось переубедить.

«Да, далеко нам обеим до звания «великого защитника Истины»» — пронеслось в голове у Кассандры; девушка с горечью усмехнулась.

— Чему смеешься? – морпех грозно окрикнул ее, ткнув дулом гауссовки под ребра…
Как и в армии Конфедерации, для «сынов Корхала» морпехи – не более чем пушечное мясо, хоть и считает каждый из них себя героем, сошедшим с обложки комиксов. На самом деле все эти ребята – никто; даже водитель захудалого «стервятника» обычно старше их по званию и не упустит случая указать рядовому его место. Не мудрено, что и любой из «героев» не упустил бы случая поглумиться над поверженным начальством. «Призраков» же морпехи, как водится, особенно не любили; и когда одну из этих гребаных телепатов, вечно воображающих о себе невесть что, выпадает шанс расстрелять, да еще и слухи просочились, что казнят не просто конфедератку – конфедератов они на своем веку перестреляли немало – а протоссовскую шпионку…

— Ты правда шпионила для этих уродов?

Дисциплина среди повстанцев не лучше, чем в войсках Конфедерации; непосредственного начальства нет рядом – над узником можно и поглумиться.

Кассандра не ответила, отвернулась; взглянула на решетчатый забор вокруг склада и принялась считать ячейки металлической сетки, словно в этих ячейках хранился какой-то особо важный ключ к тайнам мироздания.

— Отвечай же. Тебе говорю!

Второй солдат грубо ударил ее в плечо; если бы другие солдаты не направляли на нее свои винтовки, Кассандра уж показала бы морпеху хоть пару приемов рукопашного боя – пусть узнает немного боли… Но сейчас она ничего не могла сделать. Только мысли читать – этой способности у нее не отнимешь.

«Мой бывший кореш сдох на Чау Сара. Я всегда говорил, туда ему и дорога…»

— Мой лучший друг на Чау Сара погиб! И другие мои друзья… все из-за этих сволочей! Приперлись, куда не звали! Может, что-нибудь в защиту им скажешь?

Конечно, можно сказать. Изложить в двух словах концепцию Ди-Ул, потом политику Конклава, объяснить, почему было выбрано самое жестокое средство уничтожения зергов и самое же эффективное… только ведь не послушают. Они вопросы задают не для того, чтобы слушать…

«Зато можно сказать, что они меня сейчас расстреляют за Конклав. Джессиндар, ты бы стал смеяться…»

Она пыталась позвать, но сил почти не было; никак не удавалось сконцентрироваться, коснуться волн пси, направить к протоссам прощальную вспышку мысли. «Может быть, только много дней спустя они узнают, как я умерла. Талинар назовет меня дочерью Ино, потому что я не совершила ничего великого; Джессиндар вернется к своим книгам, и имя мое исчезнет, как и все мои чувства и мысли, недостойные для того, чтобы их призвали в «эн таро»»…

Волны пси, которых удавалось коснуться, были чужими, мрачными, черными; как никогда остро Кассандра ощущала близость зергов, терране расположили свою базу в опасной близости от центрального улья. Сущее безрассудство. Зерги не пощадят их. В этом Кассандра была уверена – не пощадят. Как и много раз прежде, она начала чувствовать – призрачные эманации будущего страха, будущей боли. Плиты этой платформы будут залиты кровью, зерги придут, уничтожив все на своем пути.

«Зергов приказывали не трогать», — прочла она в мыслях одного из морпехов. Совсем пацана с виду, как пропавший без вести на Мар-Илионе Юрий. Может, такой же клон без отца и матери, без семьи и друзей, с впечатанными в разум приказами и умением убивать. А еще он тайком вздыхает, глядя на Керриган, но знает, что нельзя – Сара ведь девушка генерала Рейнора… эх, наивный влюбленный парнишка, уже обреченный своими генералами на смерть.

— Зергов приказано не трогать? – Кассандра разлепила губы, глянула на паренька насмешливо. Тот отшатнулся – забыл, видимо, что даже пленные телепаты в голову к другому все равно влезть могут. – Забавные у вас приказы… зерги будут очень счастливы, когда придут и уничтожат вас всех.

— Заткнись и не каркай, стерва! – бросил один из морпехов – с сединой в волосах, постарше.

Девушка опять засмеялась, не скрывая в глазах горького торжества:

— Придут. Я вижу, что они придут. Смерти не избежит никто из вас…

— А то, как мы вышвырнем с платформы протоссов, случайно не видишь?

«Вижу. Но не хочу видеть. Потому что хочу надеяться, — безнадежно хочу надеяться, что хоть раз мое предчувствие окажется неверным»…

Она попыталась взмолиться об этом – неумело вплетая свою молитву в черную паутину пси-волн, ползущих над терранской базой; наполнить свой зов энергией ночи, холодом недоступных звезд – дотянуться до них, достать хоть немного света, чтобы пройти до конца свой путь восхождения, свой путь между светом и тьмой…

— Ну, что молчишь? Смотрите, парни, какие у нее глаза. Она и не человек вовсе. Может, протосс переодетый?

— Ага, и маленький, потому что в детстве болел много? Они же все дылды бронированные ростом под три метра…

— Стянуть бы с нее костюм да убедиться, человек она или нет…

Услышав туповатую шутку, морпехи одобрительно загоготали.

— Она тебе не даст, Джейк. Наверняка ей больше нравятся ящерицы…

Кассандру передернуло. Больше всего она ненавидела животную похоть, вспыхивавшую в глазах морпехов при виде существ противоположного пола. Предпочитала не думать о том, как изголодавшиеся по женскому телу парни «делят» девочек, попавших к ним в руки. Впрочем, ее такая судьба не ждет; спасибо Керриган, в ее отряде «сынов Корхала» есть какая-то дисциплина… и бывшего «призрака» Конфедерации, шпионку перворожденных просто расстреляют…
Ее подтолкнули к стене, и девушка закрыла глаза, чтобы не видеть направленных на нее слепых зрачков гауссовских винтовок. «Еще мгновение, и все будет кончено. Интересно, увижу ли я то, что называют пределом кхалы, общей памятью и все такое, или душа вылетит из тела, как объяснял падре Андерсон, и, освободившись, воспарит над землей и сможет посетить все дорогие человеку при жизни места – прежде, чем спустятся ангелы и поведут ее на суд? Ах да… и следуя на последний суд, посмотри, как прекрасен рисунок созвездий в этой ночи… прощай, Тер-Нергал, подаривший мне новые глаза, прощай, бесстрашный Артанис, прощай, Талинар, мой лучший друг, прощай, Джессиндар, брат-моего-сердца»…
Выстрел грянул, но Кассандра не успела его услышать; пси-поле обняло ее мерцающим бутоном. Вспышки удивления морпехов растаяли в нем, потому что в следующее мгновение и морпехи, и база «сынов Корхала» остались невообразимо далеко; время и пространство схлопнулись и выронили Кассандру из своих объятий на холодные плиты платформы к подножию золоченой пирамиды, остро царапающей небо.
Если бы не знакомый рисунок созвездий над Тарсонисом, девушка точно решила бы, что попала куда-нибудь на другую планету. Там, где несколько часов назад не было ничего, кроме пары разбитых конфедератских складов и давно неисправного генератора, высился целый город; Кассандра с удивлением созерцала пейзаж, похожий на сон: на перенесенный на Новый Геттисберг кусочек Айюра.

«А то, что было только что… Керриган, «сыны Корхала», расстрел… или как раз это все было сном?»

— Сестра-души-моей, — эту телепатическую интонацию можно было узнать где угодно, — между прочим, я за тебя волновался. Не заставляй нас в будущем так за себя беспокоиться, хорошо?

Кассандра оторвалась от созерцания нексуса и обернулась; Джессиндар стоял возле своего арбитра, сложив руки на груди – по виду, чрезвычайно довольный собой.

— Твое прощание было очень трогательным, но я подумал, что лучше тебе вернуться домой, чем умереть от пуль этих грубиянов-морпехов.

— Вернуться домой?

Она непроизвольно оглянулась; да, в этой ожившей картине из сна, в мерцании пилонов вокруг врат, в собравшей в себя золото звездного света пирамиде было то самое, забытое и теплое, ощущение дома. «Вот мы достигли родины после долгого пути» — вспомнила она первые строчки из «преданий странников-велари».

— Да. Мы вернули тебя. Как любит говорить Тер-Нергал, «спаси хорошего воина от славной смерти, чтобы он принял славнейшую завтра» — так гласит песнь третья Восходящего к Свету…

— Она же «Похвала бесстрашной душе», которая начинается словами «Смерть за Айюр для меня благоуханнее, чем цветок лотоса?»

Джессиндар улыбнулся благосклонно, услышав правильный ответ, одобрительно кивнул девушке:

— Если ты не против, поднимайся на корабль…

3.

Кассандра взглянула на ждавший ее «Эль-Раакс» и собиралась было уже подняться на борт, но что-то остановило ее. Нет, не так было правильно. Не так.

Во время воздушного боя она действительно ничего не могла сделать, только наблюдать за тем, как флот протоссов расправляется с врагами; восхищаться искусством пилотирования Ачернара и Джессиндара, переживать за Тер-Нергала и Артаниса…

Но здесь, на земле, она не должна просто созерцать. Здесь созерцание – это «путь Ино», а ее уже зовет Аирон, неизменным заветом воинов: «если можешь сражаться, сражайся»…

— Мы поднимаемся на орбиту, к объединенному флоту под командованием Тассадара. Экзекутор Конфедерации Уиндстар предупреждал нас, что есть опасность нападения «сынов Корхала»…

— «Сыны Корхала» – безумцы, думающие только о себе! – вырвалось у Кассандры. – У них приказ – «не трогать зергов». Они здесь именно для того, чтобы добить Конфедерацию… — девушка осеклась, не закончив мысль, и поправилась: — Они будут сражаться против нас…

— Что они сделают против объединенных сил двух флотов перворожденных? – вклинился в беседу Ачернар, ждавший за пультом корабля.

— Кассандра… сестра-души-моей. – Джессиндару явно нравилось повторять эту формулу, тем более, что девушка первая назвала его «братом своего сердца», — неполномочный посол Конфедерации, доживающей последние дни… Тассадар хочет защитить твой мир, хотя я, как советник, прекрасно понимаю, что лучше было поступить с зараженной планетой так, как велит Конклав…

«Мой мир? Столицу Конфедерации, да. Но Тарсонис мне не родина. Где моя настоящая родина? Я могла бы сейчас повторить слова Адуна, входящего в цитадель Темных в сумрачном Сционе, чтобы произнести свою последнюю проповедь – «У меня нет дома, у меня нет храма; есть только путь восхождения, сорок три ступени из бесконечности в бесконечность»»

— Я останусь тут, Джессиндар. От меня будет больше пользы – здесь. Я буду сражаться… эн таро Адун.

— Я понимаю…
Кассандра шагнула к нему; ей захотелось сказать что-то очень важное. В памяти всплывали стихи – древние и колючие, стихи из книги песен о любви, которые она, еще не понимая, сохраняла в сердце своем, как сохраняют в архивах файлы.

— Мы встретились… в одном из кварталов города света… — прошептала она полузабытые, ломкие строчки.

Звезды над космической платформой казались холодной метелью, готовой сорваться с неба, чтобы замести навсегда казавшиеся призрачным миражом золотистые здания. От них веяло теплом Айюрского лета; Новый Геттисберг и Тарсонис отвечали на это зимой…

«Скажи протоссам, что зря они пришли сюда» — жесткий шепот Сары Керриган.

Нет, я скажу им совсем другое…

«Позволь мне, как принято у вас, прочесть стихи перед битвой»
Здесь всегда темнота,

И зимою и летом зима,

И воздуха мало.

Не заглянет к нам солнце,

Оно своим занято делом в богатых кварталах.

Крепко-крепко меня обними,

Наша жизнь — это то, что сейчас.
Обнять… в понимании протосса значило – положить ей руки на плечи, тихо коснуться души; подарить объятие разума, нежное, тонкое. Неважно, что подумают другие; жизнь превращается в одно мгновение, застывшее в лазурном сиянии стасиса, непрекращающееся «сейчас» – таково оно – «крепко-крепко меня обними…»
Будет поздно потом.
Обними меня крепко.
Здесь все против нас.
Если холод — нам плохо,
И жарко — нам плохо,
Здесь мерзнешь,
Здесь воздуха нет.
Если ты не обнимешь меня, я умру (прим. авт.: “Embrassez-moi” («Обними меня») — cтихи Жака Превера.)

Слова древнего поэта Земли сплелись в волнах пси с песней воинов Саргаса, призванных Талинаром с Айюра и других миров и готовившихся сейчас к сражению:
Что наша жизнь, как не моргание ока вечности
Что наша смерть, как не ступень на пути к совершенству?

— Ступай к Талинару, он поведет в бой наши наземные силы. И укажет тебе, где быть. Я буду с флотом… но моя душа всегда с тобой, даже когда мы далеко… — не забывай этого, сестра души моей; сражайся во имя кхалы – эн таро Адун…
Кассандра направилась к претору – и только тогда вспомнила, что так и не задала вопрос: как получилось так, что она оказалась на базе – не чудом же ее сюда перенесло в тот самый момент, когда морпехи готовились ее расстрелять?..

Талинар чуть усмехнулся – грустно и покровительственно:

— Дружишь с судьями, а не знаешь таких простых вещей. Они призвали тебя… Джессиндар так носится со своим кораблем, а так и не похвастался всеми его возможностями?

— Но я думала, что потеряла всякий телепатический контакт… там, на базе у Керриган. Я не могла связаться ни с кем из вас. Искажения в пси-поле были слишком сильны, и думаю, причина была не только в том, что Сара-«призрак» не давала мне позвать на помощь…

— Есть пси-связь, которую так просто не разрушишь. Можно быть на другом конце Вселенной, и все равно чувствуешь то, что с другим…

— Не понимаю…

— Прекрасно понимаешь. Когда называешь кого-то братом-своего-сердца, а он в ответ называет тебя сестрой…

Она молчала, задумавшись, вспоминая о той, кого Талинар когда-то называл так же; о том, как, наверное, больно, когда подобная ментальная связь рвется, потому что любовь для тех, кто любит, действительно выше самой кхалы… выше любой славы, которую можно получить в сражении, выше имен, звенящих в формулах памяти.
Здесь – частица Айюра, здесь – дом, пси-волны чисты и говорят о радости, совершенстве, свете; но уже касается этого света грядущая тьма, отзывается в душе призрачной болью о будущем.
— Талинар… друг мой… я… боюсь…

— Истинный воин не знает страха и с радостью смотрит в лицо смерти, когда придет его час — умереть за Айюр…

— Но я… я боюсь за тебя.

Он тронул ее за плечо

— Не бойся. Если я не увижу завтрашнего рассвета, это будет значить лишь, что я исполнил свой долг…

— Сражаясь за людей Тарсониса?

— Да, и это тоже.

— Отряд Керриган будет против нас…

— Я это знаю, — Талинар был совершенно спокоен.

— Ты спас мне жизнь, не знаю смогу ли я когда-либо отблагодарить тебя за все?

Он не ответил — оставил ее и шагнул вперед, туда, где ждали его воины.
«Закованные в золото, они идут на смерть, впечатывая в пыль чужого мира каждый свой шаг.

Умереть за Тарсонис, столицу распадающейся Конфедерации, который не заслуживал этой жертвы.

Умереть за Айюр.»
…потому что вся жизнь — это стремление к смерти

пусть смерть срывает лепестки наших жизней

и золотой пепел славы усеет путь

который мы проложили во Вселенной

во имя Айюра —

путь восхождения…
«За кого ты сражаешься сегодня?» — спросила Кассандра сама себя.

Потом вытащила подаренный Джессиндаром инъектор из кармана на поясе, прищурившись, взглянула на прозрачную ампулу с плескавшейся внутри изумрудной жидкостью.

— Может быть, и не нужно пафосных слов, потому что они не являются ответом. Когда протоссы говорят, что сражаются за Айюр, они вкладывают в эти слова тот смысл, что готовы умереть за все то, что они любят. И я тоже отдам свою жизнь за все, что люблю…

«Поэтому я–как вы, мы-одно»…

Вместе со словами мантры зеленое сияние вспыхнуло в сознании причудливым цветком. На миг девушка ощутила, что ее уносит от земли – далеко-далеко, что она летит в изумрудном вихре, проносится среди тонких мерцающих нитей через разные уровни матрицы пси-энергий, пронизывающие Вселенную – один за другим…

Здесь сотни, может быть, тысячи волн – разной природы, разного класса, многие из них – связи куда высшего порядка, чем простое телепатическое общение, и потому обычно недоступные «призракам» — терранам, хотя они и знакомы с базовым использованием пси.

Но чтобы перейти на новый уровень, мало просто чувствовать; нужно, чтобы кто-то открыл тебе путь, научил хотя бы один раз, как это сделать. Подобное когда-то сделал Кхас, обучая молодых протоссов, как им всем настроиться на одну «волну», соединяя свои сознания в одно целое…

Кассандра тоже искала сейчас эту волну, блуждая между тысячами сверкающих линий; артемиссия обострила ее пси-способности, многократно усилила чувства.

«…ты сможешь быть почти как мы»…

Телепатические сигналы, помимо привычного многоцветья, окрасились звуком; сперва они показались густыми раскатами волн, то приближающимся, то вновь затухающим шумом прилива; некоторые пси-потоки воспринимались в качестве отдельных мелодий на фоне общего хора, рассыпались на отдельные иероглифы и вновь сложились в слова.

— Талинар..?

В ответ Кассандры коснулась приветливая, хотя и чуть отстраненная синяя вспышка:

— Я вижу, Джессиндар уже подсунул тебе артемиссию? Я совсем не уверен, что это правильно. Совершенствовать пси-способности следует постепенно, долгими годами тренировок…

— Но у меня нет сейчас этих лет…

— Да, — он ненадолго задумался, — это тоже верно. – Что ж, как говорится, добро пожаловать… И если уж ты будешь сражаться под моим началом, мне проще будет посылать тебе сигналы через общую связь.

— Каковы будут распоряжения, командир? – ответила Кассандра, улыбнувшись, прежде чем принять серьезный вид, и чуть приосанилась. Внезапно ей стало легко и весело; она почувствовала задорное волнение, какое всегда испытывала перед битвой…

— Присоединяйся к зилотам под началом Найры. Она отвечает за защиту этой базы…

Кассандра ожидала, что ей позволят пойти вместе с войсками, отправившимся атаковать зергов; то, что ей велели оставаться на защите, ее немного разочаровало, однако она была не в том положении, чтобы спорить.

— Эн таро Адун, претор…

— Эн таро Адун…

Она произнесла эти слова и тут же почувствовала еще один пси-канал, прикоснувшийся к ее разуму, тонкую, светлую струйку энергий, тихо мерцающий звук камертона, заставляющего откликаться мысли; голос души, ушедшей в общую память многие тысячи лет назад…

Что-то менялось внутри – почти незаметно; сознание само подстраивалось под эталон, вызванный в формуле призвания-памяти…
Она еще раз обернулась в сторону «Эль-Раакса», на борту которого только что скрылся Джессиндар; потом направилась к Найре и ее отряду, как ей было сказано, и, подходя ближе, уловила обрывок беседы:

— Он очарователен! Кто-нибудь, скажите мне, почему все мальчики-шелак такие красавчики?

Возглас этот принадлежал Авайе, невысокой, бойкой девушке-зилоту. Ей ответила подруга повыше, посерьезней и с виду постарше, чье имя Кассандра прочла как «Раннаи»:

— Может и не все, но многие. Я вот встречалась с одним джудикейтором…

— И как это было?

— О, просто чудесно. Он даже предложил нам соединить наши генные линии, но я сказала, что не собираюсь растить детей, пока мне не исполнится хотя бы двести пятьдесят!

— О, ему придется ждать еще долго! – хихикнула Авайя.

— Ничего, — ответила ей в тон Раннаи, — пускай подождет…

Обе беззаботно засмеялись, но тут же настороженно замолкли, когда Кассандра приблизилась к ним; они торопливо отступили в стороны, давая пройти командиру отряда.
Найра оказалась совсем молода – по протоссовским меркам, разумеется; перед Кассандрой оказалась среднего роста, коренастая, крепко сложенная девушка-зилот из рода саргасов – это сразу можно было понять по резким чертам лица и по синим чешуйкам с легким зеленоватым отливом. Да и эмблемы племени саргас красовались на обруче с кхайдаринскими амулетами, который Найра носила на лбу, и на ленточках, оплетавших падавшие на плечи вибриссы.
В синих глазах Найры совершенно явственно читалась мысль, относящаяся ни к кому иному, как к Кассандре: «что это такое и что оно делает в нашем отряде?»

— Претор Талинар сказал мне присоединиться к вам…

— Я уже в курсе, — ответила Найра, чуть заметно поморщившись.

Кассандра ощутила холод, в котором не было даже обычной для протоссов снисходительности – скорее, неприкрытая неприязнь.

– Он что, считает, что ты действительно сможешь принести нам какую-то пользу? Если же он и эмиссар Конклава так дорожат своей игрушкой, почему не оставили тебя сидеть в нексусе…

«А еще лучше – в стасис-камере», — прочитала Кассандра недовысказанную мысль.

— Что ты себе позволяешь? Этот уровень сознания открыт только джудикейторам…

— Я прошу прощения… — девушка действительно не ожидала, что вторгнется в ту область мыслей Найры, куда никому, кроме «начальства», нельзя.

Вышло это, конечно, не намеренно, и Кассандра даже не успела отметить для себя тот факт, что это вообще и в принципе получилось. Обычно она даже и не пыталась проходить ментальную защиту протоссов, разговаривая с ними только на «открытом» уровне… Разумеется, Найре не было особенно приятно, что какая-то непонятная терранка повторяет сейчас приемчики, которым могла научиться только от кого-нибудь из судей…

— Тебе следует знать свое место! Да и вообще, нечего делать в моем отряде представителю низшей расы. Наше доверие, право вместе с нами сражаться надо еще заслужить…

Несмотря на то, что протоссовские упреки в адрес несовершенства человеческого рода Кассандра уже давно научилась пропускать мимо своего внимания, слова Найры были достаточно обидными. В конце концов, разве Кассандра и так не сделала достаточно? Она фактически оставила людей, снова и снова отказываясь от высадки на какой-нибудь из терранских планет, она тянулась к обществу протоссов, впитывая в себя их образ мыслей, их идеалы, их культуру, терпеливо снося упреки и стремилась доказать им сейчас, что готова пойти в бой во имя Айюра, который она даже не видела никогда своими глазами… и, может быть, не увидит никогда. Хотя Джессиндар обещал…

— Ни один протосс никогда не привезет человека на Айюр! – воскликнула Найра с возмущением. – Никто из вас не достоин даже ступить на священную землю его…

«…На священную землю мира возлюбленного, обласканную солнцем Лу, туда, где высятся золотые города под ярко-синим небом, туда, где ночью сияют звезды над дивными садами, и ветер играет серебристыми ленточками на ветвях деревьев, а молочно-желтый свет Ино струится по ступеням иалонских пирамид… да, может, мне и не дадут никогда увидеть воочию этот мир, но и не запретят его полюбить, потому что я уже его люблю»…

— Найра, — спросила она нерешительно, — за что ты так не терпишь людей? Да, наша раса действительно очень молода, но все же во многом мы похожи… И мы, и вы одинаково понимаем красоту, дружбу, любовь…

Глаза девушки-зилота тускло замерцали при последних словах Кассандры.

— Да, вы говорите, что знаете красоту, любовь… А так же — ненависть, зависть, ложь, предательство… я была в разведгруппе, которая долго наблюдала за колониями терран. Так что я знаю о людях очень много, и могла бы сказать великому экзекутору, что Тарсонис действительно незачем спасать. Зерги стали человечеству заслуженной карой. А Тассадару следовало бы сжечь эту планету огнем. Почему никто из судей не переубедил его? Уж не потому ли, что эмиссар сам симпатизирует терранам?

В голове Кассандры мелькнуло что-то вроде догадки.

«Это ведь не ревность?..»

— …Я уже несколько лет его знаю. С тех пор, как он выступал в Ахет-Адуне со своей сумасшедшей идеей создать организацию молодых джудикейторов, которая занималась бы проповедью кхалайского учения по всей Галактике. Эта речь тогда наделала шуму на много месяцев, потом Джессиндара поскорее назначили в советники флота и спровадили подальше с Айюра…

— Вы были с ним близкими друзьями?..

Найра смерила Кассандру взглядом, ясно давая понять «уж это точно не твое дело», но потом все же ответила:

— Только приятелями. Возможно, мне надо было быть инопланетянкой, чтобы он заметил во мне что-то большее?..

Помолчав, командир отряда прибавила:

— Будь я на месте Талинара, тебя никогда не было бы здесь. А будь я на месте эмиссара Конклава…

Девушка едва удержалась от горькой усмешки в ответ — видя в этот момент в Найре прежде всего женщину, и только потом – представительницу иной расы, прожившую в десять раз больше Кассандры на свете.

— «На его месте ты не меня называла бы сестрой своего сердца?»

Огонь в глазах Найры – яростная синяя вспышка гнева; но все же зилот совладала с собой и ответила терранке достаточно спокойно, сохранив всю ту же колюче-льдистую надменность:

— Я видела множество людей, но не видела никого, достойного дружбы перворожденного. И уж тем более достойного любви…
Не зная, что сказать на это, Кассандра опустила голову, почему-то внезапно вспоминая о своей первой и неразделенной влюбленности. О Поле из научного центра на Тарсонисе, молодом биофизике, что сутками носился с полубезумной затеей, которую никто из ученых Конфедерации не хотел воспринимать всерьез – идеей создания прибора для расшифровки телепатической речи… Кассандра без конца слушала тогда его проповеди, потом усаживалась в громоздкое кресло экспериментальной установки, которую Поль соорудил тайком на собственные средства, и часами пыталась транслировать одну и ту же мысленную фразу «Я люблю тебя», надеясь, что ученый действительно расшифрует ее и поймет…

А иным способом она не осмеливалась сказать о своем чувстве тогда.

Потом его перевели в какую-то совсем секретную биолабораторию, и на том дело и кончилось – они с Кассандрой больше не виделись.

«Поль, даже если я не увижу тебя никогда, знай, что не смогу больше полюбить никого из людей» — клялась она тогда своему дневнику – отчаянно и наивно. Хотя, с другой стороны, разве не так оно и получилось? Он ведь действительно не человек, тот, кто назвал меня сестрой своего сердца, и все видели это.

Как должны были смотреть на это другие протоссы, когда он обнял меня на глазах у всех?

Но мы не думали и не будем думать о том, что нам скажут…

«Это все равно сильнее меня, и я ничего не могу с этим поделать»

«Это только ты и я, — повторила она про себя слова древней земной песни, – навсегда и вечно,Даже вдали друг от друга – вместе наши мечты –

Внезапно пространство и время теряют свой смысл, когда я вижу тебя

И благодать небес не слаще твоих объятий.Моя душа всегда с тобой, даже когда мы далеко…»
Найра едва заметно пожала плечами, глядя в сторону. Потом снова повернулась к Кассандре – в словах ее по-прежнему оставался холод, к которому примешалась тусклая горечь:
— Что ж, распоряжения претора я не оспариваю, ты будешь сражаться вместе с нами… И помни при этом, — по его приказу — ради твоего спасения мои друзья отдали свою жизнь. А сколько из нас по приказу Тассадара умрут сегодня за Тарсонис?…

— Который все равно погибнет, — вырвалось у Кассандры.

— Ты что, предсказываешь будущее?

— Нет… только чувствую его. Иногда. Но мне никто не верит. Почти никто не верит…

— И что же ты чувствуешь? – Найра покосилась на девушку недоверчиво, явно не собираясь воспринимать ничего всерьез. — Что мы проиграем сегодня зергам?

— Нет……терранам…

…
— Вы отправитесь патрулировать местность у северо-западной границы лагеря, — время разговоров кончилось, Найра отдавала приказы отрядам, — В составе группы — ты, Авайя, Раннаи, двое драгунов…
***
Следуя по пятам за двумя подругами-зилотами, Кассандра снова и снова возвращалась к своей беседе с Найрой. Все-таки, она не ожидала такого отношения, когда решила остаться на Новом Геттисберге, чтобы сражаться. Ей казалось, что другие протоссы отнесутся к ней так же радушно, как Талинар, стоило ей рассказать о себе…

Но вот что странно… несмотря на такое резкое отчуждение и холод со стороны Найры и ее отряда, на запоздалое откровение о том, что отнюдь не все протоссы принимают ее с распростертыми объятьями только за то, что она – такая, какая есть, уже невозможно было отказаться от симпатии к ним, невозможно повернуть назад и отказаться от принятого решения.

«Я уже не смогу вернуться к прежней жизни. Да ее и не существует, жизни этой… она умирает сейчас окончательно вместе с Тарсонисом, вместе с Конфедерацией, терзаемой зергами.»

Наверное, она снова «подумала вслух», потому что размышления ее уловила Авайя – невысокая девушка-воин, похоже, только недавно закончившая учебу в цитадели и получившая звание зилота:

— Найра может быть очень резкой. Но тебе следует ее понять. У нее есть причины не любить людей, и не твоя в том вина, что ты…

— Что я – всего лишь человек? Иногда я об этом жалею…

В ответ ей улыбнулась зеленоглазая Раннаи:

— Джудикейтор любит тебя?

В ее ауре Кассандра прочитала теплые нотки понимания:

— Многие сочтут эту любовь кощунственной и неправильной. Как среди нас, так и среди людей. Но если эта любовь истинная, ради нее стоит жить…

Она взглянула на Раннаи недоверчиво, потом – так же осторожно — посмотрела в ставшие серьезными глаза маленькой Авайи, прежде чем ответить искренне:

— Мне сейчас очень одиноко. Я чувствую себя чужой среди людей и среди вас. Хотя, если бы я могла вернуться в прошлое и изменить хоть один свой поступок среди тех, что привели меня сюда… я все равно не стала бы ничего исправлять. У меня сейчас нет ничего, кроме этого пути… хотя порой и кажется, что я блуждаю в темноте, лишь внушая себе, что он верный.

Она поежилась, точно почувствовала сейчас вживую этот холод – странный, тоскливый – в ледяном сиянии хищно оскалившихся звезд над Новым Геттисбергом.

— Что это на самом деле, восхождение к свету или схождение во тьму?..

— Туда, где нет света, внеси свет, который всегда с тобой – и ты найдешь свет, — откликнулась Раннаи задумчиво.

Авайя согласно кивнула и продолжила цитату:

— В священном пространстве твоего существа воссияет ясность и красота, и по мере того как ты позволяешь себе сиять, мир вокруг тебя становится прекраснее…

— Да, знаю, — Кассандра откликнулась почти на автомате, как отвечают на экзамене хорошо выученный урок: — «Песнь сороковая, или Наставление для души, видящей в сумраке преддверие истины»…
А мир отозвался болью. Чужой, и в то же время — острой, какой может быть только собственная.
Развед-зонд разлетелся на части, сбитый одной из споровых колоний на подходе к базе зергов. А в следующий миг – взрывы, и огненные облака смерти, прощальные синие огоньки умирающего света, кровь и гаснущие звезды.

— Там минные поля, — глаза Авайи засияли искренним отчаянием, в следующий миг вспыхнули синие пси-клинки, как будто она, находясь здесь, могла что-нибудь сделать… — Наши братья попали в ловушку…

Кассандре трудно было вынести на себе тяжелый взгляд обеих зилотов. «Это ведь не конфедераты подстроили то, что случилось,. — повторяла про себя она. — Это экстремисты, «сыны Корхала», решили воспользоваться зергами, как живым оружием, чтобы разрушить Тарсонис – последнее препятствие на пути Арктуруса Менгска к власти над всем сектором Корпулу.»

А Арктурус Менгск уже давно доказал, что не остановится ни перед чем на пути к вожделенной власти…

Но и Конфедерация ведь тоже пыталась применять зергов в своих целях. Хотя и не хочется верить этому, но если сложить то, что она знала сама, как «призрак», и поверить Саре Керриган, придется-таки взглянуть в глаза страшной правде…

Да, это «корхальцы» — экстремисты, повстанцы, террористы, если судить по делам их и по конфедератской пропаганде, отчаянные борцы за справедливость, устроили на подходах к территории зергов минные поля. Да, это их флот на орбите занимает сейчас боевые позиции, это их крейсера «Норад» и «Гиперион» направляют свои лучи в борт одного из золотых авианосцев, в то время как стелс-истребители бросаются, подобно разъяренной стае хищных птиц, на «Эль-Раакс», прикрывающий скауты Тер-Нергала…

«Да, можно сказать, что во всем виноваты «сыны Корхала» — не ты. Но в первую очередь – твои братья по крови. Люди.»

Кассандре не хотелось верить в то, что должно было случиться. До последней минуты она еще надеялась, что Керриган поймет, изменит свое решение…

— Те, о ком ты говоришь. Эти люди под началом Арктуруса Менгска и Керриган. Разве зерги не наш общий враг? Почему же они тогда защищают зергов?

— Они просто безумны, Раннаи, просто безумны…
Кассандра опустила голову, обхватив лицо руками, снова задумалась о своей встрече с Сарой Керриган. Может быть, если бы ее удалось переубедить, все могло бы сложиться сейчас по-другому?

Но в памяти всплывал тот самый шепот, пришедший из черных космических глубин, вкрадчивый и жестокий:

«Она идет к своей судьбе»…

Для кого-то этот путь к своей судьбе становится восхождением к свету, для кого-то – схождением во тьму; для кого-то – балансом созидания, для кого-то – неукротимой бурей разрушения, когда идущий выбирает, которой из изначальных стихий следовать.

Или принимает выбор, сделанный за него.

Не такая уж большая разница?..
— Смотрите! Вот они!

Действительно, вслед за зилотами Кассандра заметила в отдалении группу морпехов. Пехотинцы передвигались медленно, с опаской, то и дело настороженно оглядываясь по сторонам.

«Разведотряд… иными словами – пушечное мясо. Керриган прекрасно знает, что морпехи в одиночку, без поддержки боевой техники – хотя бы «стервятников», если нет танков и «голиафов» — были обречены на гибель прежде, чем получили приказ двигаться в сторону базы протоссов. Может, Сара вообще не бережет своих солдат, если проводит «разведку боем», но может, просто готова пойти на риск»…

«Что будем делать? Проследим за ними?» — Кассандра не успела даже задать вопроса – Авайя и Раннаи уже воскликнули синхронно, не скрывая своего негодования и жажды мести:

«Убить их всех! Убить!»

«Да уж, с зилотами лучше не спорить, особенно когда те в ярости. А то еще попадешься под горячую руку… или под пси-клинок… фанатик сперва снимет тебе голову, потом уже призадумается и извинится».

Но тут Кассандре и спорить особенно не хотелось; ненависть к «сынам Корхала» пылала сейчас в ней не меньше, чем в Раннаи и Авайе. Девушка чуть вздрогнула, когда через матрицу общего сознания увидела себя со стороны – синие глаза-импланты светились таким же ярко-сапфировым цветом…
Она привычно скользнула в режим невидимости, вскинула винтовку. Авайя и Раннаи хотели встретить врагов открыто: лицом к лицу, и им это решение Кассандры не очень понравилось; однако они не стали мешать девушке выбирать себе цель.

«Призрак» неслышно двинулась вперед, разглядывая морпехов в визор – и заодно прислушиваясь к их мыслям. Сейчас, когда пси-способности Кассандры были обострены под воздействием артемиссии, проникнуть в разум другого человека не составляло никакого труда.

Тревога, беспокойство, черные, трепещущие всплески страха, скрываемые за привычной для морских пехотинцев бравадой…

— Джейк, заткнись ты! Какие протоссы, они тебе уже на каждом углу мерещатся…

— Ну, не протоссы, так конфедераты…

— Этих здесь уж точно не осталось… Дюк с ребятами из «Альфы» об этом за нас позаботились…

— Все равно, кто-то тут есть, — приземистый морпех неуклюже озирался по сторонам, словно чувствуя незримое присутствие Кассандры; однако товарищи по взводу смеялись над этой его паранойей.

— Ну, если не протоссы и не конфедераты недобитые, тогда зерги. Кому еще-то здесь быть.

— Одно другого лучше…

— Я тебе одно скажу, Джейк – если по конфедератам да по ящерицам можешь смело палить, то по зергам стрелять не велено. Приказ лично лейтенанта Керриган…

— А зергам тоже кто-нибудь приказал по нам не стрелять?

Следя за бестолковым разговором, который вели между собой солдаты, подбадривая друг друга, девушка скоро определила командира отряда; первым следовало расправиться с ним – и она, прищурившись, поймала его лицо в прицел, усмехнулась, глядя, как морпех сплевывает наземь окурок сигареты…

Палец Кассандры чуть дрогнул, прежде чем надавить на курок.

Разрывная пуля пробила шлем бронекостюма – кровь и осколки защитного пластика брызнули во все стороны; морпех рухнул, как подкошенный. Сбитые с толку внезапной атакой и вдобавок оставшиеся без командира, пехотинцы беспорядочно сбились в кучу, целясь из своих гауссовок во все стороны; первым не выдержал Джейк – охнул, пальнул очередью в пустоту, пытаясь настичь неуловимого «призрака».

Невидимка легко скользнула мимо, прицелилась снова – однако поспешила, и вместо того, чтобы прикончить следующего морпеха, только ранила его. Тот присел, схватившись за плечо, но справился с болью, покрепче схватился за винтовку…

…а в следующий миг Кассандра вздрогнула, услышав яростные вопли морпехов – и заметив краем глаза, как шлем от бронекостюма покатился по плитам платформы.

Аккуратно отсеченный пси-клинком вместе с головой…
Кассандре еще не доводилось толком видеть сражающихся зилотов вблизи – солдаты же вообще не ожидали от протоссов подобной прыти. Раннаи и Авайя двигались с молниеносной скоростью – человеческому глазу было почти невозможно их рассмотреть. Только блеск золотистых доспехов и яркие вспышки пси-лезвий, пронзавших одного врага за другим.
— За Айюр! – восклицает Раннаи, точным, неуловимым движением выбрасывая руки в стороны и вспарывая животы сразу двоим морпехам, кинувшимся на нее.

Сияющий клинок режет тяжелые бронекостюмы, словно тонкие бумажные листы.

— За Айюр! – вторит ей Авайя, избавляя очередного морпеха от излишнего груза в виде его головы; еще одна острая вспышка синей молнии – следующий солдат валится наземь с отчаянным ревом, рядом падает отрубленная рука.

Выстрел из винтовки Кассандры обрывает его страдания…

«За Айюр, за Айюр» – сияет в пси-аурах, как непрерывная, торжественная песнь, пульсирует в общем сознании всплесками мантр – в такт сокрушительным ударам, которые зилоты обрушивают на морпехов.
Айюр – мы живем ради тебя

Айюр – мы любим ради тебя

Айюр – мы убиваем ради тебя

Айюр – мы умираем для тебя

Айюр – вся наша жизнь – за тебя,

Чтобы твое священное имя

Прославить во всей Вселенной…
Те солдаты, что оказались поумнее, или просто посообразительнее своих товарищей, уже поняли, что от зилотов следует держаться подальше – отбежали в сторону, открывая огонь. Тускло замерцали окружавшие Авайю и Раннаи пси-щиты; ни одну из девушек-протоссов это не остановило – обе продолжали чарующе-яростный танец смерти.

Кассандра бросила стрелять в гущу морпехов, целясь теперь по тем, кто атаковал издалека.

«Получите!»

Один из солдат упал, сраженный снайперским выстрелом в голову. Пси-ауры «сынов Корхала» окрасились паникой – и до боли знакомым Кассандре предчувствием гибели.

«Друзья! Мы скоро все умрем…» — воскликнул совсем молодой парнишка, прицеливаясь в зилота; гауссовка тряслась в его плохо слушавшихся, дрожащих руках.

«Совершенно верно. Умрете. Поднявший руку на протосса проклят будет…»

Она не вспоминает – строки одной из священных книг сами вливаются в разум, приходят по одному из тонких каналов, сияющей матрицы общего сознания.

…«И имя его будет стерто вовеки… » — тут же откликается Авайя, наглядно демонстрируя эффективность боевого искусства кхалаев одному из морпехов. С зияющей раной на груди, тот еще жив; он рефлекторно делает шаг назад и натыкается на пси-клинок второй девушки- зилота, пронзающий его насквозь.

Кровь заливает плиты платформы; тело пехотинца падает наземь – аккуратно разрезанное надвое.

«… И дом его проклят и разорен во веки веков…» — заключает Раннаи торжественно, с улыбкой. Такой же легкой улыбкой, которая сопровождала слова о свете, сияющем среди ночи одиночества и отчаяния.

И слова о любви.

Кассандра смотрит на обеих зилотов со смешанным чувством понимания и восхищения:

«Прекрасно их совершенство так же, как прекрасна чистая и безумная ярость»…

Драгуны дают залп, поливая оставшихся в живых морпехов ослепительно-синим огнем.

….
— Это было довольно легко…

Пси-клинки Раннаи и Авайи наконец погасли. Кассандра подошла ближе – осторожно ступая по плитам, скользким от человеческой крови. Зилоты не пощадили никого. Последнего из морпехов, того самого робкого парнишку, что жалобно твердил своим товарищам «мы скоро все умрем», расстреляли на месте драгуны – он умер быстро, почти не почувствовав боли.

Выстрелы стихли – и на мгновение вокруг воцарилась тревожная, тяжелая тишина.

Кассандра наклонилась над одним из тел, вглядываясь в окровавленное лицо – похоже, узнавая знакомые черты. То был один из морпехов, что вели ее на расстрел; девушка вспомнила его басовитый хохот «Вы только посмотрите на ее глаза! Она же не человек…»

«Может, в чем-то он был и прав…»

«Ты славно сражалась», — пришел к ней одобрительный импульс Раннаи.

Простая похвала вызвала в душе уверенность, размывая темное облачко сомнений; оставалась лишь спокойная радость о свершившейся мести – и готовность снова ринуться в бой.

Авайя еще раз оглядела поверженных врагов, гордо вскинула голову:

— Они не сравнятся с перворожденными…
Несколько шаттлов стремительно промчались у них над головами – то возвращались на базу остатки отряда, не сумевшего пробиться через оборону зергов. Те, кто сумел перебраться через минное поле и не погибнуть на щупальцах санкенов, встретили яростное сопротивление лингов и гидралисков.

А в это время несколько взводов морпехов, сопровождаемых «стервятниками», уже зашли протоссам в спину…
После такого поражения, что было очевидно для всех, неизбежно последует контратака; Талинару пришлось отозвать часть патрульных обратно на базу. Вернувшись, Кассандра и зилоты застали претора беседующим с одним из высших темпларов и Найрой у подножия главного нексуса. Талинар был мрачным и обеспокоенным:
— Мы потеряли уже несколько развед-зондов. Они как никогда нужны нам, когда кругом базы зергов минные поля…

— Мы могли бы использовать иллюзии, чтобы разведать их… — предложил темплар.

— Вам следует беречь силы…

— Тогда попросим прислать нам несколько развед-зондов, приписанных к флоту, — высказала предложение Найра.

— Невозможно. У «сынов Корхала» несколько эскадрилий стелс-истребителей… наши корабли будут перед ними полностью беззащитны.

— Тогда срочно переносим обсерватории… — Найра развела руками, предлагая очевидное.

— У нас не хватает минералов. Я только что приказал начать разработку третьего месторождения…

— Что надо было сделать гораздо раньше… — зилот не удержалась от укора в адрес Талинара, безусловно, заслуженного – тем больнее кольнул претора этот упрек:

— Найра! Это бы не потребовалось, если бы не подлая ловушка со стороны терран…

— Как будто ты меньше моего знал о подлостях, на которые они способны… — почти насмешливо заметила девушка.

— Я все равно верю, что люди могут стать нашими друзьями и союзниками…

— Что я могу сказать? Ты, как и Тассадар, всегда путаешь мечты и реальность…

— Найра!

— Я всего лишь говорю, что думаю… пора бы и тебе взглянуть в глаза правде… скажи мне, разве потребовалось бы нам сражаться на Тарсонисе, если бы Тассадар сжег Антигу Прайм немедленно, прибыв туда, а не дожидался, пока все «сыны Корхала» благополучно эвакуируются. На что он рассчитывал? На то, что они когда-нибудь скажут ему «спасибо»?..

Несколько молодых зилотов, только что появившихся из врат, с интересом остановились понаблюдать за получившейся перепалкой.

— И что мы имеем сейчас? Взгляни на историю этой войны, и ты поймешь, что каждый раз, когда протоссы начинали помогать терранам, это не доводило до добра. А нынешнее решение экзекутора давать зергам наземный бой – чистое безумство… — продолжала Найра.

— Сжигать планету за планетой – еще большее безумство, — ответил Талинар, решительно вставая на сторону Тассадара. – К тому же, раса людей была принята нами как попадающая под покров великого управления…

— Ты сообщения этого самого Арктуруса Менгска не слышал? Я просмотрела записи развед-зондов. Знаешь, что он своим солдатам обещает? «Мы уничтожим всех их – сперва зергов, а затем протоссов, чтобы ни одного чужака не осталось в секторе, которому отныне и вовек суждено зваться новой Империей Людей»… А ты ему в ответ будешь говорить про Ди-Ул?

— За время нашей с тобой жизни юные расы установили и разрушили своими руками десятки империй, которые именовались великими и величайшими; не осталось же от них и эха в океане памяти, так что и в помыслах Менгска нет ничего нового, как нет ничего нового под светом тысяч солнц, — вставил, на минуту оторвавшись от медитации, паривший в воздухе высший темплар.

Но эта древняя мудрость почему-то совсем не успокаивала…

Несмотря на то, что Найра была готова продолжать спорить, Талинар первым мягко, но решительно вернул беседу из области религиозных абстракций в более конкретное русло, заговорив о насущных делах:

— То, что сообщают наши патрули, весьма обнадеживает. Уже несколько взводов морской пехоты было уничтожено без потерь с нашей стороны…

— Талинар, не обольщайся и не недооценивай наших врагов, — жесткий взгляд Найры мимоходом скользнул по Кассандре. — Их пехота слаба, но если они используют свою технику… я предлагаю направить наши отряды, чтобы уничтожить фабрики терран, прежде, чем их осадные машины будут здесь.

— Наша первоочередная цель – уничтожить зергов. Мы не можем воевать на два фронта.

— Нам придется… мы уже воюем на два фронта. И даже на поддержку флота не можем рассчитывать…

Они, не сговариваясь, подняли головы к небу. Телепатический сигнал отчаянным, тревожным всполохом коснулся всех одновременно:

— «Манджет»! «Манджет»!
Багровым свечением сияло пространство перед главным орудием «Гипериона», бросающим колоссальные запасы накопленной энергии на создание магнитного поля вокруг плазменного шара. Секунда – и миниатюрное рукотворное солнце вырвалось из плена ямато-орудия и промчавшись десятки километров пространства, обрушилось на «Манджет», чья потрепанная защита уже не в силах был остановить самое совершенное оружие терран. Алый сгусток разметал тускло-голубые остатки щита и насквозь пронзил корпус, сметая ангарную палубу и управляющие центры.
Пси-поле общего сознания тут же всколыхнули отчаянные волны боли – тех бывших на авианосце протоссов, кто погиб почти мгновенно, оказавшись на пути смертоносного заряда. И пусть мысли и чувства принявших эту милосердно-жестокую смерть тонули во всеисцеляющем море общей памяти, — в сердцах выживших оставались кровоточащие раны…
В коротких вспышках голубого и желтого пламени брызнули расплавленные куски золотой обшивки и лепестков стартовых установок. Сияние двигателей померкло, и гигантский изувеченный корабль медленно и неуклюже, словно нехотя, вывалился из строя авианосцев и, уже не способный противостоять гравитации планеты, пошел, ускоряясь, вниз, к плывущему над ней черному силуэту Нового Геттисберга.

Парой секунд позже от исполинской громады «Гантритора» отделился спасательный шаттл – но слишком поздно, у него уже не было шансов пристыковаться к неуправляемому кораблю.

Стелсы «сынов Корхала» догоняли и сбивали одного за другим отчаянно круживших вокруг корабля перехватчиков, еще многочисленных, но уже не имеющих единого управления.
Кассандра видела все это – как на равнодушной картинке, переданной развед-зондами, так и одновременно – глазами наблюдавших все происходящее протоссов, чувствуя их страдание, острую боль, выплеснувшуюся темным маревом в поле единого сознания; потом – стремительно приближающуюся поверхность космической платформы, облепленную зерговским крипом – глазами одного из пилотов-аурига , пытавшегося спасти обреченный звездолет.

Когда умирает протосс, словно синяя звездочка гаснет, срывается с небосклона; гибель исполинского авианосца со всей командой подобна падению меркнущего солнца…

— Эн таро Адун… — прощальный возглас пилота, последним, отчаянным усилием направляющего «Манджет» вниз, к пульсирующей багровыми соками живой пирамиде главного улья зергов.

И – тонкий, почти молящий шепот, исчезающий в испепеляющем голубом сиянии:

— «Помните нас…»
***
Возможно, лейтенанта Керриган окрылил первый успех, увенчавший ее планы с минными полями и внезапной атакой, и на штурм южной базы протоссов она отправила уже целый батальон морпехов, усиленный «стервятниками». На беду «корхальцев», именно этот участок платформы попался Талинару под руку, когда тот по настоянию советника согласился поставить где-нибудь побольше фотонных пушек. Высшим темпларам даже не пришлось опробовать на терранах разрушительный пси-шторм – пехотинцы полегли почти сразу под шквалом огня защитных сооружений, обрушившегося на них. Только кучке «стервятников» удалось прорваться через периметр и какое-то время беспорядочно носиться по базе. Сперва они пытались разбивать пилоны, питающие орудия периметра, но быстро сообразили, что плазменные щиты слишком надежны, и переключили свое внимание на «пробы» — автоматы, собиравшие минералы. Нескольких из них мотоциклистам даже удалось уничтожить, прежде, чем подоспевшие драгуны взяли тех в кольцо.

Несмотря на то, что нападение удалось отбить с минимальными потерями, Талинар переживал за каждую потерянную «пробу» так, словно от нее зависел вопрос жизни и смерти. Впрочем, в какой-то мере так оно и было: рассчитывая на успех молниеносной атаки, претор не готовился к затяжному сражению и большинство имеющихся ресурсов отправил на скорейшую переброску войск. Теперь же каждое сообщение о том, что этих самых ресурсов не хватает для переноса новых строений, медленно выводило его из себя. «Сынам Корхала» не удался штурм «стервятниками» и пехотой – значит, жди тяжелой боевой техники, «голиафов» и танков.

В принципе, с ними могли справиться осадные роботы-риверы. Если бы были ресурсы, можно было бы построить их больше; кроме того, перенести на Новый Геттисберг обсерватории и запустить новые развед-зонды. Наконец, установить маяк для того, чтобы открыть портал через пространство для гигантских авианосцев, которые, отправившись на поддержку основных сил Тассадара на верхней орбите, мимоходом бы смели и укрепления, воздвигнутые отрядом Керриган, и новый командный центр на северо-западной части платформы. Впрочем, с ним-то только что по-своему разобрались зерги, которым не пришлось по вкусу, что терране копошатся у них прямо под носом. Развед-зонд, еле ускользнувший от налетевших муталисков, успел передать картинку нескольких «королев», зависших над окруженным вездесущими лингами горящим зданием…
Талинар старался воспользоваться передышкой, пока зерги выясняли отношения с «корхальцами», и выиграть время для добычи ресурсов; но выигрыш получился очень небольшим. Вслед за морпехами вскоре явились и новые гости.

Сперва шустрая стайка зерглингов промчалась по платформе туда-сюда, отыскивая проход к южной базе; стоило им прорваться внутрь, как активировались фотонные пушки. Линги поспешно метнулись в сторону от огня, заметили стоявший в отдалении пилон и дружно набросились на него.

Несмотря на то, что по указанию Талинара пилонов, не требующих особенных затрат ресурсов, устанавливали втрое больше, чем требовалось для обеспечения бесперебойного снабжения энергией зданий, и потеря одного из них ничем серьезным не грозила, успевшие соскучиться под прикрытием фотонных пушек зилоты поспешили размяться и хорошенько проучить настырных зерглингов. Вслед за зилотами засеменили и драгуны, чтобы уж ни один линг не ушел; последнее оказалось ошибкой – стоило им покинуть свои позиции и утопать на защиту злосчастного пилона, как в образовавшуюся брешь между зонами обстрела фотонных пушек тут же прорвались двое зерговских повелителей.

Оба зависли возле нексуса и сбросили наземь нескольких тварей, по размерам напоминавших обычных зерглингов, только снабженных очень длинными шипастыми хвостами. Эти необычного вида зерги не стали нападать ни на кого, даже на суетившихся рядом с минералами проб; вместо этого они ни с того ни с сего деловито принялись закапываться в грунт.

Когда доблестные защитники пилона сообразили, что происходит, было слишком поздно – когда из-под земли внезапно вздыбились острые шипы. Золотистые «пробы» взрывались, протыкаемые ими, одна за другой.

А повелители продолжали «разгружаться», выбрасывая из брюх новых длиннохвостых тварей, которые тоже принимались буравить грунт, спеша скрыться под землей. Некоторых из них подоспевшие зилоты успели вовремя прикончить; другим удалось-таки закопаться, и теперь найти их не было никакой возможности. Единственному пригодному для этого средству – развед-зондам – потребовалось меньше минуты, чтобы добраться до базы, но за это время новые, доселе не встречавшиеся протоссам причуды зерговской эволюции успели не только безнаказанно перебить почти всех «проб», но и серьезно поранить нескольких зилотов, которым гордость не позволила бросить нексус.

Талинар особенно негодовал по поводу неприятностей, которые доставил зерговский «сюрприз». Хотя хвостатую тварь, как оказалось, можно было прикончить с одного удара пси-клинка, если уж она успевала «окопаться», разрушений могла причинить немало. А учитывая, как быстро зерги умеют эволюционировать и приспосабливаться, можно было предположить, что уже через несколько лет эта «новинка» превратится в еще более грозное оружие…
Но думать надо было не о том, что будет через несколько лет, а о том, что происходит здесь и сейчас. Мало того, что зерги умудрились уничтожить больше половины «проб» – и это в тот момент, когда Талинару как никогда нужно было больше ресурсов – так еще и терране от зергов не отставали, заявившись к месторождению веспена, где протоссы не успели даже толком закрепиться. Только-только транспортированные здания были буквально сметены танковым огнем; никто не выжил и из маленького отряда, оставленного на защите…
«И теперь они придут сюда» – Кассандра понимала это, вместе с остальными; так же, как и понимала, что положение становится все более безнадежным.
Но протоссы не привыкли сдаваться, с их торжественно-возвышенной поэзией смерти. Каждый из воинов сейчас скорее предпочтет погибнуть героем, чем признать поражение и отступить, покрыв себя тем самым позором. Они все будут сражаться до последнего вздоха, пусть противники в десятки, в сотни раз превосходят их числом; и будут благодарить экзекутора, по приказу которого смогут удостоиться столь славного завершения своего пути восхождения. «Достигнуть предела кхалы», так они говорят…

Фанатизм, доходящий до своего логического конца – прекрасного и искреннего безумства.

«Понять это невозможно. Но я все равно с вами, я тоже уже не могу отступить назад с этого пути. А понимать буду позже… если выживу.

Эн таро Адун»…
Шум, доносившийся издали, все приближался.

Каркающий визг зерговских повелителей и гул осадных машин…
***
Давно уже исчезло чувство времени и пространства. Казалось, что нет во всем мире больше ничего, кроме залитых кровью плит платформы Нового Геттисберга, кроме бесконечного грохота взрывов и неумолчного стрекота очередей гауссовских винтовок…
Снова и снова – кровь и огонь в ослепительно яростной схватке, начало которой забыто, и кажется, что ей не будет конца, и протоссы, зерги и люди обречены убивать друг друга вечно, до самого скончания лет, пока не угаснут все звезды, пока не исчезнет сама Галактика…
«Потому что мы уже не можем иначе – так пожелали те, кто создал наш мир…»
***
Это был ад.

Терране наступали и наступали; зерги, которым не удавалось пробиться к базам протоссов по узким перемычкам космической платформы, где уже расположились осадные танки, нашли иной способ прибыть к месту сражения.

И со стороны зерговских ульев снова и снова приближались повелители, неся смертоносный живой груз…

Они швыряли и швыряли их наземь с высоты – яростно верещавших лингов, плюющихся ядом гидралисков; еще один повелитель подлетел, покряхтывая, и выронил из своего брюха прямо в гущу идущих на штурм морпехов огромного ультралиска, слоноподобную тварь с длинными изогнутыми бивнями…

Рев, вопли людей, мельтешащие вспышки пси-клинков зилотов, брызжущая во все стороны кровь людей и зергов…

Здесь уже невозможно было увидеть красоты, в этой адской симфонии разрушения, в хрипе сотен агоний; но они все равно пели, воины в золотом, для которых между смертью за Айюр и жизнью за Айюр не было разницы.
Ты сияешь, как амулет драгоценный,

Как кристалл кхайдаринский в ожерелье Галактик…

Все, что мы совершаем – это ради тебя

Все, что мы желаем – это ради тебя

Все, что мы есть, были и будем –

Только ради тебя…
Осадные танки терран занимали удобные позиции для обстрела; фотонные пушки не доставали до них. Первая боевая машина уже выпустила широкие металлические «клешни», вцепившиеся в окровавленные плиты платформы; дуло танка развернулось в сторону протоссовских строений, раздался залп…

Плазменные щиты, окружавшие все постройки и боевую технику протоссов, восстанавливались, но слишком медленно; несколько выстрелов с танков – и вот уже исчезли в синеватой дымке первые пилоны, подававшие энергию к вратам…

Кассандра чувствовала сейчас злое торжество водителей осадных машин; она была слишком далеко, чтобы дострелить до них, и быстро приняла решение – перешла в режим невидимости, надеясь, что сумеет проскользнуть мимо зергов, а так же моля небеса о том, что «сыны Корхала» не подогнали к платформе другого научного судна с детекторами вместо того, которое сбили скауты эскадрильи Артаниса…
Золотая молния шаттла пронеслась над головой у Кассандры, пока девушка пробиралась поближе к танкам; в следующий момент Раннаи, Найра и еще двое зилотов спрыгнули вниз – прямо на броню стоявших в осадном режиме машин – лишенных возможности стрелять по ближним целям.

Пси-клинок вошел в металлическую пластину, как в масло.

Морпехи, бывшие неподалеку, загалдели, принялись палить по зилотам; впрочем, толку от этого было мало – в суматохе они попадали не столько в протоссов, сколько в свою же осадную технику, что водителей отнюдь не радовало.

«Здесь» – Кассандра метнула к зилотам свою мысль, указывая на бензобак; Раннаи откликнулась мгновенно, вонзая пси-лезвие именно туда. Другие воины повторили это вслед за ней, подскочив к стоявшим рядом танкам.

Несколько оглушительных взрывов грянули одновременно…

«Призрак» прикрыла глаза, боясь, что случилось худшее, и что Найра и ее боевые товарищи уничтожены взрывом; однако все они были живы, вовремя подхваченные пронесшимся над горящими машинами шаттлом.

Через пару минут зилоты повторили свой маневр снова; на этот раз терране попробовали рискнуть несколькими танками, чтобы избавиться от досаждавших зилотов. Машина, стоявшая в отдалении и пока не перешедшая в осадный режим, недовольно урча мотором, подъехала ближе, готовясь дать залп…

«Ну уж нет. Получи», — прошептала, завидев это, Кассандра, переключая режим стрельбы в своей винтовке, на миг замерла, целясь…

Танк тут же замер – электроника на время вышла из строя; девушка чувствовала, как возмущается водитель, отнюдь не ожидавший подобного сюрприза от невесть откуда оказавшегося среди протоссов «призрака».

Возмущаться ему осталось недолго – примчавшиеся зерглинги обрадованно набросились на безжизненно застывшую машину…

«Хороший выстрел» – одобрительный импульс коснулся сознания Кассандры, но кто это был – Раннаи? Найра? Она не была уверена сейчас; «к тому же, так ли было важно, кто сказал это, — подумалось ей, — если все мы-одно?»…
Атака терран на время захлебнулась, но «корхальцы» уже торопливо подтягивали к базе протоссов новые силы. Зерги тоже не переставали наступать; сразу несколько повелителей стремительно приближались…
Невидимость против них была бесполезна; Кассандра отключила ее, чтобы батареи стелс-костюма хоть немного успели восстановить заряд. Затем поспешно прицелилась в повелителя, выстрелила – следом раздался залп фотонных пушек.

Зерг развернулся, пытаясь отлететь в сторону, но потерял равновесие и кособоко рухнул наземь. Пси-лезвия Авайи тут же вспороли ему брюхо.

— Хорошо… ах, чтоб его, еще один!

Следующий повелитель, видя, что случилось с его предшественником, не стал приближаться к пушкам, но сбросил свой груз прямо на только что вставшие в осадный режим терранские танки. Линги, яростно вереща, рванули в разные стороны, бросаясь на всех, кто имел несчастье оказаться у них на дороге; несколько из них принялись ломиться в кабину боевой машины, что им вскоре удалось. Они выволокли отчаянно вопившего водителя и принялись рвать его в клочья. Алый фонтан крови с головы до ног окатил зилотов, подскочивших ближе и прикончивших пару зерглингов – остальные твари бросились наутек, один попытался зарыться в землю, но пси-клинок безжалостно настиг его.

Тяжелый «голиаф», к которому никак не мог пробраться рабочий с запасными ракетами, шагал вперед, давя одного зерглинга за другим. Скорее всего, пилот не выдержал и сорвался, устав от треклятого приказа «зергов не трогать»; здесь, в аду бурлящей битвы, он готов был стрелять во всех, всех без разбора – и в протоссов, которых велели убивать, и в зергов, которых убивать не разрешали…

Кассандра чувствовала его ауру – смятение, сомнения, злость, желание выжить – и обреченное осознание скорой гибели.

«Что ж, мы все равно умрем, так продадим свою жизнь подороже»

Так говорил и Гектор перед тем, как пал Илион, сметенный зергами. И этот пилот сейчас готовился к смерти, яростно ненавидя своих командиров, которые приказали защищать этих тварей, черную чуму космоса. Вот в чем с ним Кассандра была полностью согласна. «То, что они делают – чудовищно… Менгск, Дюк, Керриган… особенно Керриган! Если бы можно было собрать сейчас всех зергов и приказать им – пусть растерзают ее!»

Кассандра зло сплюнула, прицеливаясь в очередного повелителя, готового вот-вот сбросить свой живой груз. Далеко… а зерглинги уже облепили последних драгунов, не давая им выстрелить вверх. Одна из боевых машин рухнула под натиском лингов, голубые огни погасли; второго драгуна вскоре постигла та же судьба.

Повелитель продолжал лететь к базе.

— Сбивайте же его, сбивайте!

Так же Кассандра кричала и на Мар-Илионе; и пилот «голиафа» тогда ее услышал, прикончил повелителя, выпуская по нему ракеты…

«Гектор, может быть ты тоже где-то там, живешь крошечной искрой в море памяти всего живого, пока я произношу твое имя…»

Она впилась взглядом в «голиафа», строчившего пулеметными очередями по зерглингам. Мальчишка в неудобном скафандре рабочего сумел наконец, лавируя среди зерговских трупов, подобраться к машине сзади, чтобы зарядить ее новыми ракетами.

«Сбей повелителя, сбей…»

Она не то просила сейчас этого пилота, не то приказывала, пытаясь вложить свои мысли в его разум, вонзить в него отточенной стрелой заряд пси-энергии.

«Темной… нельзя… но, если во имя света… то можно… правда ведь?»

«Голиаф» развернулся, вскидывая «руки»; с из орудий с грохотом вырвались ракеты, направленные в повелителя. Еще один залп – и ошметки мяса полетели во все стороны вместе с кровью.

— Прекрасно! Прекрасно! Теперь сбей еще одного…

Пилот прицелился – почти послушно; то ли ему самому хотелось как следует вдарить по ненавистным зергам, то ли действительно подчинился призыву Кассандры, облачку темной пси, окутавшему его сознание.

«Пожалуйста, сбей его. Поверь мне. Я знаю. Послушай меня… Зерги-враги, протоссы-друзья…»

Выстрел…

Дать второй залп «голиаф» уже не успел. Несколько зилотов под предводительством Найры окружили машину, сверкнули молнии пси-клинков, режущие металл, как масло.

Избавленный таким образом от смерти повелитель продолжал свой путь. Кассандра прицелилась вновь, но руки уже плохо слушались ее, винтовка дрогнула в руках; на фоне общей, непрекращающейся кровавой симфонии ярости и боли тонким укором вспыхнула смерть пилота «голиафа». Он даже не сопротивлялся, все повторяя гаснущим эхом «зерги – враги, протоссы-друзья», когда синие лезвия Найры и Раннаи одновременно вонзились ему в грудь…
«Нет… Боже мой, как это ужасно, когда тебя заставляют умирать за то, что ты ненавидишь, заставляют подчиниться чужой воле. Даже если за эту смерть награждают экстазом…»
Это была мысль, пришедшая к Кассандре – но мысль не ее собственная; девушка лишь почувствовала этот горестный зов, ауру радостной обреченности тех, кто раньше звались людьми – но в следующий миг отдадут свою жизнь за Рой, видя лишь в этом цель всего своего существования…

Они выпали на плиты космической платформы из брюха привезшего их повелителя – и тут же устремились вперед; уже не-люди, превращенные в отвратительных монстров. Ведомые сладким зовом, они искали одного – смерти – во имя Роя и в то же время – как благословения, единственного освобождения от направлявшей их воли инопланетного разума.

Темная пси схлестнулась со светлой, созидание – с энтропией; два боевых клича вонзались друг в друга непримиримыми, яростными волнами:

«за Айюр!»

«за Рой!»
Один из мутантов бросился прямо к Авайе и Талинару, пытавшимся оттеснить от последних еще действовавших врат нескольких гидралисков; второй – перепрыгнул с чудовищной, нечеловеческой скоростью через несколько искореженных терранских «стервятников» и рванул к фотонным пушкам. Выпущенные ими заряды мазнули по плитам платформы – мимо, получеловек-полузерг бежал слишком быстро…

Затем – вспышка, огонь, оглушительный грохот…

Тающий дымок голубого сияния – все, что осталось от маленькой Авайи; полумертвого претора взрывом отбросило в сторону…

— Талинар, нет, Талинар!…
Кассандра включила режим невидимости – почти рефлекторно; еще двое сброшенных повелителем отвратительных мутантов мчались прямо на нее, но девушка успела отскочить в сторону. Следующий взрыв уничтожил еще несколько пилонов, оставив без энергии кибернетическое ядро и несколько оставшихся фотонных пушек. А на горизонте уже показались еще зерговские повелители…

«Проклятые зерги, если им все равно, на кого нападать, почему бы им не крошить сейчас базу «корхальцев»?!»
Раннаи и Найра вспрыгнули в шаттл – порядком потрепанный, но успевший отчасти восстановить свои щиты; корабль устремился вперед, к вставшим в осадный режим танкам, методично обстреливавшим протоссовскую базу. Зилоты хотели повторить свой прежде безотказный маневр…

Найра выскочила из шаттла первой – тут же вспыхнули пси-клинки, вспарывающие бензобак одного из танков; водители остальных, почуяв, что дело пахнет жареным, принялись переводить свою технику в обычный режим, но на это требовалось время. Время, которого ни Найра, ни Раннаи танкистам не оставили.

Еще одна машина задымилась, кренясь на бок; Найра, не медля, кинулась к следующей — и через мгновение раздался грохот. Сперва Кассандра подумала, что то был очередной мутант-самоубийца, но то разорвалась всего лишь одна из оставленных «стервятниками» мин.

Дымок рассеялся, обнажая мрачную картину – искореженные взрывом танки и тела изувеченных до неузнаваемости зилотов. Раннаи и Найра были еще живы, но жизнь едва теплилась в обеих, вытекая вместе с кровью через ужасные рваные раны.
А «корхальцы» продолжали наступать, и последние защитники гибнущей базы уже не могли их сдерживать…
***
Она продолжала двигаться, как в тумане. Мутная пелена застилала глаза, когда Кассандра пыталась целиться во врагов, понимая уже, что сражение на Новом Геттисберге проиграно – окончательно и безнадежно.
Гулко ухали залпы осадных танков, громивших остатки протоссовских построек. Последний уцелевший развед-зонд кружил над ней, настраиваясь на волны терранских передатчиков.
— Основные силы протоссов разбиты… приказ всем отрядам… мы перегруппируемся… оставьте в квадрате 2:5030/1400 два осадных танка и отделение морской пехоты…

— Поняли вас, передвигаемся на юг, цель — квадрат 610:11/50…
Приказ исходил от Керриган… «сыны Корхала» добились своего и теперь их войска отходят – возможно, есть шанс, что Кассандру они при этом не заметят… только имело ли это теперь хоть какое-нибудь значение?…
Индикаторы батарей костюма были почти на нуле, но еще оставались тонкие лучи холодной энергии космоса, призрачные струйки, которые девушка успевала собрать в кровоточившие ладони.

— Если забуду тебя, Айюр, забудь меня, левая рука моя – коснулся разума Кассандры прощальный зов кого-то из умирающих зилотов.

Она вытащила из кармана на поясе инъектор, в котором осталось несколько зеленых капель артемиссии, поднесла к сгибу локтя. Возможно, это придаст хоть немного сил…

Радуги вспыхнули перед глазами; девушка вновь смогла отчетливо почувствовать струи пси-энергии, сплетенные в единое целое синие ленты мыслей, увидеть мир сотнями глаз.

И то, что вверху – и то, что внизу.

На поверхности Тарсониса, на платформах, на орбите…
Перехватчики «Иринефера» и «Месектет» вились пчелиным роем вокруг «Мицара», флагмана корхальского флота. Уцелевшие скауты Тер-Нергала держались возле арбитра, щиты которого были уже почти на нуле, и отбивали попытки терранских истребителей прорываться к нему; Артанис же, обойдя район схватки, выводил остатки своей эскадрильи в атаку на крейсер. Часть орудий «Мицара» уже вышла из строя, однако оставалась еще ямато-пушка, энергия которой должна была вот-вот восстановиться…

«Если они выстрелят по «Эль-Рааксу», — Кассандра сжала кулаки, поднимая глаза к небу, в попытке увидеть звездолеты не через зеркало общей связи, а своими собственными глазами, — я лично отыщу Арктуруса Менгска и задушу».

В ответ пришел такой знакомый, ироничный импульс-улыбка:

«Только не в одиночку. Дождись меня. Задушим Менгска вместе, если он посмеет испортить мой корабль».

Шутка растаяла и размылась, оставляя в сознании лишь слова «Дождись меня».

«Если это истинная любовь, ради нее одной стоит жить» — вспомнилось сказанное Авайей. Отважная девушка-воин погибла, но мысли и слова ее не исчезнут никогда, они останутся навечно, застывшие прозрачным кристаллом в общей памяти.

«Я дождусь, Джессиндар. Я ведь уже ждала тебя всю свою жизнь…»

«Мицар» все еще не пускал в ход свое самое сокрушительное оружие, но пока и огня его уцелевших оборонительных батарей вполне хватало, чтобы жечь перехватчиков одного за другим. Немало их уже погибло, а для того, чтобы создавать на авианосцах новые, не хватало ни времени, ни материалов…

Впрочем, стрелки на крейсере с гораздо большим удовольствием истребляли бы скаутов Артаниса, но попасть в них было куда труднее. Только несколько истребителей удалось сбить – и смерть каждого из бесстрашных пилотов отозвалась в сердце Кассандры уколом боли. А главное орудие «Мицара» уже замерцало, собирая перед собой багровый шар – такой же, что погубил авианосец «Манджет»…

Истребители первой эскадрильи, смешав узор своего танца, со всех сторон кинулись к крейсеру, поливая его яростным огнем. Двое из них тут же растаяли, превратились во вспышки, подобные ярко-голубым лотосам – но это самопожертвование уже ничего не могло отвратить неизбежного…

— Сейчас вы за все ответите!

— Тер-Нергал, остановись! Куда…

Истребитель командующего второй эскадрильей рванул с места, вырвался из-под поля невидимости и устремился прямо к крейсеру Менгска. Высший темплар никого не слушал, и только через несколько мгновений стало ясно, что он задумал, — когда на «Мицар» обрушилась ослепительная мощь псионного шторма.

— Тер-Нергал, ты сошел с ума…

И без того потрепанные истребители Артаниса, многие из которых не восстановили еще и наполовину свои щиты, попали под яростную бурю молний вместе с терранским крейсером. Шторм, вызванный Тер-Нергалом, разил и своих, и чужих; часть скаутов взорвалась сразу, еще несколько, потеряв управление, врезались прямо в «Мицар». Уцелели лишь те, кто уже вышел из захода…

Оказавшийся среди спасшихся Артанис теперь бурно призывал на голову виновника происшедшего всевозможные проклятия и обещал, что лично снесет «сбрендившему саргасу» голову на дуэли; впрочем, судьи с «Эль-Раакса» посовещались и сообщили, что в другое время отволокли бы Тер-Нергала в трибунал прямо за вибриссы, но, учитывая сложившиеся обстоятельства, они не будут проделывать это немедленно…

«Разумеется, будут долго и внимательно разбираться, но вряд ли серьезно накажут того, кто, возможно, спас их самих от залпа ямато-пушки».

Видимо, Тер-Нергал прекрасно осознавал то же самое; поэтому не отвечал на угрозы, любуясь на дело рук своих, гибнущий крейсер и спешащие прочь от него транспортные корабли — с молчаливым торжеством, подобающим не столько высшему темплару, сколько какому-нибудь древнему божеству войны и смерти.
Звездолеты «сынов Корхала» перегруппировывались, отступая. Перехватчики «Гантритора» добивали одиноких поврежденных терранских истребителей, спешащих под защиту основного флота. В отличие от протоссов, люди отнюдь не стремились сражаться до конца, да этого и не требовалось. Тарсонис уже практически пал; Менгск осуществил задуманное, отдав столицу Конфедерации в лапы зергов.
Зерги…

Черные молнии пси-сигналов, сплотивших их единой волей, превращающие разрушительную мощь этой стихии в совершеннейшее оружие…

Единая воля, высший разум, о существовании которого ученые терран так долго спорили – струится от зерга к зергу, плывет над землей, словно призрачный шелест, пришедший из бездны – и Кассандра снова начала его слышать:

…я ищу тебя…

дочь Моя, Я/Мы ищу тебя… скоро ты придешь ко Мне/к Нам…

это был зов, тот самый зов, смертоносное пенье сирен……но он был обращен не к ней. К другой.

Кассандра потрясла головой, отгоняя навязчивый морок. Индикатор энергии стелс-костюма падал, и вместе с тем таяли и силы; она отчаянно пыталась ухватиться мыслью за волны пси, крошащиеся в черно-звездную пыль.

Несколько солдат презрительно оглянулись в сторону Кассандры — но ее они пока не могли увидеть — и продолжили свой путь дальше, смеясь мертвым теням, оставшихся от фотонных пушек.

— Здесь чисто… – прозвучал голос одного из морпехов, — доложите Керриган…

Второй завозился с передатчиком, и они заторопились дальше. Окурок упал на землю, солдат растоптал его и пнул ногой застывшего неподвижно зилота.

— Брось, он уже мертв, эта тварь… — сплюнул первый.

Кассандру захватил очередной приступ ненависти. Зерги бы побрали их всех! «Сынов Корхала» и Керриган, особенно Керриган…

«Успокойся. Для воина кхалы ненависть не должна торжествовать над разумом.»

Словно бы это сказал Талинар, первый ее друг среди перворожденных, или скорее Ачернар, надоедливый пилот арбитра, со своим вечным стремлением отвечать на вопросы прежде, чем они будут заданы? Или нет, это была всего лишь ее собственная мысль. Она сражалась вместе с протоссами сегодня, и мыслила как они, смотрела на мир их глазами, и значит, сейчас тоже другого выбора не было…

Она поднялась на одно колено, прицелилась. Руки дрожали, когда она наводила винтовку. Спустила курок… ей повезло: выстрел в голову уложил морпеха, возившегося с передатчиком, с одного раза.

Двое других с громкими криками бросились в стороны, залегли — один за выступом платформы, второй за безжизненными вратами, медленно терявшими энергию — тающим синим шлейфом. Пилоны уже были уничтожены, из врат никто не появится. Кассандре нужно было рассчитывать только на себя. Она не знала, остался ли кто-то в живых в южной части базы; слишком уж страшной была эта внезапно наступившая тишина, но девушка боялась признаться себе, что все уже кончено.

Сплюнув, она взялась за винтовку и медленно двинулась ближе. Она прикончила бы морпехов спокойно, будучи невидимкой, но времени у нее оставались считанные секунды, их уже не хватит. И все-таки, ничего другого не оставалось.

— Талинар, за тебя. И за Айюр…

Еще один пехотинец упал, безжизненно вскинув руки. Кассандра прицелилась во второго, который перепуганно открыл пальбу во все стороны, догадавшись о присутствии «призрака». Девушка пригнулась, ловя в прицел ошалело метавшегося по платформе пехотинца, и почувствовала, что больше не может поддерживать невидимость..

Еще мгновение — и морпех увидел ее, так же как еще двое, выскочивших откуда-то и уже спешивших к своему собрату на помощь.

Рука Кассандры дрогнула, выстрел пролетел мимо. Она принялась целиться снова, очередь из гауссовки морпеха обожгла ей локоть.

Вот таков он, вкус смерти — пронеслось у нее в голове.
Вкус смерти прекрасен и горек –

когда обречен я на гибель

Вдали от Айюра,

Не в силах увидеть его еще раз…
С осадного танка на возвышенности ее тоже заметили. Дуло боевой машины медленно поворачивалось в ее сторону… значит, дострелит.

Второй танк тоже прицелился…
За Айюр несу смерть, за Айюр умираю – для воина кхалы нет разницы…
…Говорят, перед смертью видят свет…

Но почему этот свет – синий?

Только синева, — время и пространство остановились, спрессованные в непроницаемой ауре вокруг Кассандры. Исчезло всякое движение, невозможно было даже пошелохнуться; мысль — все, что могло существовать в стасис-поле, мерцающем синем ничто…
Когда мир снова ожил, с танками уже было покончено: беззащитные перед атакой с воздуха осадные машины, превращенные в груду искореженного железа фотонными зарядами, были лишь тенью смертельной опасности.

Странно… не было радости. Только покой. Потому что для нас нет разницы: «Айюр – мы живем для тебя, Айюр — мы умираем для тебя…» — эхом отдалась в сознании жестокая и прекрасная песнь.

«Спаси хорошего воина от славной смерти сегодня, чтобы он принял славнейшую завтра» – мыслью ответили ей. И не только ей.

«Это верно, Тер-Нергал. Теперь забираем выживших ради этой славнейшей смерти»
Арбитр выскользнул из прозрачной пустоты небес, повернулся, заходя на посадку. Рядом с ним «проявился» доселе невидимый отряд скаутов, остатки второй эскадрильи…

Девушка глянула ввысь с неожиданным спокойствием — хотя его нельзя было назвать облегчением; вскинув винтовку на плечо, побрела к Талинару. Присев на корточки у лежавшего без сознания зилота, она снова оглянулась на корабль.

Она заметила, как чуть искривился свет, когда несколько прозрачных развед-зондов шустро юркнули в разные стороны, проверяя, не затаились ли вблизи еще силы терран. Но, по-видимому, вокруг все было тихо, поскольку через несколько минут двери «Эль-Раакса» открылись, и сам Джессиндар сошел на грунт космической платформы, непроизвольно подбирая рукой подол длинных одеяний, чтобы не испачкаться в липкой сине-красной луже, натекшей из тел нескольких мертвых морских пехотинцев и изломанного корпуса одного из драгунов.

Рука джудикейтора несколько мгновений теребила ткань одежд — после чего он словно стал еще бледнее и медленно сложил ладони вместе, в почти человеческом молитвенном жесте. Лицо его странно исказилось, превращаясь в искреннюю, болезненную гримасу страдания. Кассандра услышала его гневную молитву, проклинающую терран, повинных в этой бойне, во имя кхалы — и сейчас она не могла бы при всем желании ничего возразить.

(Виноваты лишь «сыны Корхала»? не так ли? Не ты…)

Она поднялась с колен, стянула бесполезную давно уже маску, глядя Джессиндару прямо в глаза. Тот посмотрел на нее недолго, затем склонился над Талинаром. Помощники судьи уже переносили тела раненых к нескольким шаттлам, так же выскользнувшим из поля невидимости и теперь парившим невысоко над землей вблизи от арбитра. Ачернар тоже выбрался из корабля и теперь суетился рядом с зилотами, явно взяв на себя руководство эвакуацией раненых.

— Южная база почти полностью разбита. Скоро придет подкрепление к терранам. Зерги тоже пришли в волнение. Нам необходимо отступать…

— Отступать? – воскликнул один из молодых темпларов — Это же трусость!

— Замолчи и выполняй приказ. Несите в корабли тех, кого еще можно спасти…

Не слишком довольные зилоты принялись исполнять распоряжение — под надзором Ачернара, даже в такой момент не оставлявшего никого своими советами.

Один из морпехов, которому пси-лезвием была отсечена нога, был еще жив. Он приподнялся на локте, отчаянно, не по человечески застонав; Кассандра видела только, как вспыхнуло мгновенной молнией синеватое пламя — морпех затих навсегда, а зилот продолжил свой путь к следующему из раненых темпларов, чтобы перенести в шаттл.

— Джессиндар, я чувствовала… боль каждого из воинов… каждую смерть… каждый удар… как будто все это было со мной…

Он кивнул, повторяя строки стихов, слова застывали холодными искрами в трепещущем пси-поле:

чиста скорбь о павших во имя славы твоей, Айюр

скорбь и радость о достигших предела кхалы…

— Скорбь и… радость?

— Они погибли так, как мечтает каждый из нас, исполнив до конца свой долг. И я хотел бы закончить свою жизнь так же, в любой момент. И я готов к этому, как судья и воин Айюра…

Двое зилотов подошли за телом Талинара. Кассандра вздрогнула.

— Он еще жив? Его можно спасти?

— Надеюсь. В крайнем случае он сможет обрести вторую жизнь…

Кассандра не стала уточнять о второй жизни. Джессиндар посмотрел на мертвый танк с рваными дырами в корпусе, опрокинутый набок. Потом тронул девушку за плечо.

— Поднимайся на мой корабль, — слова были необычно властными — приказ, с которым не спорят.

Она последовала его словам — как во сне, шагая по лужам крови, по обломкам доспехов, украшенных точками и черточками священных письмен.

«во имя славы твоей, Айюр»… – узорная вязь символов на тусклом обломке доспехов зилота, исчезнувшего навсегда вспышкой голубого сияния.

«смерть пАдонкам-зергам» — на покореженном бронекостюме морпеха, бывшее лицо которого превращено зергами в одно сплошное кровавое месиво.

пепел нашей жизни, лепестки опавшей славы, усыпавшие путь восхождения…

она огляделась по сторонам, с трудом продолжая свой путь по полю смерти, делая шаг за шагом.

От зрелища искореженного «голиафа» и тела пилота, валявшегося в пыли, ее внезапно передернуло.

Точь-в-точь как тогда, на Мар-Илионе. Гектор, вечно смеющийся, безрассудный в своей браваде Гектор, любимец девчонок в баре захолустного городишки. Все было так же, только Гектора расстреляли отравленными шипами безумствующие в ярости гидралиски, а этого безымянного парня, подчинявшегося приказу Керриган, и на миг поверившего Кассандре — аккуратно располосовали пси-лезвия зилотов.

Все, как тогда. И она ведь предчувствовала тогда, что тьма близится… уже стоит на пороге…
Подойдя к кораблю, она посмотрела на фигуру джудикейтора, мрачною тенью бредущего по остаткам лагеря.

И вдруг ощутила — с отчетливостью, доводящей до настоящего отчаяния:

Ничего еще не закончилось. и тьма грядет, неизмеримо большая, чем разгром терранских колоний…

И кровь, пролившаяся сейчас, покажется одной лишь каплей по сравнению с той кровью, что прольется в грядущей битве, которую когда-нибудь назовут галактическим Армагеддоном…
Пара зерглингов, доселе умудрявшихся прятаться за разбитым танком, выскочили из-за него одновременно. В несколько молниеносных прыжков оба подлетели к Ачернару, склонившемуся в это время над израненной Найрой и пытавшемуся привести девушку в чувство.

Вспыхнул и тут же погас синий огонек слабого пси–щита, окружавшего джудикейтора; в следующее мгновение зерги уже раздирали в клочья тело, не защищенное ничем, кроме пышной церемониальной одежды. Падая, Ачернар выхватил жезл – единственное, что было у него вместо оружия – и с силой воткнул его в глаз зерглинга. Тот заверещал от боли и яростно вцепился протоссу в руку, дробя в своих челюстях кости – прежде, чем пси-лезвия подоспевших зилотов располосовали лингов на куски.
Ачернар был еще в сознании, когда его принесли к кораблю. Он улыбнулся – словно сломанная рука и рваные раны на груди не причиняли ему мучительной боли:
— Джессиндар, надеюсь, меня подлечат довольно скоро. Сидеть в стасисе до невозможности скучно…

— Ничего, все повеселее, чем на лекциях по провинциальному праву.

— А по-моему, весьма интересный предмет, — Ачернар ответил с улыбкой, все еще сдерживая себя, не выплескивая свою боль в общее сознание, точно не хотел, чтобы другие видели его слабость. — Ладно, все не так уж плохо. Я засну и проснусь на Айюре… если ты, Джессиндар, не разобьешь корабль где-нибудь по дороге. Ладно, ладно, знаю, что не разобьешь… но все-таки ты держись подальше от Тер-Нергала, вдруг тому взбредет в голову что-нибудь еще более безумное, чем та идея со штормом…

— В конце концов, может выясниться, что он нам жизнь спас…

— Только поэтому он сейчас на скауте, а не в стасис-камере, — ответил Ачернар – непонятно, то ли в шутку, то ли назидательно; после этого он обернулся к зилотам, заносившим в это время это время в шаттл Раннаи и Найру:

— А мой жезл кто-нибудь подобрал? Я его в дохлом зерглинге не оставлю…

— Подобрали, уж не беспокойся, — один из воинов вложил в уцелевшую руку джудикейтора лопаточку церемониального жезла, перемазанную зерговской кровью. Пальцы Ачернара судорожно дернулись, потом глаза неожиданно померкли – и он откинулся навзничь, потеряв сознание..

— Немедленно! В стасис-камеру на «Эль-Рааксе» его, — воскликнул Джессиндар. Потом он ненадолго задумался, принимая сообщения с развед-зондов, и решительно прибавил: – Нельзя терять времени, зерги приходят в волнение… крупные наземные силы готовы двинуться в нашу сторону…

Кассандра, уже готовая взойти на корабль, куда только что занесли Ачернара, остановилась, оглянувшись; потом торопливо воскресила в голове план платформы

Место бывшей двойной базы протоссов; территория зергов, сам главный кластер, куда потом рухнул авианосец «Манджет»…

И маленький лагерь «корхальцев» под началом Сары Керриган.
Зерги сметут его, как смерч, и даже не остановятся, как не останавливаются они никогда, порождения хаоса, несущие гибель всему живому…
Баланс и разрушение сойдутся в битве во имя того, чья истина восторжествует,

и свет и тьма выберут, на какой стороне им стоять…
…после того, как Джессиндар перевязал Кассандре рану, девушка, даже не поблагодарив толком, забилась в угол в главной рубке корабля, обхватив голову руками, стараясь прогнать стоящее перед глазами видение, но оно не уходило.
Черная тень простиралась от павшего Тарсониса до призрачной красоты Айюра…

4.

— Это Керриган. Мы нейтрализовали протоссов, но крупные силы зергов движутся к нашим позициям. Нам срочно нужна эвакуация.

— Следуйте своим приказам. Мы уходим, — Кассандра узнала хриплый, чуть каркающий голос Арктуруса Менгска.

— То есть как? Ты же не собираешься их просто так тут оставить? – возразил какой-то мужчина. Кассандра не знала, кто он такой; да и вообще не была в курсе о командующих силами «сынов Корхала», кроме Сары Керриган и Менгска, да еще лживого предателя Конфедерации генерала Дюка, которого до сих пор ненавидела за Мар-Илион.

И похоже, сейчас история повторяет сама себя. Кассандра вспомнила свой отчаянный крик «нам нужна срочная эвакуация!», бесчувственное лицо радистки на станции связи, глухой рев и стук, металлическую дверь, проседающую с каждым новым ударом зергов…

И золотую искру протоссовского шаттла, мелькнувшую в небе – несущую надежду на спасение…

— Парни? Так что с эвакуацией?

Кристаллы в коммуникационной рубке безразлично мерцали, транслируя перехваченный сигнал. Джессиндар внимал этой просьбе о помощи с абсолютным спокойствием, в то время как Кассандру охватили противоречивые чувства.

— Это Керриган… – произнесла она наконец, слушая взволнованный женский голос.

Голос врага, которой сама отчаянно желала смерти…

Голос девушки, сестры-призрака, скрывавшей — за холодной жестокостью беспощадного лейтенанта-убийцы – тревогу, сомнения, испуг, одиночество…

Кассандра чувствовала ментальный зов Сары, рвущийся с планеты к безразлично парящим на орбите звездолетам, мечущийся молнией между эскадрой Менгска и кораблями потрепанного протоссовского флота…

…И произнесла то, чего сама не ожидала от себя:

— Мы можем помочь ей!

Джессиндар приподнял бровь с неподдельным удивлением.

— Помочь? Ей? После того, что она сделала? Ты, верно, шутишь.

— Она была против нас, потому что выполняла приказ. И потому что… потому что не знала ничего лучше. Но если мы спасем ее, она поймет… поймет, что была не права. Она может стать полезным союзником против зергов…

— Нам не нужен такой союзник, как Керриган, — ответил Джессиндар, и Кассандра уловила в нем то, что давно перестала замечать: надменность.

Ледяную надменность эмиссара Конклава, неизбежное следствие совершенства и силы; то, что приходит, когда ты вправе судить…

Он повернулся на кресле, не желая больше обсуждать этот вопрос с Кассандрой. Кристаллы тускло замерцали, устанавливая соединение. Лица командующих семнадцатым флотом возникли на экранах — экран, где обычно появлялся Талинар, был пуст, и Кассандру как-то особенно уколола эта пустота.

— Эн таро Адун, Тер-Нергал, Артанис, доложите об обстановке.

— Мы перехватили сигнал бедствия, идущий с Нового Геттисберга, от командира отряда терран, только что нанесшего поражение нашим наземным силам, — начал отчет Артанис. — Лейтенант Сара Керриган просит о помощи, в то время как ее командующие…

— Что же они? – уточнил Тер-Нергал, ощутимо мрачнея: похоже, он уже почувствовал ответ.

— В данный момент отводят корабли прочь с орбиты Тарсониса.

(«Как это типично для людей», — Кассандра уловила презрительную усмешку в ауре джудикейтора.)

— Мы можем оказать им помощь. Наши наблюдатели сообщают, что мы успеем высадить десант до того, как зерги прорвут главный периметр обороны, — предложил Артанис, сухо, без особого энтузиазма.

— Это не понадобится, — вмешался Тер-Нергал, обращаясь к пилотам арбитра. — У вашего «Эль-Раакса» достаточно энергии…

— Что?! – казалось, Джессиндар на миг потерял самообладание, но тут же успокоился и ответил темплару с обычным спокойствием:

— Тер-Нергал, не верю, что ты предлагаешь это всерьез. После того преступления, что совершила эта женщина против всего нашего народа, я вижу ее наказание более чем справедливым. И сердце мое до сих пор скорбит о погибших, несмотря на то, что погибли они смертью, достойной воинов…

— Но кхала говорит, будь милостив к падшим… – возразил Тер-Нергал, хмурясь.

— Но кхала говорит, поднявший руку на протосса проклят будет, и имя его стерто вовеки, и дом его проклят и разорен во веки веков!

Кассандра поморщилась. Военный совет превращался в богословскую дискуссию, в которой, разумеется, среди собравшихся Джессиндару не было равных. Все-таки было странно видеть, как выбор в войне решает не тактическая выгода, не преимущество сил, а установления религии. Наверное, поэтому со стороны никогда нельзя понять до конца поступки религиозных фанатиков, обычной логике они не поддаются. Понять можно, только будучи одним из них…

Приведя еще несколько цитат, которые были так же блестяще парированы, темплар замолчал. Джессиндар медленно обвел взглядом экраны.

— Я предлагаю немедленный перевод наших сил на верхнюю орбиту. Кто-либо возражает против этого совета и выскажется за высадку десанта в помощь отряду лейтенанта Керриган?

Тер-Нергал все же высказался за то, чтобы помочь гибнущему отряду терран, но это уже ничего не изменило. Артанис был согласен с джудикейтором, который с печальным торжеством скрепил это решение ритуальным жестом, коснувшись локтя лопаточкой своего жезла…

Экраны померкли.
Кассандра поднялась на мостик корабля вслед за Джессиндаром; тот вытер лоб рукой, почти по-людски — словно тщетно пытаясь скинуть навалившуюся на него тяжесть.
— Оставайся с нами, Кассандра, если только ты желаешь этого… ты всем доказала свою преданность, сражаясь вместе с нами как истинный воин Айюра, — обратился он к ней. — Но… я больше не заговорю о союзе. Люди еще не готовы к нему, люди не готовы понять нас… и быть может, пройдут тысячи лет, прежде чем мы сможем идти путем совершенства вместе… Мы победим зергов без предателей-терран. Их помощь не нужна нам, пока наш дух не сломлен, и свет ведет нас…

Он повертел между пальцами тусклый мнемокристалл «песен восходящего к свету», задумчиво сняв его с пояса, — пытаясь успокоить себя одной из многочисленных мантр.

Прекрасно, когда свет Лу золотит пилоны

и вселяет веру в наши сердца…

— мертвенно-прекрасны были древние строки, написанные за тысячу лет до того, как человек возомнил себя равным богам и начал мечтать о межзвездных полетах…
…

— Переходим на верхнюю орбиту…

Кассандра нерешительно села в кресло Ачернара, положив руки на колени; Джессиндар тронул рукояти управления кораблем.

Арбитр качнул серповидными крыльями, готовясь к прыжку.

Кристаллы-приемники все еще транслировали искаженный помехами женский голос:

— Арктурус? Джим? Это Керриган… нам нужна помощь, вы слышите? Кто-нибудь меня слышит? Хоть кто-нибудь?

Беспощадная пустота была ей ответом.
«Мы ведь должны… мы ведь еще можем помочь?»

«Нет.»

Джессиндар взял Кассандру за запястье — сильно и властно. «Нет» было окончательным. «Эль-Раакс» развернулся, в иллюминаторы можно было увидеть, как другие корабли семнадцатого флота следуют его примеру.

Она должна была попробовать — последний раз.

— Джессиндар… спаси ее. Будь милосерден!

— Пусть… пусть зерги явят ей свое милосердие.
Кончено.

Кассандра закрыла глаза, сама того не осознавая, прижалась к плечу Джессиндара, надеясь окунуться в белую ауру покоя – но несмотря на это, все еще чувствовала глухой болью зов Керриган, отчаянную мольбу о помощи…

Эпилог

Несколько дней семнадцатый экспедиционный флот не покидал верхней орбиты Тарсониса, корабли медленно скользили над зараженной космической платформой. В судьбе Керриган и ее отряда можно было не сомневаться: они погибли, сметенные, раздавленные бесчисленными зергами. Оставалось лишь наблюдать, как растут ядовитые пятна крипа, обволакивая бывшие терранские постройки и остатки разрушенной протоссовской базы. Зрелище было несказуемо удручающим.

— Конфедерации больше не существует, — пробивался сквозь помехи приемников каркающий голос Арктуруса Менгска.

— Да, — эхом отозвалась Кассандра, — Конфедерации больше не существует. Того, чему я служила, того, во что верила…

Слова о новой империи казались наполненными горькой иронией. Девушка представила себе Арктуруса, как в древней притче, висящего над пропастью и радующегося вкусу сочной клубники, в то время, как внизу его уже поджидают голодные тигры… Неужели все люди таковы…

— Она – не более, чем жалкое воспоминание сейчас; к кому вы обратитесь теперь за защитой?..

Кассандра вздохнула.

«Больно смотреть на падение великих империй, но еще больнее смотреть на империи, выстроенные на крови.»

Джессиндар тоже задумчиво слушал новоявленного императора, упивающегося своими победами и величием – потом заметил, обратившись к Кассандре:

— Что-то я не вижу, чтобы ты хотела присягнуть на верность Терранскому Доминиону…

— Ты ведь знаешь, кому сейчас принадлежит моя верность…

— Знаю. Но все же ты могла захотеть вернуться…

— Там меня ничего не ждет. А я… давно уже, кажется пишу свою жизнь заново на чистую страницу, только никак не могла этого признать.

— И пусть никто из врагов человечества не посмеет встать на нашем пути; мы должны победить, и мы победим – любой ценой! – закончилась тронная речь Менгска, переданная с Корхала, провозглашенного столицей новой Империи – все равно, что пришедшая откуда-то из другого мира.

— Забавно. Для того, чтобы сражаться за человечество, я остаюсь с теми, кого большинство моих собратьев считает смертельными врагами. Почему так?

— Люди все еще не научились видеть большего за малым… им предстоит еще много ошибок. Но сейчас непростительна каждая ошибка…

Джессиндар положил руку на плечо Кассандре.

— Я рад твоему выбору… хотя сейчас трудно говорить о радости.
В иллюминатор были видны прочие звездолеты семнадцатого флота. Они медленно перегруппировывались, разворачивался «Иринефер», окруженный уцелевшими скаутами. Повреждения, нанесенные кораблю в воздушном сражении, удалось исправить за эти несколько дней. Авианосцу повезло куда больше, чем звездолету великого экзекутора, «Гантритору», принявшему на себя выстрел из ямато-орудий – прощальный салют «сынов Корхала», покидавших растерзанную планету.

Потрепанная эскадра Тассадара покидала сектор Корпулу, и вместе с ней исчезала надежда на последнюю защиту. Судьбу Тарсониса скоро повторят другие миры Конфедерации, вернее, Терранского Доминиона — разница была только в названиях. Зергам будет все равно, как называли себя поглощенные ими миры…

Кассандра вздрогнула, когда волна темных предчувствий вновь охватила ее, толкнула на грань отчаяния.

— Зергов ведь можно будет остановить? – спросила она, отойдя в сторону; ей не хотелось больше смотреть на павший Тарсонис, на мертвые остовы космических платформ.

— Как бы я хотел верить в это, — ответил Джессиндар, тоже отходя от иллюминатора и присаживаясь на одно из сидений. — Но увы, мне не хватает веры, и я могу сказать лишь «Я надеюсь»…

— Вы подозревали, что Чар – главная планета Роя… Тассадар летит, чтобы уничтожить ее?

— Я более чем сомневаюсь в этом. Мотивы и поступки Тассадара последнее время сложно понять. Он больше не слушает советников…

— Синдрейю?

— Ах нет, Синдрейя – советник Седьмого флота. Они сейчас выполняют разведывательную миссию в секторе Бронтес. Я давно не получал от них вестей… Но куда более меня беспокоит то, что Тассадар нарушил волю Конклава.

Кассандра уловила в этом новый, любопытный оттенок: непослушание экзекутора, похоже, было чем-то из ряда вон выходящим, словно Тассадар посягнул на самые основы основ протоссовского общества. Вполне вероятно, что ее догадка была верна, и факт этого непослушания в сознании Джессиндара укладывался с огромным трудом.

— Ему было приказано возвратиться на Айюр, вместо этого он отправляется на Чар… Я бы одобрил этот шаг, если бы… если бы целью Тассадара было уничтожение главной планеты Роя. Это достойный экзекутора поступок. Но его флот сейчас ослаблен, тем более без «Гантритора»… поврежденный авианосец отправили на Айюр… На мой взгляд разумно со стороны Тассадара было бы вернуться за подкреплением.

— Ты что-то недоговариваешь, — Кассандра почувствовала словно бы островок тьмы, скрывавший от нее часть мыслей Джессиндара.

— Я в этом не до конца уверен… но Тассадар упоминал раньше, что сочувствует тем, кто много веков назад был несправедливо изгнан и отвергнут. Говорил, что они смогут оказать помощь там, где все иные способы борьбы с зергами окажутся бессильными…

— Он хочет встретиться с Темными? – Кассандра чуть нахмурилась, вспоминая отрывочные сведения об изгнанниках, почерпнутые в библиотеке. Собственно, там не говорилось ничего хорошего.

— Да, полагаю, с ними… Меня всегда учили, что их изгнание было справедливым… но я до сих пор думаю, что в случившемся была и наша вина. Мы не должны были отторгать их от света. Это должен был быть свободный выбор, принимать или не принимать путь кхалы, и мы… не должны были лишать их Айюра, это самое страшное проклятие.

— Я думала, все кхалаи ненавидят их, отверженных. Приятно видеть, что… что вы не все мыслите одинаково.

Джессиндар не ответил, продолжая задумчиво перебирать пальцами вибриссы, падавшие ему на плечо – серебристые на фоне белой одежды.

— Ты веришь Тассадару?

— Я всего лишь хотел бы понять. Стремиться к знанию не запрещено. Нашему племени — не запрещено в особенности. Наверное, потому мы, как хранители знания, вошли в касту джудикейторов, а не остались простыми кхалаями. Знания — это обоюдоострое лезвие, и Конклаву нужно его контролировать, направлять ко благу…

— Тебя устраивает такое положение вещей?

Джессиндар предпочел не отвечать на этот вопрос.

— Я полагаю, что Тассадар давно ищет контакта с Темными. И он нарушил даже приказ Конклава, чтобы встретиться с ними… мой добрый наставник Алдарис не оставил бы от экзекутора, поступившего подобным образом, ни чешуйки, узнай он об этом, можешь не сомневаться.

Ментальная усмешка Джессиндара означала в этот момент, что в судьбе ослушника-экзекутора он ни на миг не сомневается, и судьба эта – лишь вопрос времени.

— А ты?

— Я должен взвесить все «против» и «за», и тогда лишь вынести решение. Только зная другую сторону, мы сможем судить. Мы могли бы вернуться на Айюр вслед за «Гантритором», но… когда Тассадар собрал оставшиеся корабли вместе, я сказал, что в получившемся флоте может пригодиться наш арбитр…

— И теперь мы летим на Чар?

— Совершенно верно. Тассадар взошел на авианосец «Месектет», и готовится открыть нам путь…

Он поднялся со своего места, чтобы отправиться в кабину пилота, но Кассандра остановила его.

— Джессиндар?

Она взволнованно вертела в руке свиток, испещренный золотистыми буквами.

— Я… хочу произнести «Лестницу отрицания». Будь…. будь тем, кто поведет меня и наставит на пути восхождения.

Он ожидал чего угодно, только не этого. Только не такого зримого результата проповеди, которую вел, свидетельствуя, всей своей жизнью, образом мыслей. Только не того, что окажется первым, кого представитель чужой расы попросит принять его в число адептов кхалы.

— Кассандра… — он некоторое время молчал, собираясь с мыслями. — Ты уверена, что тебе… это необходимо? Сейчас ты свободна. Тебя не связывают наши правила, ты не обязана им подчиняться. Ты можешь прийти к совершенству собственным путем, не похожим на наш, ты не должна становиться такой, как мы… и никто из нас не скажет тебе ни слова против. Будучи такой, как ты есть, ты и так останешься нашим другом…

— Я все это знаю, но…

Кассандра поежилась, вспоминая о голосе, который звал, шепоте, струившемся над пылающим Новым Геттисбергом.

…голосе, который искал не ее…

Тревожные предчувствия, покинут ли они ее когда-нибудь?

Забудется ли когда-нибудь отчаянный зов Керриган о помощи?

— Ты слишком спешишь…

— Возможно. Но… я уже приняла решение. Ты отвергнешь мой зов, Джессиндар?

Он отступил на шаг. Но «прибегающего к истине не изгони вон», так сказано тем, кто основал кхалу – он не сказал при этом, что путь восхождения открыт только перворожденным. «И если спросят тебя: открой мне путь восхождения, спросят с чистым сердцем – встань и открой спросившему путь». Cлова сорок первой песни восходящего к свету. Кассандра читала сейчас сорок вторую…

— Отрицаю, — начала она говорить, — все, что несовместимо с деяниями чести, все, что несовместимо с познанием истины. Страх и ненависть, то, что разрушает душу, отрицаю сомнения, которые встретятся мне на этом пути…

Джессиндар хотел было перебить ее, задать еще вопросы, но в последний момент передумал, и девушка продолжила читать перед ним заученные ею строки священного текста.
Лестница к совершенству, сорок три ступени из бесконечности в бесконечность.
Джессиндар пытался мысленно воззвать к предкам, спросить у Кхаса и Адуна, как бы они поступили на его месте. – «Я приношу вам объединение, но я же приношу разделение, — всплывали в ответ в памяти слова священных текстов. — Тот, кто притекает к кхале, должен был принят, тот, кто отвергает ее, будет отвержен, тот, кто не ведает ее, да будет просвещен…»

Ожидали ли они, что когда-нибудь представитель другой расы с трепетом и надеждой будет читать литанию великого единства, символ кхалайской веры?

Все, как сказано в песни первой: «Я могу только открыть для вас вам путь, вы выбираете его сами»…

«Прими мое стремление и желание, наставник, призвавший меня на путь восхождения?»
— Мы принимаем тебя как одну из нас, — произнес он, глядя в глаза Кассандры. Сняв цепочку, на которой висел мерцающий кристалл кхайдарина, Джессиндар протянул его девушке, читая завершающие слова посвящения:
…Я открываю для тебя путь, на который ты ступаешь по доброй воле, не по принуждению, по зову сердца, по призванию веры. Будь истинным воином Адуна, будь истинной дочерью Айюра, чтобы достойно жить за него и умереть. Ступай же на путь восхождения и входи-в-истину, сияющую-как-день; мы-одно…
Кристалл вспыхнул на груди Кассандры, острые лучи протянулись к ней, вкладывая в сознание первые слова песни сорок третьей:

«Принимаю кхалу — отрицаю себя»

Свет обнял ее со всех сторон, пронизывая насквозь, беспощадное сияние агонии и экстаза – словно душу вырвали из тела и затем аккуратно вернули обратно – но уже не такой, какой она раньше была.

Совсем иной.

Тонко, еле заметно, кольнула призрачная боль утраты: что-то было потеряно, исчезло навсегда в этом перерождении.

«Можно ли все еще называть меня человеком? Или я только была им прежде, пока не отказалась от пути людей… кто я тогда теперь?»

Но сомнения таяли, отступали, сменяясь восторженно ликованием новизны; разум распахнулся навстречу новому порядку, великой сети общего сознания, любопытство уже торопило заглянуть в открывшиеся перед ним миллионолетние архивы памяти.

«Памяти, которая когда-нибудь вберет тебя без остатка»

«Но это только мой выбор, ступить на путь восхождения.

Отдать все за то, чтобы быть одной из нас»

— Джессиндар… почему ты никогда не говорил мне о том, каково это на самом деле, как это прекрасно?

— Потому что невозможно об этом рассказать. Можно только быть.

Она кивнула:

— Теперь я знаю. И благодарю тебя…

Она закрыла глаза, уже зная, что он ответит ей сейчас:

«Обними меня».
…..
— Нам пора в путь, — он коснулся пульта управления и указал Кассандре на место рядом с собой; девушка послушно села в кресло второго пилота.
«…о Адун, что сказал бы учитель Алдарис, узнав о том, что Джессиндар принял человека в адепты пути восхождения?!»

Он представил, как будет фыркать старый наставник, возмущенно пылая взглядом и смешно повторяя «Ересь, ересь!» — и улыбнулся этому мыслеобразу. Приходит пора перемен, не так ли. Может, старый советник и ему подобные и не захотят понять, что многие доктрины великого управления устарели, что должно наступить время открытия путей… и он знал, что будут те, кто молод духом… те, кто его поймут.

«Ибо когда мы понимаем друг друга, ибо когда мы можем разделить друг с другом восхождение к совершенству, это куда важнее военных союзов, начертанных на бумаге, но разрушаемых нашими делами…»

«Адун бы одобрил наш путь»

— Теперь следи за мной. Попробую заодно научить тебя, как водить эту штуковину.

Он потянул на себя податливые рукоятки и, обернувшись, послал Кассандре несколько расплывчатых мыслеформ — в знак поддержки и одобрения. Но ей все еще было так тревожно. После того, что было на Новом Геттисберге, она не знала, обретет ли когда-нибудь покой. Но может быть, обретет свет…

Девушка скосила взгляд на голубой камень на тонкой цепочке, который Джессиндар отдал ей, и открыла свой разум, используя энергию, скрытую в этом кристалле.

Единое сознание приняло ее – оно трепетало, движимое единым стремлением, единой волей. Она почувствовала мысли других пилотов объединенного флота, готовых пронзить небеса иглами своих кораблей. Навстречу смерти или славе.

Пространство и время смешались в причудливом танце, открывая им путь к пепельной планете Чар…

Арбитр скользнул в черную ночь Вселенной, исчезая в ней, подобно предрассветному сну.

Автор приносит свою искреннюю благодарность следующим людям (а так же протоссам и зергам =) за неоценимую помощь в создании этой повести:
Achenne
Ehtamid
Epetik
Gregory[f91]
Jill
Sco®pion
Strateg

А так же компании Blizzard, создавшей изумительный мир Старкрафта ;)