3. ДОЖДЬ
Луна опускалась всё ниже за горизонт, и похожа была на прищуренный глаз протосса, подергивающийся от неизъяснимой боли в потоке облаков.
Ветер почти не колыхал пески огромной нескончаемой пустыни, не бил их о скалы играючи смеясь и танцуя с ними как со строптивыми девицами. Он гнал и гнал смертоносные крылья по небу, думая о грозах, о танцах, о будущем, о котором всё шепчут эти маленькие одинокие тени, бегущие там, внизу, прыгая словно от облака к облаку, избегая света Менкелу, голубеющей в зените, и купаясь в лучах Тулари, уже совсем было уснувшей и прикрывшей сонный желтый глаз игриво на прощание.
Темные телепатемы сплетались между бегущими короткими ниточками, образуя миниатюрную сеть, держащую группу тёмных вместе. Играли ли они, или шли на задание, было неясно, но они почти не отставали от воздушных потоков, дувших в небесах. Длинные ноги почти не касались земли, плащи раскидывались словно крылья, зовущие их лететь куда-то в недосягаемые выси, которые даны лишь тем, кто погиб, и выпустил на волю душу… телепатемы плетями обвивали облака и щекотали ветер… много коротких телепатем, полунепонятных, полубредовых… А где-то вдали странная… длинная… грязно-белая, прерывистая и болезненная, словно разряды, трепещущие в надувшихся тучах.
— Кто-нибуть… скажите… я не один?… — больною жилкой вырывался детский ропот из-под земли, из маленькой пещеры, разрывая задавленным светом забившиеся в хаосе речи тёмных. Паутина пронеслась над ней и рассыпалась как столп пыли о скалу, и тёмные в замешательстве остановились. Сотни лет они жили и сотни лет не видели света… не знали света. Не знали, что это такое, но почему-то верили, что на Аюре они нашли бы его и полюбили. Никто не ждал света здесь, в этом антимире. Маленького лучика света, исполненного отчаянной надежды. Тупо уставившись на полузасыпанную песком пещерку кто-то рявкнул — Naradak (безумие) — и дёрнул своих товарищей дальше. Но их красивую игру и ночные выкрики уже сломали, и не с таким энтузиазмом уже неслись они дальше по пустыне.
— Я… один… — грустная телепатема посерелой ниточкой полетела сквозь лиловое электрическое небо.
— Ох уж эти малолетки неотсечённые… — иголка раздражения вылетела из тёмного сплетения в ответ на детский плач.
— Один… — ниточка всё тускнела прорываясь в глубины космоса. — Один… — дрожала в агонии, продолжая источать свет. — ОДИН! — словно канат прорвала ткань ночи и сотни молний бросились на это возмущение их спокойствия бить пески пустыни, пытаясь найти нарушителя.
Пещерка надёжно укрывала Улутара от подобных явлений природы уже не в первый раз… но не могла укрыть его от одиночества… и он продолжал кричать… неясно сколько времени кричал он, ибо в граде лиловых разрядов время и пространство само искажалось от гнева в бессильной злобе.
Вскоре небеса заплакали от злобы ядовитой водой, вобравшей в себя озоновых запах поредевших молний, и всё стихло, кроме ропота намокавшего песка… И тоненькая нить упала с небес нежная и яркая, параллельно с каплями дождя.
— Ты не один… — слова исполненные света лизнули сознание тёмного…
Ниточка не погасла увлекая за собой ещё сотни, тысячи сплетений чего-то далёкого, неестественного для Шакураса, злобно отторгавшего это потоком тьмы из собственного сердца. Огромный луч света, разгоняющий тьму, луч чужых мыслей, не паутинка связывающая нескольких а нечто большее, связавшее воедино миллионы существ, миллиарды существ, вонзился душу ребёнка вытравляя из неё боль, печаль и страх, всё тёмное и… ненужное… Дождь из света…
— Кто ты?…