ГЛАВА 28.
После боя
Ксайфилад в очередной раз глянул на дисплей портативного коммуникатора, чтобы проследить, как исполняются его приказы. Рядом пристроился похожий на мумию Петренко – медики на славу постарались, оказывая ему первую помощь. Полковник наотрез отказался ложиться в госпиталь, несмотря на то, что видом своим больше походил на кровоточащий кусок мяса, чем на офицера. Удивительно, что он вообще выжил в самом пекле сражения за высоту 55. Темные темплары, защищавшие его, совершили настоящий подвиг, не дав превратить Петренко в отбивную и сохранив его жизнь для Победы… Победа… Она пришла тогда, когда, казалось, потеряна последняя надежда, и оставалось лишь радоваться, что они захватят врага с собой в могилу. Но Каньон отпустил их – внезапно, в единый миг. Лишь только оседала пыль, поднятая высоко в небо гигантскими смерчами да журчали ручейки воды из трещин в скалах. В эти секунды Глухой Каньон целиком оправдал свое название, погрузившись в мертвую тишину. А потом… Терранские солдаты выли и напрыгивали друга на друга, пытаясь обниматься в неприспособленной для того броне; обессилевшие протоссы могли только лежать и наблюдать буйное веселье соратников. Поле подавления вновь заявило о своих правах. Впрочем, теперь оно мало кого интересовало – все понимали, одержана величайшая победа, и едва ли найдутся подходящие образы и слова, чтобы описать, что чувствовали в те минуты защитники Каньона, отстоявшие свое сокровище. Да, именно отстоявшие: это они непоколебимой стеной стали на пути орд ваникс, они встретили первую волну, сумели продержаться до тех пор, пока сам хозяин этого места не вступил в битву. И именно они выжили в адском горниле того, что едва не обернулось катастрофой. Победа – это прекрасно. Но кто-то же должен привести в порядок войска, в любой момент готовые превратится в ликующий сброд. Мыслящий упорно не желал выходить на связь, и на этот раз даже Боровских не смог ничем помочь. Ксайфилад взял главное управление ОСА на себя. Чуть позже к нему присоединился Петренко. Выполнить поверку личного состава, выслать поисковые группы, выставить дозоры. Армия Корпорации состояла не только из ваникс, были там и простые терраны-наемники, которые еще могли остаться в живых. Впрочем, Ксайфилад не сильно-то верил в такую возможность. (и правильно делал – кроме вражеских трупов никого найти не удалось) Самая главная забота – раненые. К тому же надо наладить работу основных систем жизнеобеспечения, починить и запустить порушенные генераторы, обеспечить терранам подвоз горячей пищи, разобрать завалы, выяснить, что с Мыслящим и Агриллисом… Много чего тогда надо было сделать. Самое страшное позади – да, но это не означает, что бесконечной череде сюрпризов пришел конец. И Ксайфилад убедился в этом воочию. Для начала надо было разобраться с Кэрриган. Королева хитра, кто знает, что у нее на уме? Подобная мысль посетила и Петренко, и тогда Ксайфилад подивился собственному миролюбию по отношению к заклятому врагу, ведь именно полковнику, а не ему пришла в голову заманчивая мысль перерезать Кэрриган глотку и выкинуть хладный труп куда подальше. Однако протосс понимал: Королева Лезвий опасный, но хорошо знакомый враг. К тому же она вряд ли сунется сюда, особенно после того, как дважды чуть не погибла – первый раз от руки дорвавшегося до цели Эскандеруса, второй – во время энергетического шторма. Поэтому распрощались они мирно, если не считать извращенных поползновений и скользких шуточек, отпускаемых Охотником. Этот тип все сражение провел, прижимаясь к шероховатой внешней броне Королевы. Что у него там замкнуло – неизвестно, но правду говорят, что в некоторых случаях жертвы начинают чувствовать неестественную симпатию к своим мучителям и наоборот. Изюминка заключалась в том, что на самом деле трудно сказать, кто кем был на самом деле. Кэрриган выглядела усталой и раздраженной – еще бы, потерять столько авиационных миньонов! С другой стороны, тайный враг стал куда более явным и, более того, огреб по первое число. Конечно, оставался сам Каньон и его обитатели, но вряд ли они грезят мечтами о мировом господстве, при нынешнем-то положении дел. Зловещий Охотник, исчадие полоумного Отшельника, Хо-Ина, или Мыслящего, как его тут называют, больше не представлял прямой угрозы. Конечно, его пошлые ксенофильские шутки иногда заходили слишком далеко, но, с другой стороны, и в этом были положительные стороны. Когда Эскандерус пообещал, что растолкает ненаглядного «папашу» на предмет транскосмической связи, Кэрриган лишь высокомерно фыркнула. Терранские замашки. Из разряда «я тебе позвоню…» Она улетела. Но относительное спокойствие продлилось недолго – объявился ни кто иной как Бенедикт Банген собственной персоной. Ксайфилад узнал о нем только из донесений патрулей и материалов видеонаблюдения. Еще до сражения Бен говорил что-то про собственную ликвидацию в случае необратимых изменений, но таковых, как ни странно, не последовало. Генерал по прежднему состоял из рук, ног, туловища и головы. Правда, кожа его чуть потемнела, приобретя пепельно-серый оттенок, кожа словно натянулась и ссохлась, придавая Бену несколько угловатый вид. Ну и, конечно, глаза – частенько именно они выдают истинную сущность человека. Впоследствии протосс долго всматривался их изображение на видеозаписи – глубоко посаженные, окруженные необычным ядовито-желтым ореолом, они не сулили ничего хоршего. Генерал покинул их в тот же день. Он прошел в ангар и угнал уцелевший скаут Фалт-Ра, заместителя безвестно сгинувшего капитана Шершнева. Немногим летательным аппратам суждено было уцелеть в минувшей буре, но когда дым рассеялся, в небе показались две летящие фигурки – золотая и серебристая. Одна принадлежала самому Фалт-Ра, второй была «валькирия» Герды – отвагой этой женщины можно было лишь восхищаться. Несгибаемая, непобедимая… Замкомандира эскадрилий потом еще долго посылал в небо бессмысленные проклятья, но что они могли изменить? Бен улетел, но его тайна все же была раскрыта – при помощи Эскадера и отчасти Мыслящего, который соизволил-таки выдать несколько специфических образов. Искатель, как иногда зерг называл Бангена, всегда мечтал о бесконечном пути, новых мирах и, наконец, бессмертии. Зергу, заключенному в слепящие объятия поля подавления, не хватало того же – вечного познания, поиска, обработки информации, анализа и синтеза. Когда Каньон на время изменил материальную сущность планеты, оба заговорщика поняли – настал их звездный час. Модификация ускорилась, достигнув высочайшего для зерга уровня, но, как выяснилось позже, не для Каньона в целом. Нет ничего удивительного, что Мыслящий не желал иметь дело с взывающими о помощи подчиненными – все его силы отнимал процесс добычи необходимых данных и воплощение собственных матримониальных планов. Что ж, ему это удалось. Теперь Банген и Мыслящий составляют единый тандем, симбиоз. Убить генерала нынче могут лишь темные храмовники, да и то сильнейшие, в противном случае он возродится здесь, в Каньоне. Самое удивительное, что с мозговым центром в случае его гибели приключилась бы точно такая же история. Разве что на это потребовалось бы гораздо больше времени, к тому же зерг не смог бы войти в полную силу достаточно быстро. Но факт остается фактом – и тот, и другой получили то, чего хотели, и теперь, чтобы уничтожить этот симбиоз, надо убить обоих. Впрочем, зерг не представлял абсолютно никакой опасности. Попытки разнюхать больше того, что полагается не прошли даром – у бедняги начались серьезные проблемы с психикой, и это несмотря на выдающийся псионный потенциал. Мыслящий не жалал общаться с кем бы то ни было и все время проводил, разбирая полученный материал или наблюдая то, что удалось разнюхать Бангену. Растормошить его могли разве что Боровских или Эскандер, да и то после долгих усилий. Дать вменяемое объяснение своему более чем странному поведению он попросту не мог. То же самое касалось и Агриллиса. Он упорно доказывал, что не собирался гробить войска и вообще никто не понимает его безмерного глубокомыслия и «мудрости». Последнее заключалалось в бредовых телепатемах, которые он записывал на мнемокристаллы прятал по углам своего шикарного жилища. Доктора лишь качали головами – помочь бедолаге им было не чем, более того, последний был свято уверен, что больные – это все вокруг, а он один самый умный и рассудительный. Джудикейтора решено было оставить в покое, ибо вреда от него было столько же, сколько и пользы. Только что народ веселил. А как он шарахнулся при виде чудом выжившего Шершнева! Грязный, в оборванной форме, капитан вылез непойми откуда и в таком виде заявился на базу. Агриллис при виде его задал стрекоча в направлении собственного жилища. Наблюдавший эту сцену Гарри «Потрошитель» недвусмысленно покрутил пальцем у виска. Сам Шершнев вглядел измученным, но на поверку оказался здоров, по карйней мере, госпожа Укон не заметила ни малейших отклонений в его состоянии при подробном анализе. Однако и на этом ставший обычным в Каньоне полтергейст не заканчивался… …Ксайфилад был настолько занят делами, что не сразу смог выкроить время для посещения госпиталя. Как хорошо, что в свое время они позаботились о создании большого медицинского комплекса, в котором можно было разместить и эффективно врачевать много раненых воинов. Путь командующего лежал к отделению интенсивной терапии, где содежались тяжелораненые. А вот и он. Большой зал с размещенными в нем камерами, наполняемыми питательными средами и прочими веществами в зависимости от вида пациента и его травм. Эбанас-Таг находился почти в самом центре помещения. Даже сейчас его изувеченное тело испускало неодолимую силу и мощь, сломить которую не смогли даже легионы воинов ваникс. Зелоту было известно, что Командующий группы «Север» чуть ли не половину сражения провел на передовой, на треклятом мосту, где Хелерадос ценой своей жизни уничтожил одно из самых жутких порождений Корпорации. Что ж, они оба теперь свободны – и Феникс, и Хелерадос. Эбанас-Таг выжил, но долго еще ему придется пробыть в стенах госпиталя – раны его слишком глубоки. Прислонившись к холодному полупрозрачному пластику камеры, Ксайфилад закрыл глаза. Псионные импульсы темного гулким эхом раздавались в его сознании. Жаль, что они не могут пообщаться. Рядом с Тагом лечится еще один герой минувшего сражения. Старший сержант Пьер Готьен сумел подорвать строящуюся вражескую базу при помощи ядерного заряда, остаться при этом в живых и даже повоевать. Доза облучения, полученная им, все же была существенная, и если бы не медики, Пьер давно очутился бы на небесах. Теперь ему предстоит долгий курс лечения. Собираясь обратно, Ксайфилад направился через специальное отделение реабилитации, ориентированное на тех, чье состояние оценивается как нормальное, но выписка еще под вопросом. Протосс шел, ловя взглядом надписи на табличках возле палат. Вот индивидуальные изоляторы… Командующий резко остановился, уставившись на одно из имен, обитатель которой жил в обособленной палате, что располагалась чуть дальше от остальных. «К-о-р-е-г-о-н-е-с». И как это понимать? Любопытство взяло верх, и Ксайфилад, послав предупредительный пси-сигнал, нажал на ручку двери…. В палате обнаружились трое. У стены стоял Андрей Шершнев – судя по всему, он опередил зелота на считанные минуты. На краешке кровати сидела девушка-«призрак», Нина Колоскова – давняя знакомая капитана. А на самой койке лежал… молодой человек, котрый, неловко улыбаясь, глядел на девушку, словно хотел ей что-то сказать. Или уже говорил, только на «пси». Лицо его показалось Ксайфиладу знакомым, как будто он его уже где-то видел, но давно, очень давно. Кто же это такой? И, во имя Адуна, при чем тут Корегонес?! «Здравствуй, Ксайфилад», — сознания протосса коснулась телепатема «призрачного» темплара, — «ты, наверное, удивлен?» Будь командующий терраном, из уст его наверняка вырвалось бы выражение типа «какого черта» или «что за дерьмо», однако протосс ограничился банальным вопросом: «Что это значит?» «Долгая история…», — Корегонес не прятал телепатемы от остальных. При упоминании об «истории» Колоскова хитро покосилась на него. Скромно стоявший у стенки Шершнев, похоже, все знал, но явно ждал повторения «на бис». «Я весь внимание», — удивление Ксайфилада было настолько велико, что эмоции отошли на задний план. Это место – настоящий дурдом! Когда же прекратятся сводящие с ума сюрпризы? Неудивительно, что Агриллис стал психопатом при тесном общении с планетарным феноменом. «Я понимаю, сейчас мой рассказ может показаться бредом сумашедшего, но тогда, среди буйства энергии, все выглядело куда реальнее», — начал Корегонес. Образы он старался делать как можно проще и понятнее, чтобы в деталях пояснить суть произошедшего, — «Ваникс загнали Нину в громадную пещеру, наполненную туманом. Этот туман – тоже совего рода эманация пси, имено поэтому биоморфы не решились туда соваться. Однако мы оба были не в лучшей форме – я протратил много сил, помогая ей добраться до более-менее безопасного места. Впрочем, все наши попытки могли пропасть даром, поскольку подоспели враги с винтовками. Смерть зачастую – единственный достойный выход, но иногда открываются иные ходы, путь к которым лежит через наше сознание», — темплар сделал паузу, собираясь с мыслями, — «Каньон взбесился, и мне это было хорошо известно. И я, и Нина были хорошими псиониками, к тому же хорошо знали друг друга и вообще… находились в довольно близких отношениях», — уточнять он не стал, приводить доказательства вроде образов давешнего рок-концерта – тоже, — «Именно это позволило мне воплотить в жизнь безумную идею. Ты наверняка догадаешься – какую, Ксайфилад. Что у нас делают высшие темплары в безвыходной ситуации?» «Зеленый архон!» — память услужливо преподносила необходимые сведения, — «Так это были вы?! Но ведь такое невозможно!» «Скажи это Глухому Каньону», — вмешался Андрей. «В привычных нам условиях – да», -подтвердил Корегонес, — «Но ты же помнишь, что тогда происходило? Я знал, что все получится, а Нина… она просто поверила мне, поверила в то, что никакие запреты не смогут остановить нас. Она человек, я протосс, и с нами Каньон. Это… это трудно описать, поэтому извини, Ксайфилад, ты просто не поймешь». «Хорошо», — зелот и не пытался перечить. Теперь он готов был поверить во все, что угодно, даже в то, что Шершнев – верховный Ксел-Нага, а Колоскова – прародительница новой сверхрасы. Может, Агриллисовские бредни не такие уж и бредни, как кажется? – «А что потом? Как получилось то…то, что получилось?» «Сказать по чести, для меня это тоже загадка», — признался тот, — «Архон – это единый разум, отличный от тех индивидуальностей, что составляют его. Я просто помню, что в какой-то момент я ощутил сам себя как часть некоего тандема. Мне было больно и неприятно, но не от того, что тело приходилось делить с кем-то еще – просто Каньон взялся за «своих». Тебе лучше знать». «Еще бы!» — согласился командующий, вспоминая, как из последних сил передавал сигналы о помощи, обращенные к зергу и джудикейтору, и получал в ответ пустоту. «Со мной приключилось то же самое», — продолжила за него Колоскова, — «Но я повела нас в укрытие – вновь туман. Он не был враждебен. К тому же нам помогали белесые призраки, полуразумные пси-матрицы погибших людей, что сохраняются в Каньоне. Они способны чувствовать беду и даже могут помочь. С их помощью удалось продержаться достаточно долго…» «…а потом я поймал вот это…», — повестовавние вновь переключилось на Корегонеса, — «Настало время исполнения желаний… Я вновь стал самим собой на какое-то время, но потом то, что обращалось к кому-то – не ко мне, это точно, обратило внимание и на мою персону. Я даже не знаю, как его называть…» «Пусть будет Каньон», — предложил Шершнев. «Пусть будет», — согласился тот, — «Для создания сильнейших из ваникс был использован специфический материал, пси-матрицы или их копии, а также первичный генетический код. То, что для нас кажется нереальным или требующим массы усилий, для Каньона – пустяк. Он предложил мне тело, представляешь? Причем выбирать я должен был сам, благо, матриц было несколько. Я выбрал копию, она подходила лучше всего. Человек, у которого она была взята, был достойнейшим представителем своего народа, мне не о чем жалеть. Я прожил молодость протосса, потом погиб, но сумел возродится. И вот теперь я могу прожить жизнь террана. Как тебе такой путь, Ксайфилад?» «Это твой путь, Корегонес», — в телепатеме легата читалось искреннее уважение к выбору собрата, — «Кстати, твое лицо…, он кажется мне знакомым. Я его где-то уже видел». «Разумеется», — ответил высший темплар, попытавшись улыбнуться, — «Этого человека звали Алексей Стуков. Координатор, известный как Самир Дюран, подверг его инфестации и скопировал пси-матрицу. Что с ним теперь, я не знаю». «Но ведь он был старый!» — воскликнул протосс, в сознании которого вырисовывался портрет немолодого широкоплечего мужчины, головы которого уже коснулась седина. «А я молодой», — протодушно заявил тот, — «мне, конечно, пока сложно привыкнуть к новому телу, но время все исправит. К тому же…», — озорные глаза хитро покосились на Колоскову, — «у меня хорошие учителя» Девушка засмеялась и, прильнув к груди лежащего на кровати человека, крепко зажмурилась. Скромно простоявший все это время возле стены Шершнев потихоньку начал пробираться к выходу. Ксайфилад устало покачал головой. Кто бы мог подумать, что все настолько изменится? Но, о великий благословенный Аиур, не в том ли состоит та самая гармония, к которой они все так стремятся?! Кто вправе решать до последней мелочи, что лучше, а что хуже для каждого отдельно взятого разумного существа? Анклав Аримунэ-3 не похож ни на одну из существующих колоний терран, протоссов или зергов, и в том его неоспоримое преимущество перед ними. Но и цена за эту уникальность была уплачена немалая – платить пришлось жизнями воинов, погибших в бою за планету. При этой мысли ярко-голубые глаза протосса резко потемнели, переходя в мертвенное сияние цвета индиго. Анклав должен жить и должен быть самостоятелен. Он заслуживает этого. Теперь Ксайфилад четко осознавал – отныне и навеки его место здесь, в Каньоне. Не нужно метаться в поисках утраченного дома, его дом теперь здесь. Корегонес ласково поглаживал прижавшуюся к его груди подругу. Взглянув на них еще раз, Ксайфилад развернулся и вышел прочь. Его ждут дела. Дела длиною в жизнь.