Инцидент на Гиперионе

Перчённая булочка

Селендис прогуливалась по «улицам» микропоселения, выстроенного внутри материнского корабля. Вокруг царили покой и умиротворение: храмовники медитировали, кхалаи проводили проверку систем, а единственный джудикейтор от скуки по третьему разу пытался починить древний пси-рояль, инструкция к которому затерялась в веках.

Над прозрачным защитным куполом через сетку энергетических линий тускло мерцали звёзды. Вершитель позволила себе остановиться, любуясь чудом протоссовской техники во всей красе и широте, как вдруг приметила на идеальной поверхности ужасную кляксу присохшего зерговского дерьма.

— Мерзость какая! — возмущённо воскликнула Селендис, нарушив повисшую в эфире монотонную тишину. — Почему никто до сих пор не отмыл?!

Тут же золотистыми мошками на кляксу слетелся десяток зондов и помог ей улететь в открытый космос. Вершитель вновь была довольна и продолжила свою прогулку.

— Пресвятая конопля! — вдруг донёсся голос одного из пассажиров огромного судна, направленно стучась в её сознание. — Ну почему вам всегда надо делать это так громко?

Селендис нахмурилась, пытаясь определить кому принадлежал голос, но тут её настигло запоздавшим осознанием — только один член экипажа мог пожаловаться на громкость её голоса. И, ко всему прочему, именно этот необычный индивид был назначен ответственным за небольшую группу зондов, только что очистившую купол.

— Дарони ке Акилэ! Объяснись!

— Что, в любви вам объясниться, фройляйн? — парировал он со всей возможной наглостью.

Аура Вершителя мгновенно наполнилась раздражением. Каждый раз сталкиваясь с этой неприятностью, поселившейся волей судьбы именно на её корабле, она проклинала тот день, когда Тассадар незадолго до гибели доверил ей опеку над этим… существом. Воспринимать его как полноценного протосса она категорически отказывалась.

— Я доверила тебе бригаду зондов-уборщиков. Почему они сработали только сейчас?

— Я спал! Я собирался отмыть это, когда проснусь! Ядрён батон, я учёный, а не группенфюрер по клинингу!

— … Ещё раз — как ты меня назвал? — раздражение начинало понемногу сменяться яростью.

— Я вас никак не называл, фройляйн. А если я матерюсь, это всё потому, что я уже очень давно не курил травки. И это — ваша вина.

— Ну вот, опять, — надбровные дуги Вершителя дрогнули, и она отдала команду телепортатору. За последние четыре года она успела усвоить, что на Дарони, а точнее на того, кто теперь обосновался в его теле, было бесполезно оказывать дисциплинарное воздействие, будучи на большом расстоянии. Материализовавшись за его спиной, она выпрямилась во весь рост, сложив руки на груди.

— Ифиденга! Какая я тебе «фройляйн»?

Зелёный в жёлтую полоску протосс сидел перед ней на кровати совершенно голый и разминал затёкшие ноги. Заметив вторжение в своё личное пространство, он недовольно сощурился.

— Я уже давно не ифиденга, — он констатировал очевидный факт и после короткой паузы добавил, — а жаль.

— В нашей короткой дискуссии ты употребил ряд непонятных мне слов. Если ко мне применяются некие терранские ругательства, я желаю об этом знать!

— Ругательства? Я полагал, что коммандер Рейнор уже всё тебе рассказал куда лучше, чем я.

— О да, я оценила его странную манеру не к месту использовать выражения, связанные с плотскими утехами и примитивными процессами дефекации. Но вот эти твои «фройляйн», «группенфюрер» и особенно… «ядрён батон» — вот чего я совершенно не могу постичь. Ты окрашиваешь их какими-то… странными красками.

— Хм-м. Мне это не приходило в голову, фро… Вершитель, да. Так вот, «фройляйн» в моём родном языке — это всего лишь обращение к молодой девушке. Вежливое и почтительное. «Группенфюрер» — это командующий отрядом. А вот «батон»…

Селендис немного смягчилась. Когда её называли молодой девушкой бывалые воины — ей было не по себе. Но когда это делали терране, или, в данной ситуации, те, кто некогда были ими, ей становилось хорошо.

— Так вот, «ядрён батон» — я подцепил это от Славки. Не сильно разбираюсь в русском. Кажется, оно как-то связано с хлебобулочными изделиями. Не уверен.

— Какими-какими изделиями? — Вершитель старательно пыталась уловить образ в его сознании. Странный золотисто-коричневый продолговатый объект вызвал у неё ассоциации с плохой глиняной вылепкой протоссовского авианосца.

Дарони, вернее сказать, Герман, почувствовал, что влип. Объяснить протоссу, что такое фрукт или ягода, было просто. Но выпечка — это было чем-то, понятным только «ифиденга» — примитивным разумным видам, потребляющим пищу через рот. В обычной ситуации ремарка о том, что это «пища терранов», удовлетворял любопытство других перворождённых, но было похоже, что от Вершителя так просто не отделаешься. Он попытался начать с малого.

— Испокон веков терране выращивают зерновые культуры — я не видел ничего подобного на Айюре, но, уверен, они есть — и изготавливали из них продукты питания, — он внимательно вгляделся в открытую часть сознания Селендис и ясно ощутил, как её любопытство вытесняет все прочие эмоции. — Самые разные. Вот это, — он вызвал в мозгу изображение буханки свежеиспечённого ржаного хлеба, — называется хлеб. Хлеб бывает разный, из разных злаков, разной формы. Иногда в него добавляют фрукты, сахар, специи, марципан…

В его сознании поплыло множество картин. Буханки разных форм и цветов сменялись сушками, рогаликами, бреценами, кнедликами, круттонами, гамбургерами, затем всевозможными тортами, эклерами и прочими сладостями, в которых так или иначе присутствовала мука. Герман мечтательно прикрыл глаза. Совершенно разомлевшая от множества удивительной информации, Селендис присела рядом с ним на кровать, заворожённо слушая. Наконец, перечислив и описав все мучные изделия вместе со всеми известными ему добавками, которые выдала его память, он замолк.

— М-м-м, это удивительно. Я даже почти… почувствовала «вкус» в твоих воспоминаниях. Но… что же всё-таки означает «ядрён батон»?

— Как это что? Это… перчённая булочка. Опять таки не уверен в том, что правильно понимаю этого русского.

— Не-ет, ты что-то не договариваешь. Терране не ругаются «перчёнными булочками», — Вершитель снова прищурилась, на этот раз игриво. — Терране ругаются «хуями» и «жопами».

— Гм, протоссам знакомо такое понятие, как эвфемизм?

— Похоже, это ещё сложнее, чем хлебобулочные изделия, — Селендис было жутко неуютно от мыслей о том, что терране могут быть умнее Перворожденных в чём-то, кроме еды — пусть это и касалось той области филологии, которой у протоссов просто не могло существовать.

— Иногда мы используем… выражения вроде «ядрён батон», подразумевая под ними… «ёбаный в рот», например, — Райхер был смущён. Несмотря на то, что возросшая из-за отсутствия ежедневной порции наркотиков эмоциональность сделала его ещё больше непохожим на себя, чем воплощение в теле мёртвого зилота, ему было стыдно каждый раз, когда из его… сознания выходила нецензурная ругань. Пусть нецензурной она была исключительно для его всё ещё слишком терранской души.

— Что ж ты сразу не сказал? Это хотя бы понятно. А то смущаешь меня всякими… батонами, — Селендис благосклонно рассмеялась и тряхнула профессора за плечо. — В следующий раз просто говори как есть и не смущай всех окружающих непонятными им образами. И… следи за зондами. — Совершенно забыв о взбучке, которую она хотела задать безалаберному члену команды, она телепортировалась в консольную, с удовольствием обрабатывая новую информацию.

Райхер остался наедине со своими мыслями. Закрыв своё сознание — а это было первым, что он научился делать после того, как очутился в теле Дарони ке Акилэ — он с горечью закрыл лицо руками.

— Булочки. Шайссе, как же я хочу этих ёбаных булочек. Кнедликов с гуляшом, мать вашу, хочу.

Примечания: