ГЛАВА 11.
Верность долгу.
Оторванный от своих протосс не чувствует себя одиноко, потому что знает, что дух Аиура, пусть ныне поверженного, всегда будет с ним. Учение кхалы создано, чтобы объединять, отрекись от него, и тебя ждет вечное одиночество – как дарков. Да, все они воюют под одним знаменем, но скрытая неприязнь, отличное друг от друга мышление и долгие годы вражды периодически напоминают о себе. Но темных храмовников много, их сила не подлежит сомнению, а влияние велико. И они также хотят заполучить эту планету, как и все остальные. Но что же делать одинокому зелоту, чье мнение насчет системы Аримунэ и Каньона за последнее время сильно изменилось? И как поведет себя Хелерадос, узнав хотя бы малую крупицу тайны этого мира, ту, что действительно хочет видеть на их месте терран?
«Эн таро Адун!» — казалось, вся база выдохнула это приветствие. Здесь, в сиянии пилонов, протоссы могли отвлечься от назойливой пси-блокировки и общаться так, как им подобает. Герой? Для тех, кто не знает, как он выбрался из терранского плена – да. Но теперь в нексусе Хелерадос, его шаттл громадиной возвышается среди прочих, и с ним придется объясняться очень долго…
«С возвращением, Ксайфилад», — поприветствовав его, командующий вспомогательной флотилией скромно отошел в сторону, освобождая путь к креслу начальника обороны базы, кем и являлся прибывший, — «мне жутко интересно, как ты сумел уйти от терран, что хозяйничают наверху. Думаю, все не так просто, как это представляют себе молодые воины?»
«Ты прав», — лаконично ответил тот, усаживаясь на привычное место. О, Хелерадос нисколько не изменился: все так же статная фигура, пронзительный взгляд и вечный холод в пересылаемых сигналах. Правда, в его поведении появилось что-то новенькое: хитрее он стал, что ли? Раньше интересовался прямо и без наводящих вопросов, — «Но хочу предупредить тебя: звания наши равны, мы оба легата, и оба вторые. Не устраивай мне допроса, Хелерадос. Лучше сядь, тебе полезно будет узнать то, что я расскажу…»
Подобная жесткость его, как ни странно, ничуть не задела. Ответив тем, что в переводе на мимику терраны назвали бы ехидной улыбкой, Хелерадос сел на небольшой диванчик рядом и выжидающе посмотрел на собеседника. Ксайфиладу не оставалось ничего другого, как начать свое повествование…
«…таким образом, я считаю, что лучший вариант – попытаться договориться с терранами», — последняя фраза далась зелоту особенно тяжело. Рекомендовать уйти с планеты – значит проявить малодушие, недостойное воина. Он выбрал нейтральный вариант, но, судя по мрачной ауре Хелерадоса, ему и это не шибко нравится.
«Интересно получается», — заявил тот, когда Ксайфилад закончил, — «Наша высадка, все ее жертвы, мнение Конклава и советников значат меньше, чем твои догадки?»
Собственно, ничего другого и нельзя было ожидать: хорошо хоть, в сигнале не было означено «глупые догадки». Что ж, прогресс налицо. И все-таки…
«Конклав мертв», — все это когда-то было… Далекая планета Дарэнаур, подготовка к атаке, спор в центральном нексусе… — «А советники пускай идут промывать мозги тупицам, им это полезно».
«Знали бы воины, что ты тут вещаешь!» — воскликнул тот.
«Они так и все знают», — парировал Ксайфилад, — «Среди моих воинов тупиц нет, Каньон и терраны хорошо постарались».
Глаза Хелерадоса опасно вспыхнули. Ну, конечно же! Нетрудно догадаться, о чем он подумал:
«Один – есть», — сигнал говорил сам за себя, — «Мне продолжить, или сам догадаешься? Не хотел с тобой ругаться, Ксайфи, но придется».
Ну, конечно! Корегонес, кто же еще мог так взволновать его. Все уже все знают, а глупые разговоры только накаляют обстановку. Может, это все Каньон? Или последствия его, Ксайфилада, общения с терранами. А вдруг? Тогда, как бы там ни было, можно все – вывернуться не составит труда.
«Зачем же так, Хелли? Есть выход попроще…», — переданная картина воспоминаний должна была не слишком порадовать его. В школе зелотов Ксайфилад мог опрокинуть любого сокурсника. Дурацкие уменьшительные имена также не способствовали мирной беседе. И все-таки тот нашелся, что ответить:
«Оставь свою ярость терранам и зергам. Я встречался с претором Артанисом, он вел скаутов на крупномасштабное сражение с зергами Кэрриган. И, несмотря на это, дал мне часть из них для обеспечения успешной высадки. Понимаешь, что это значит?»
«Понимаю. Если они проиграют, ответственность частично ляжет на тебя», — надменный сигнал поверг его в шок, — «с чем и поздравляю».
«А вот я не понимаю», — Хелерадос чуть наклонился к собеседнику, подозрительно оглядывая его с ног до головы, — «Ксайфилад, это вообще ты? Мне странно принимать такие речи. Когда в глубинах космоса гибнут братья, неужели можно остаться к этому равнодушным? Террану и зергу – да, но не протоссу… Ты здоров ли?»
«Когда в глубинах космоса гибнут браться, долг протосса – идти на помощь», — парировал тот. Замечания о неподобающем поведении остались без ответа.
«Упустив малое, рискуешь потерять большое», – не унимался собеседник., — «Ты так уверен, что эта планета должна принадлежать терранам, и даже не хочешь допустить обратного! Мне известно, что ваш Каньон – великая тайна. Ты не боишься, что в руках людей она останется нераскрытой?»
«Они узнают ровно столько, сколько им будет позволено. И терраны знают это».
«Интересно», — Хелерадос запрокинул голову и задумчиво уставился в потолок, — «И все-таки штурм состоится. Что бы там ни было.… Подумай, даже я с трудом улавливаю смысл того, что ты хочешь донести, Ксайфи. Воины нас не поймут».
«Это не их дело, — мрачно заявил Ксайфилад, внутренне понимая, что не прав.
«Ответь мне, — командующий флотилией вопросительно посмотрел в глаза собеседнику, — за что ты сражаешься? Я – за Аиур…»
«За Аиур, за Адуна, за Тассадара и наше вечное единство», — сигнал напоминал удары пси-клинком.
«Тогда забудем глупые распри и сокрушим нашего общего врага!»
«Зергов?», — предположил Ксайфилад, ясно понимая, о ком идет речь.
«И их тоже. Каждая победа приближает грядущий мир…»
«Ты настолько уверен в победе? Может, напомнить кое-чего?», — перебил его Ксайфилад.
«Дарэнаур не повторится», — отрезал тот, — «Я все продумал. Мы нападем на их посты с двух сторон, а затем обрушимся на базу. Десант на первое время прикроют корсары, дальше им помогут драгуны и высшие темплары. За пределами Каньона его поле не действует, верно?»
«Да, это так»
«Бой будет тяжелым, но другого выхода нет», — продолжил Хелерадос, — «Я надеюсь, ты поможешь мне в доработке плана атаки? Принять участие не приглашаю, это твое дело. Да, недавно здесь, в Каньоне, погиб высший темплар. Думаю, пора разобраться со снайперами и рейдерами терран, как тебе такое?».
Ксайфилад безмолвствовал. Сначала они чуть не подрались, будто два нерадивых ученика, а теперь уже вместе обсуждают то, против чего он выступал с самого начала. Но, в конце концов, что важнее: слепая верность или правда? В Каньоне зерги, и неизвестно, во что это выльется, а повторения Мар Сары Ксайфилад не желал. Может, будет лучше, если пока терраны уйдут отсюда, а потом, когда все наладится, они вместе будут исследовать тайны этой необыкновенной планеты? Но если это так, то что же такое странно щемит внутри? Предчувствие? – человеческая прихоть. Их деяния противоречат Ди-Ул с одной стороны, но с другой – ограждают людей от опасности Сверхразума. Хелерадос верит, что выполняет священную волю несуществующего Конклава и, по сути, всего Аиура. А кому служит он, Ксайфилад? Неужели сказкам терран? Или непонятной силе Каньона? Нет и еще раз нет!…
«Я с тобой, Хелерадос. Эн таро Адун!»
«Рад это слышать, легат. Тогда приступим же? Во имя Адуна…»
***
Казимир огляделся: кругом – угрюмые кроваво-красные скалы, и лишь наверху виднеется бледно-изумрудное небо. Там сейчас, наверное, рассвет… Минувшая ночь, как и прошедшие, была спокойной, безо всяких неожиданностей. Начальство, конечно, не похвалит его за столь безрассудный шаг, но отступать уже поздно. Пьер со своими пока держался рядом, хотя чем ниже они продвигались, тем труднее становилось мотоциклистам всюду следовать за пешими солдатами. Зато их моральный настрой был куда лучше: то ли от курева, то ли от привычки; пехотинцы же время от времени задирали головы, вглядываясь в небо. Правда, сказать Казимиру, что пора возвращаться, никто не решался. Огнеметчик, собственно, все равно бы никого не послушал: если решил, значит – до конца. Или он дойдет до района падения капсулы и перероет его, словно бешеный крот, или погибнет от пси-лезвий зелотов. Третьего не дано.
Зона поиска находилась не так уж и далеко от места, где, по словам Шершнева, располагалась гигантская пещера, вокруг которой недавно вились шпионские страсти. Вполне возможно, что они наткнутся на Бангена, рыскающего по окрестностям. Хотя, конечно, Боровских предпочел бы встретить Колоскову и Шершнева, целыми и невредимыми. Протоссы здесь есть, но вряд ли они ходят помногу, а с парой-тройкой его группа уж как-нибудь разберется.
— Как насчет веселой травки? — опять Пьеро. Достал уже свою гадость рекламировать, ботаник-любитель херов!
— Обойдусь, — огрызнулся Боровских, — и солдатам не вздумай предлагать. Они мне трезвые нужны…
— Так это ж разве водяра? — обиделся тот и чуть прибавил ходу. «Гриф» сделал «круг почета» около файербата и вновь поравнялся с ним, — Погляди на меня? Мой разум чище этого неба, — Готьен кивнул наверх, — гранату в любую трещину заброшу! А вы идете, как на казнь. Мораль-то, е-мое, хромает!
— Ты все слышал. Вот выручим наших, тогда покурим, обещаю, — донеслось в ответ.
Проорав что-то вроде «ловлю на слове», Пьеро двинул навстречу двум мотоциклам, вернувшимся с разведки. Все тихо. Каньон словно вымер, даже зергов нет: на пути им попалось только два линга, стрелять по которым Боровских категорически запретил – нечего шум поднимать. Казимир искренне надеялся, что разведзонды тут не работают, иначе ему и его людям крышка. Засаду протоссы устраивать не станут – не в их правилах, но выйти дружной толпой из-за ближайшей гряды – могут. И тогда его подчиненные сильно позавидуют мотоциклистам, у которых останется шанс удрать. Речь идет, конечно же, о всех, кроме него самого: события на Дарэнауре крепко сидели в памяти – мертвые не страшатся гибели.
Судя по часам, время перевалило за полдень. Провизии у них достаточно – концентрированный паек, конечно, гадость, но для таких случаев подходит. У пилота и «призрака» в запасе должно быть то же самое. Многие солдаты кривились, поедая густую витаминизированную массу, Казимиру же к такой пище было не привыкать: в войсках Конфедерации порою давали кое-что похуже. Интересно, а зергов есть можно? Данный вопрос настолько заинтересовал огнеметчика, что он, не удержавшись, спросил Пьеро.
— Да откуда я знаю?! – возмутился тот. Правда, судя по выражению лица, вопрос для него был весьма животрепещущим. Ехавший рядом мотоциклист попытался скрыть улыбку, но неудачно – Боровских заметил это и, наплевав на гневное зырканье Готьена, вопросительно уставился на солдата.
— Ну, покурили мы однажды, — отказать Казимиру мало кто мог, — Командир и говорит: давайте пикник устроим. Мы, типа, отвечаем – так, в шутку – а кого жарить-то будем? Так, э-э, рядом эти паслись… как их… во, линги. Мы одного глушанули, а потом в пасть металлический штырь засунули, который на доминионской базе флагштоком был…
— Кто-то хочет на внеочередную разведку? — беззаботно пропел Готьен, но его подчиненный уже вошел в раж. Среди идущих около солдат уже начали раздаваться ехидные смешки. Они тут все, что ли, зергов ели? «Н-да, отстал я от жизни», — грустно констатировал про себя Казимир.
— В общем, попытались его на костре зажарить, да что там! Тут огнемет нужен, а так – курам на смех. Короче, мы штырь вынули и затолкали внутрь гранату. Тварь на куски порвало, а мы, значит, собрали то, что на мясо похоже, да на огонек.
— И как, вкусно? – осведомился шедший рядом пехотинец.
— Ага, — усмехнулся тот, — давно мы так не блевали! В общем, хреново было, а…
— Козловский! – оборвал Пьеро.
— Да ладно, командир, ты ведь больше всех сожрал, — недоуменно пожал плечами тот, — ну, на спор. Мы тебе потом денег отвалили, все честно.
— Ага, «честно», тебя бы на мое место, — буркнул тот и поехал вперед – поторопить следующую смену разведчиков.
Немудреная байка изрядно подняла настроение, и теперь Казимиру уже приходилось рявкать на солдат, чтобы не устраивали гвалт. Кто-то оживленно обсуждал новосочиненные рецепты, кто-то – возможность питаться вонючим крипом, сравнивая его с концентрат-пайком. Солдаты давненько не сражались с зергами по-настоящему, и потому те стали больше предметом шуток, чем страшных россказней.
Спустя десять минут появилась разведка: «Рановато», — подумал Казимир и выразительно кивнул Пьеру. Тот, в свою очередь, махнул рукой своим и понесся вниз с горы – к проходу меж скалами, из-за поворота на конце которого вынырнули «грифы». Остановившись, мотоциклисты принялись усердно закидывать кого-то гранатами; вскоре стало ясно – кого. Два зелота уперто преследовали машины, то и дело намереваясь достать их ярко сияющими пси-лезвиями. Пехота спешно выдвинулась к месту драки: место довольно узкое, на «вультуре» не очень-то развернешься. Вслед за двумя протоссами появился еще один, судя по виду, «громовержец». Подбежав на расстояние выстрела, солдаты принялись активно заполнять пространство пулями, Боровских и девушка-медик остались позади. Мотоциклисты по быстрому смылись из зоны обстрела. Храмовник, меж тем, вел себя престранно – вместо того, чтобы сделать галлюцинацию или накрыть солдат сетью молний пси-шторма, он уперто ломился к совсем уж узкому отвороту в середине прохода. Почуявший недоброе Пьер замахал рукой, указывая на словно плывущую над поверхностью фигуру. Ослабленные «грифами» зелоты не успели дойти до солдат, теперь все внимание было устремлено на «громовержца», что почти достиг своей цели. Повернув в желанный закуток, он скрылся из поля зрения, следом за ним тут же нырнуло два мотоциклиста. Через миг оттуда послышались крики, а подъезжавший к отвороту Готьен резко остановился и прижался к скалистой стене рядом со входом.
Заглянувшим туда спустя минуту людям предстало жуткое зрелище: узкий ход заканчивался небольшой площадкой, где возле дымящихся искореженных машин лежало два куска мяса, всего минуту назад бывшими людьми, от храмовника осталась лишь какая-то связка фиолетовых камешков, похожих на ожерелье. Видимо, тот сумел устроить невероятно мощный пси-шторм, но второпях накрыл им и себя, и мотоциклистов. Странно только, почему он не сделал этого, когда перед ним стояла отличная мишень в виде пехотинцев?
Медик продралась сквозь обступивших тела солдат и лишь покачала головой – оружие у протоссов что надо. «Грифы» один за другим выезжали на более открытое пространство.
— Ой, командир, смотрите, — девушка, пройдя ближе к скалам, подняла с земли крохотный камешек, очень похожий на изумруд, — Какая прелесть!
— Тут вообще-то люди погибли, — мрачно бросил один из солдат. Медичка виновато опустила голову, вглядываясь в лежащий на ладони кристалл. Казимир предупредительно поднял руку: только свары ему не хватало. А камешки… где-то он их уже видел…
— Возьми себе, — убеждающе проговорил он, — эти штучки нам пригодятся. Все берите.
Пехотинцы, не понимая, что нашло на командира, принялись тупо рыскать по площадке. В итоге было найдено еще пять кристаллов, один из которых Боровских взял себе. Появился Пьер: надо было продолжать путь. Выйдя на прежнюю дорогу, люди собрались идти дальше. Но тут вновь появились разведчики – сюда опять шли протоссы, и на этот раз не два и не три. Вультуры, повернувшись, лихо взобрались на ту самую гору, откуда только что спустились. Пехота собралась было за ними, но сверху неожиданно появились зелоты. Пьеро и его банде пришлось драпать обратно – люди были окружены. Ловушка сработала, но не на ту дичь – протоссы наверняка ловили Бангена, которого, по правде говоря, поймать таким способом было практически невозможно – очень уж он ловок и осторожен.
— Мы пойдем на прорыв, — сухо выдал Готьен, кивнув на путь, откуда пришли разведчики, — другого пути нет. Там с десяток зелотов и драгун… и еще широкое пространство. Если успеем – прорвемся.
— Вы успеете, — ответил Казимир, — мы – нет. Потому уезжайте немедленно, мы попробуем забраться по уступам у той площадки, где ваши…
— Это долго, — возразил Пьеро, — кого-то из вас наверняка зацепят протоссы. Казимир, мы теряем время.
— Нет, это вы теряете время, — твердо сказал файербат, — езжайте… и удачи вам!
Кивнув, Готьен развернул машину и в сопровождении подчиненных двинулся прочь. А Боровских уже подгонял солдат, направляя их туда, где недавно погибли два мотоциклиста. Да, Пьеро был прав: забраться там, где рассчитывал Казимир, можно было только по одному. И кто-то обязательно попадется зелотам, что все ближе и ближе. Но, в отличие от Пьера, он прекрасно знал, кто это будет…
…Очередной солдат, неуклюже цепляясь за выступы, полез вверх. Если бы не тяжелые бронекостюмы, они все давно уже были в относительно безопасном месте, но чтобы снять металлическую шкуру, тоже требовалось время. Их двое: файербат и морпех. А в узком проходе уже виднеются пси-лезвия первого зелота. Протоссы не спешат, прекрасно понимая, что люди никуда не денутся: у тех, кто сумел забраться наверх, шанс уйти невелик; у оставшихся внизу его вообще нет.
Боровских, насупившись, хмуро разглядывал стоящих в каких-то десяти метрах от него противников. Наверное, они сейчас решали, кому достанется честь повергнуть врага – или умереть. Зелоты не уйдут, и даже будь он бессмертен, они все полягут здесь, ибо гордость протосса выше всего остального, смерти в частности. А Казимир… собственно, вот и то, чего он добивался: очередной поединок и смерть, если не от первого, то от второго противника точно.
Напряжения нет, лишь готовность к бою: руки свободно лежат на пусковых рукоятях огнеметов, глаза неотрывно смотрят прямо в синий ореол на другом конце прохода, ноги, как и положено, крепко стоят на поверхности. Красный камень сегодня уже попил крови, но ему нужно больше. Звенящая тишина накрыла Казимира, не слышно было даже скрежета о скалы брони забирающихся наверх пехотинцев и легкого шипения пси-лезвий. На тыльной стороне правой ладони все ярче и ярче разгорался зеленый кристалл, ранее засунутый им под бронированную перчатку. Скалы, окружающие файербата, словно теснее сгрудились вокруг него: Каньон готовился защищать попавшего в ловушку человека. Впрочем, тот в любом случае уходить никуда не собирался. Казимир чувствовал: его час пробил.
И опять перед глазами Дарэнаур: ледяное сияние и ярость огня. И еще – кроваво-красный камень. Пламя, вырвавшееся из жерл огнемета, заставило протосса отступить назад – лишь на миг, чтобы снова броситься в бой. В проходе было тесно, и зелот не мог полностью реализовать преимущества. Вот он замахивается, чтобы поразить человека ударом сверху, но тот, готовый к подобному приему, делает резкий выпад, толкая высокую фигуру назад. В падении зелот смог задеть противника краем лезвия, но это не спасло его от неминуемой смерти. А на место павшего, дико сияя широко раскрытыми глазищами, уже ступил следующий. Эти существа были созданы для боя. Казимир – тоже.
Второй противник был мощнее и опытнее предыдущего, он действовал осторожно, тесня файербата к площадке. И чем ближе Боровских отходил к ней, тем ярче светился кристалл, подобранный там. И тем больше сил становилось у человека…
Выйдя на площадку, Казимир чуть присел, готовясь уворачиваться от ударов противника. Тот, по-видимому, матерый воин, плавно водил пси-лезвием перед взором огнеметчика, стараясь отвлечь и запутать его. Кажется, этот зелот понял, с кем столкнулся… и, что самое важное, с чем. Первый выпад пропал втуне – Боровских с неестественной скоростью метнулся в сторону, окатив соперника огненным потоком. Но протосс, вместо того, чтобы развернуться и начать все сначала, провел колющий удар, схожий с тем, что делают на дуэлях шпажисты, и, сделав второй шаг, с развороту обрушил мощь пси-лезвия левой руки на броню файербата. Отброшенный к скале, Боровских с трудом поднялся и направил огнемет на зелота. Броня покорежена, но он-то жив! И, более того, силы возвращаются к нему…
Протосс вновь попытался рубить, но на этот раз огнеметчик был осторожнее. Окатив пламенем голову противника, он чуть отступил назад. Зелот проглотил наживку и бросился в атаку, рассчитывая на глухую оборону с внезапной контратакой относительно соперника. Но Боровских вместо этого с глухим урчанием бросился навстречу, протаранив не ожидавшего подобного хода протосса. Пси-лезвия, словно клещи, сошлись на боках, но ревущее пламя уже терзало лишенную защиты голову зелота. Противники сцепились в последней, смертельной схватке. На скалистую поверхность Каньона брызнула кровь, окропляя красный камень…
Боровских с трудом перевалился на бок и, перебирая руками, пополз прочь. Ноги отказывались повиноваться ему, глаза заполонил туман. Оставляя за собой кровавый след, Казимир добрался до скалы и, оперевшись на нее спиной, выставил вперед оружие. В последний раз… Протосс недвижимо застыл на месте. Мертв. Сейчас будет следующий, но и он не получит легкой добычи.
Через минуту зашли сразу три зелота. Двое подняли тело товарища и понесли обратно, оставшийся подошел ближе. Казимир с удивлением узнал в нем бывшего соперника и, впоследствии, пленника. Жерла огнемета обреченно смотрели на горящие пси-лезвия. В плен Боровских сдаваться не собирался. Но протосс лишь скрестил лезвия на груди и, церемониально поклонившись, вышел прочь…
Раненый солдат, запрокинув голову, смотрел вверх. Его товарищи скорее всего мертвы: тот, кто придумал эту засаду, знал, что делает. Скоро и он отправиться к ним – раны слишком глубоки, а медика рядом нет. Кристалл цвета весенней травы медленно потухал, и вместе с ним закрывались глаза файербата. Навсегда…