Метаморфозы воды

Снег

«Провинция Лаци была не самым приятным местом. Расположенная почти у самого полюса планеты, она редко знала теплые погожие дни, бывшие ежедневной реальностью для Антиоха или Иалона, покрытых густыми сытыми джунглями. Она раскидывалась обширно на многие километры, бывшие угодьями племени Венатир.

Венатир не знали боевых искусств, но были мудры и горды. Они научились шить одежды и записывать законы, когда прочие их собратья ещё ходили в шкурах, тщетно стараясь расшифровать послания Странников. И велико было их удивление, когда дикие жители тёплых краёв предложили им Путь Света. И столь же громким был их смех, разнёсшийся в эфире.»

Мариджар перекатывал в ладонях мнемокристалл, воспринимая записанный в нём сотни лет назад рассказ. Голос летописца был сух и спокоен. Юного протосса охватывало нарастающее раздражение.

— Отец, — он прервал связь с кристаллом и резко бросил его в сторону. Такотос мягко перехватил реликвию в полёте и с осуждением посмотрел на ученика, не понимавшего пока её истинной ценности. — Для чего мне это знать?

— История помогает понять, через что мы прошли, чтобы стать теми, кто мы есть. Как мы приняли Кхалу. Как… заняли своё место среди других племён, — Судящий опустился на колени и положил руки на узкие плечи ученика. — Ты поймёшь, со временем.

— Зачем мне знание, которое я не могу понять? — Мариджар недовольно сощурил глаза в пару узких золотистых полосок.

— Я просто надеюсь, что ты поймёшь его скорее, чем другие, — от Такотоса веяло усталостью и разочарованием. — Ведь ты – мой ученик.

Мариджар безмолвно разглядывал руки, мягко обнимавшие его плечи. Серая чешуя с едва заметным бежевым оттенком, широкие коричневые рукава нижнего одеяния, распадающиеся у локтей. Сложный крой, изящество и гордость в каждом сгибе, в каждом узоре. Всё в его названном отце безупречно согласовывалось с историей его племени, и в его помыслах, и в его внешнем виде.

Маленький джудикейтор посмотрел на свои ладони. Тёмно-серые с большими чёрными пятнами на тыльной стороне. За пять с небольшим циклов своей недолгой жизни он впервые осознал, как сильно отличается от того, кого привык считать отцом.

— Я не принадлежу к племени Венатир, — его мысль оформилась в слова, которые Такотос не мог не услышать.

— Принадлежишь. Я выбрал тебя среди всех прочих не просто так. Я чувствовал, что это должен быть именно ты!

— Во мне течёт иная кровь. У меня и моих предков другая история! — мальчик вырвался из обнимавших его рук и выбежал из комнаты. Такотос удручённо склонил голову, не став препятствовать ему.

Мариджар пролёт за пролётом спускался по угловатой лестнице, ведущей прочь из пограничной башни. Охватившее его негодование было столь сильным, что он был готов пешком бежать как можно дальше от этого города, туда, где было тепло, туда, где осталась его настоящая родня. Он чувствовал себя обманутым и оскорблённым.

Но едва его босые ноги коснулись земли, уверенность испарилась. Его нежную детскую кожу обжёг холодный иней, и Мариджар в ужасе отпрыгнул на крыльцо, нагретое проходящими через него энергетическими линиями. Он никогда раньше не выходил из дома один в холодные дни.

«Пока вы воевали друг с другом, мы сражались с холодом. Мы не желаем войны — но также не желаем воссоединяться с вами. Вы были столь глупы и ограничены, что без насилия не могли прийти к Единству. И вы не сможете вступить в бой с нами на нашей земле, ибо теперь наш союзник — холод.»

Мариджар поёжился от долетевшего до него порыва ветра. Уроки истории и вправду обрели для него смысл. Однако, вопреки ожиданиям учителя, он понял его с совершенно другой стороны.

— Скоро Лу станет светить чаще и прогонит холод, начиная новый цикл. И я не буду тебе мешать, если ты не передумаешь, — Такотос явился рядом с ним словно из ниоткуда и спокойно ступил на холодную почву. Как всегда без предупреждения, учитель прочёл его мысли, и те, что плавали у самой поверхности, и те, что последние несколько лун зрели в глубине вместе с хрупким детским самосознанием.

— Наше… твоё племя всё-таки приняло Кхалу. Почему же вы остались в этих землях?

— Айюр велик. И даже этот холодный край — часть его. И если ты любишь этот мир, пренебрегать какой-либо его частью — непростительно. Лаци — наш дом, — Судящий набросил на голову широкий капюшон, задней частью спадавший до самой земли и скрывавший его длинные вибриссы. Мариджар пока не мог прочесть его мысли и лишь интуитивно догадался: учитель намеревался идти далеко.

Кипевший в мальчике гнев быстро, пусть и неохотно, уступил место любопытству. Такотос почувствовал это и, не говоря ни слова, взял его на руки, прикрыв полой плотного плаща.

Он шёл по древней тропе, пролегавшей через лес. За сотни лет к ней не провели ни единой энергетической линии, пожелав оставить этот уголок природы таким, какой он был. Мало кто помнил, что когда-то она была для племени священной. Ещё меньше помнили — почему.

С застланного облаками серого неба плавно падал снег, лавируя между голых ветвей. Мариджар недовольно закрывал лицо рукой, чтобы холодные хлопья не попали в глаза — словно это было чем-то опасным. Такотос тихо беззлобно смеялся, крепче прижимая ребёнка к себе.

Он ступал мягко и неслышно, будто хищный зверь, крадущийся к добыче по свежему снегу. Казалось, в холодном безмолвии время изменило свой ход, и лишь звук изредка отряхиваемого капюшона вмешивался в эту гармонию, которая из раза в раз очаровывала Мариджара, заставляя забыть о холоде и недовольстве.

— Мы пришли, сын мой, — нельзя было сказать точно, сколько времени длился их путь. Лишь по тому, что облака всё ещё были белы от света спрятавшейся за ними звезды, было ясно, что прошло не больше двух часов.

Мальчик позволил себе опустить руки, чтобы взглянуть туда, куда смотрел его учитель. Его охватил страх.

Всюду, сколько могли видеть его глаза, землю покрывал снег. Белое покрывало упиралось в небо, сливалось с ним, столь же белым. Позади них картина была такой же — чёрный лес вдалеке терялся в дымке снегопада. Звёздчатые следы, отмечавшие спасительную обратную дорогу, быстро сливались с холодным полотном. Мариджар зажмурился и уткнулся лицом в плечо Такотоса.

— Не нужно бояться. Это вода, — он поймал несколько снежинок на свободную ладонь и те скоро растаяли, скатившись между чешуек крошечными каплями. — Ты ведь не боишься воды?

Юный протосс робко вынул руку из-под одежд учителя и протянул навстречу снегопаду. Сперва обжигая его холодом, они быстро согревались и таяли. Он закрыл глаза, представляя, как из-за пелены облаков пробиваются лучи Лу и плавят окружившую его непроглядную белую стену.

— Это действительно обычная вода?

— Не бывает обычной воды, сын мой. Каждая капля, каждый кристалл льда, каждая снежинка — неповторимы. Тем не менее все они — вода.

От Мариджара повеяло удивлением и смущением, когда он начал понимать, к чему клонит учитель.

— И мы едины, как вода, — осторожно предположил он.

— Когда Кхас и его сторонники пришли к нам, наше племя уже знало Единство, которым мы не желали делиться. Однако… рано или поздно все воды сливаются в единый круговорот. Наше слияние было лишь вопросом времени. Но истинная история истёрлась из архивов, и нас привыкли помнить как упрямых глупцов, не желавших принимать Кхалу.

Голос Такотоса окрасился нотками злости на давнюю, затерявшуюся в веках несправедливость. Мариджар опасливо заглянул в зелёные глаза учителя, горевшие непривычно ярко. Он не понимал до конца смысла его слов, но чувствовал, что они странно диссонировали с истинами, изложенными в тех немногих стихах великого Кхаса, которые ему довелось прочитать.

— Отец?

— М-м?

— Из какого племени был Кхас?

Судящий стряхнул с капюшона начавший вырастать на нём сугроб, растягивая секунды молчания.

— Ара, — ответил он наконец с капелькой горечи и прижал Мариджара крепче. — Как и ты.

Примечания: