ГЛАВА 7.
Возвращение блудных терран
Псионный клинок со смачным треском разрубил броню на теле внушительных размеров гидралиска. Издав предсмертное шипение, существо повалилось на камни и задергалось в агонии. Готов. На этих тварях можно было отрабатывать удары хоть целый день – если найдешь их достаточное количество, разумеется. Они не сопротивлялись и, как правило, не пытались скрыться. Еще бы, без Мозгового Центра миньоны не сделают ни шага – идеальные подчиненные… Хелерадос убрал до поры до времени ставшие ненужными клинки. Тренировка – это, конечно, хорошо, но надо подумать и о более насущных делах. Во-первых, решить, наконец, вопрос с размещением новой станции связи на вершине Каньона, во-вторых, сформировать очередную поисковую группу. Не все зерги в Каньоне оставались безответными при виде воинов разрушенного ныне Аиура. Не все гидралиски могли быть повержены так легко, как тот, кого сейчас уничтожил Хелерадос. Враг не дремал и не тратил зазря свое драгоценное время: ходить по Каньону даже группами стало смертельно опасно. Тем не менее, гордые зелоты продолжали устраивать одиночные рейды по стране красного камня. Кто-то возвращался, кто-то – нет. Рядовым воинам такое поведение казалось храбростью, Хелерадосу – глупостью. Право же, он устал наказывать провинившихся, ко всему прочему, это было почти бесполезно. Виной тому – Ксайфилад, чьи похождения давно стали притчей во языцех. Складывалось ощущение, что командующий базой что-то искал… или кого-то. Расспрашивать его об этом было бесполезно, обвинять в чем-либо – тем более. Тем не менее, Ксайфилад ныне представлял собою отличный пример для подражания, и число рвущихся до «ратных подвигов» зелотов множилось с каждым днем. Очень досадным обстоятельством являлось и то, что в Каньоне практически невозможно было использовать киборгов. Тот же ривер-ползун, выйдя за пределы энергетической зоны охвата пилонов, запросто мог превратиться в груду никому не нужного хлама, напичканного взрывоопасными скарабеями. Чтобы хоть как-то исправить ситуацию, приходилось идти на невиданные доселе ухищрения: снабжать киборгов кристаллами кхайдарин или же портативными генераторами пси-энергии на основе пилонов. Последние были созданы на Аримунэ в очень ограниченном количестве. Конечно, можно было обойтись и без них, но это означало, что сопровождающие киборга воины могут в любой момент остаться без боевой поддержки… или разведданных. Обсерверы выводились на орбиту при помощи шаттлов, находящихся на ручном управлении, и ими же доставлялись обратно. Старый пост связи, на который так надеялся Хелерадос, был разрушен почти сразу после введения в эксплуатацию, новый пока что находился на стадии разработки. Исследования показали наличие в Каньоне всех необходимых протоссам ресурсов, однако добраться до них пока что не представлялось возможным. Портилось оборудование, ломались пробы; пару раз случались обвалы, ну и, конечно, наведывались зерги во главе с терраноподобным вожаком. Последние, как ни странно, особого недостатка в чем-либо не испытывали, по крайней мере, число миньонов не уменьшалось. Не так давно воины обнаружили и разорили активно работавший инкубатор: Ксайфилад, лично присутствовавший там, не заметил ни одного дрона-рабочего, так что способ добычи минералов остался под завесой тайны… Хелерадос жестом дал знак охране, что собирается на базу. Использовать пси в Каньоне весьма проблематично, и лишний тратить на него силы было просто неразумно. Уже на самом подходе к ней он заметил небольшую фигурку, стремительно двигающуюся в том же направлении, что и он. Гадать, кто это, не имело смысла: перемещаться так быстро мог только Ксайфилад, ведь у него одного была парящая машина ручной сборки, или «скутер», как он сам его называл. Очередной отголосок давешнего плена: аппарат функционально походил терранский «гриф», разве что двигался быстрее и не нес хорошо знакомых зелотам и драгунам мин-пауков. Название, кстати, тоже наверняка было взято из лексикона людей, во всяком случае, Хелерадос не знал, какой вещи протосса можно назначить подобное понятие. Сам он и прочие воины обозвали новшество «ксифом» — по имени изобретателя. Тот не обижался. Резво спустившись на плато, где располагался один из пилонов, Ксайфилад остановился и застыл на месте, явно обдумывая дальнейший ход действий. «Не меня ли он ищет?» — подумал Хелерадос, ускоряя шаг, — «Если это так, значит, что-то случилось… возможно, из ряда вон выходящее…» «Ксайфилад!» — пилоны уже близко, теперь можно спокойно общаться на пси, — «Все в порядке?» — глупый вопрос – конечно нет! «Собирай поисковую группу, немедленно!» — ответ пришел мгновенно, — «На северо-западе Каньона идет на посадку шаттл…» «И что такого?» — недоуменно вопросил тот, — «Думаешь…» «Знаю!» — перебил Ксайфилад, — «это не наш аппарат, другая модификация – совершеннее тех, что имеем мы. К тому же я только что связывался с посадочной зоной: все наши шаттлы на месте. Ты понимаешь, что это значит?» «Я понимаю, что это не подкрепление», — мрачно констатировал Хелеродос, — «Но ты прав, надо найти их, и немедленно. Это наш шанс узнать, что на самом происходит за пределами системы». «Займись поисковой группой», — напомнил тот, — «Я отправляюсь прямо сейчас, Каньон опасен, надо предупредить братьев…», — скутер развернулся в обратную сторону и, мгновенно набрав скорость, устремился прочь от базы. «Стой! Ты же один…», — сигнал командующего бросился вдогонку уходящей вдаль фигурке. Ответа не последовало… По красной поверхности Каньона неспешно двигались двое: элегантного вида гидралиск и громоздкое двуногое существо, отдаленно напоминающее терранского огнеметчика. Казалось, они просто вышли на прогулку, чтобы пообщаться и вдоволь насладиться чудесной погодой, как это обычно делают влюбленные парочки на планете Земля. Вот только незримый соглядатай, приблизившись пусть даже вплотную к удивительным путешественникам, не услышал бы ни слова – только легкое шуршание брони о каменистую поверхность. Лишь обладание даром чувствовать все без исключения разновидности пси-волн могло бы помочь ему втянуться в разговор двух удивительных существ. Правда он бы сазу обнаружил, что, в отличие от упомянутых парочек, беседа их отнюдь не изобилует любовными признаниями или предложениями зайти на пару рюмок чая. Все гораздо проще и банальнее… «Почему ты идешь в сторону станции протоссов?» — сигнал исходил от зеленоглазой гидры, ростом чуть ниже спутника. «Разве только я? Мы идем вместе», — парировал тот, — «Точнее, я иду, а ты – ползешь». «Нет разницы. Я ползу, лечу, бегу… надо перебрать все ваши понятия, чтобы выразить мой способ движения?» — в ответном сигнале не было иронии, просто констатация факта. «Ты запустил Оверлорда, Мыслящий?» — Боровских уже понял, что собеседник имеет в виду себя как совокупность миньонов. «Не обязательно… я чувствую в себе каждое существо в этой Вселенной, пусть даже то, которое не есть я… Ты понимаешь меня, Хранитель?» «В общих чертах…», — утвердительный образ был наспех скомкан из сиюминутных догадок. «Я – это не то, что находится сейчас рядом с тобой», — пустился в разъяснения Мыслящий, — «я – это все живое вещество, чье первичное свойство и назначение – способность к неограниченному увеличению себя, качественно и количественно. Для меня важен не вид живого, а его существование, постоянное бытие. Я его чувствую – это чтобы тебе было понятнее. Я научился этому: быть не только собой, но и всем живым, которого коснусь, не ограничивая себя теми, кого вы называете миньонами». «Мать-Природа, короче», — в отличие от собеседника, Хранитель старался придать своим сигналам как можно более яркий эмоциональный окрас, — «а если еще проще, то хиппи». «Да, я могу быть и существом с длинными выростами из ороговевших клеток, облепленного неорганикой…» — начал тот. «А в переводе на удобный лексикон?» — перебил Боровских. Ему самому этот термин не очень нравился, но Мыслящий упорно отказывался принимать простое с первого взгляда понятие «язык». «Длинноволосый грязный человек, который любит размножаться в кустах – это если очень коротко», — перефразировал зерг. Парочка достигла пологого возвышения, усыпанного мелкими, но острыми камешками, и, забравшись на него, двинулась к скалистой гряде впереди себя. Под ней как раз находилась пещера, пройдя через которую, можно было очутиться аккурат над площадкой, с которой начинался удобный путь к базе протоссов. «Погоди-ка, Мыслящий. Ты сказал, что ощущаешь себя всем живым, какое только есть во Вселенной?» — спросил Боровских. «Всеми, чьей информации я сумел коснуться». «И протоссами тоже?» — в сигнале отчетливо просматривалась грядущая подстава, но собеседник не обратил на это ни малейшего внимания. «Да». «Но получается, что убивая их, ты добровольно калечишь себя! Мазохист, что ли?» — от лицевой маски Казимира донеслось утробное хихиканье. «Я не получаю удовольствие ни от этого процесса, ни от его результата», — парировал тот, — «К сожалению, мой мыслительный центр имеет вполне физическое строение и, следовательно, может быть разрушен. Я должен обезопасить себя… от себя же самого – на тот период, пока опасность не исчезнет». «Тогда почему бы нам просто не поговорить с ними», — предложил Боровских, — «пускай оставят нас в покое, а мы – их. Хотя… вряд ли это получится». «Все в системе», — ответил Мыслящий. С недавних пор это стало его коронной фразой-образом, понять глубокий смысл которой Казимир пока не смог. «Все» — это обозримая Вселенная, она не «была», не «есть» и не «будет», она просто… «в системе». Все взаимосвязано так, что обязательно находится в оптимуме или же стремится к нему в той или иной точке пространства в определенный момент времени. Причем оптимум этот многогранен, т.е. с позиции Вселенной он один, но в каждой конкретной точке – свой, и она, эта точка, своей динамичностью как раз обеспечивает стабильность всей системы. Получалось, если даже где-то сталкивались галактики и погибали древнейшие виды разумных живых существ – это нормально, потому что образует новое микро- или мезосостояние Вселенной, которое впоследствии окажется оптимальным для процессов совершенно иного рода, нежели существовавших до катастрофы, и посему приведет всю систему в новое состояние – в той или иной мере, – однако сохранит общее состояние оптимума. Правда, такие вот трактовки подчас изрядно надоедали Казимиру, никогда не увлекавшемуся науками. Он, конечно, обращался к общей с Мыслящим памяти и вполне осознавал понятия, используемые им, но как личность стремился упростить все до уровня среднего человека. Получалось это из рук вон плохо. «Достаточно», — телепатировал Боровских, желая уйти от изрядно поднадоевших бесед о сущности мироздания. – «Ты хотел знать, зачем мы идем к протоссам? Потому что мне стало скучно, и я хочу повеселиться». «И каким же образом?» «Поиздеваюсь над ними…» Реакция Мыслящего была вполне предсказуема – очередная попытка прочувствовать переданный Казимиром образ с треском провалилась. Зерг прекрасно знал все доступные определения этого понятия, мог привести массу примеров, но понять глубинный терранский смысл такого вот времяпрепровождения ему до сих пор не удавалось. Напрасно Боровских раз за разом пытался заставить напарника проникнуться происходящим: тот уперто не желал ни понимать, ни принимать это, и всякий раз пытался под любым предлогом покинуть зону доморощенного цирка. Самому Хранителю изрядно поднадоело уничтожать воинов-одиночек, чье количество за последнее время резко возросло. Теперь истинной победой он считал тот вариант, когда зелот или драгун самостоятельно убирались восвояси: учитывая прирожденную гордость протоссов, сделать это было куда как непросто. «Ты заметил?» — иногда Мыслящий транслировал довольно глупые телепатемы вроде этой: Боровских видел примерно то же, что и он сам. Внизу, на довольно широкой площадке, расположился зелот. Судя по всему, он приехал странной парящей машине, которую оставил чуть поодаль. Казимир и раньше видел эту интересную конструкцию, способную развивать скорость куда выше терранских «грифов», но рассмотреть ее как до сих пор не удавалось. Сейчас аппарат был как на ладони, его хозяин – тоже. «Отличный экземпляр!» — обрадовался Боровских. Топать к протоссовской базе внезапно стало лень. – «Поможешь?» — это уже к Мыслящему. Получив утвердительный ответ, Казимир приник к скалистой поверхности и осторожно пополз вперед. Броня на его теле мгновенно изменила стандартный коричневый окрас на маскировочный темно-красный. Мыслящий, не питавший слабостей к подобным выкрутасам, остался на месте, благо, наблюдать происходящее он мог при помощи изобилующих здесь лингов. Хранитель же предпочитал видеть объект своими собственными органами зрения и не полагаться на чужие: Каньон в любой момент мог преподнести неприятный сюрприз в виде скачка псионного подавления. Протосс насторожился. Зерглинги – из тех, что были непосредственно на площадке – не подавали признаков «управляемости», однако немалый опыт и несвойственное рядовым воинам предбоевое чутье подсказывали ему: ситуация меняется, причем не в лучшую для него сторону. Не так давно Казимиру удалось узнать имя воина. Мыслящий передал ему образ, взятый еще от Бангена… Нависшие над головой скалы кроваво-красного цвета, еле заметные пятнышки в небе, с каждой секундой приобретающие все более явные очертания шаттла десанта протоссов. Командный аппарат, плюющийся фотонными зарядами. Небольшие стайки корсаров, насмерть схватившиеся с подоспевшими истребителями терран. И бывший пленник, тот, что позже вновь станет врагом. …«Тогда прощай, Бен. Иди с миром». «Думаю, мы еще свидимся, Ксайфилад. Вселенная непредсказуема. Счастливого пути»… Этот Ксайфилад был одним из немногих, кто мог предвидеть опасность. Линг, попытавшийся набросится на его машину, был мгновенно повержен стремительным ударом пси-лезвия. Боровских с трудом подавил в себе желание недовольно поворчать: зелоту не составит труда уйти от самого быстрого миньона, если только он доберется до парящего аппарата. Разумеется, у него и в мыслях не было желания убить его или тяжело ранить; хотелось просто… немного поиграть… «В тесноте да не в обиде» – язвительно сказал Шершнев, когда четверо людей и столько же протоссов забирались в шаттл. Сначала это звучало как шутка, но через четверть часа полета переросло в банальное издевательство. Да, хозяева летающего корыта повыкидывали из него все, что только можно и, наверное, пассажиры могли бы разместиться более-менее комфортно, если бы Пьер не потащил с собой «гриф». Зачем он это сделал? Один из протоссов, джудикейтор Агриллис, не имеет при себе маскировочного устройства и, мало того, пользоваться им не умеет. Бегает плохо, скалолаз из него никудышный, боец – тем более. Это сильно ослабит всю команду миротворцев и, в случае опасности, будет являться одним из факторов возможного поражения. Пьеро, которому наскучила монотонная жизнь на Сцефане, прознав о проблеме, немедленно нарисовался перед Бангеном и предложил транспортные услуги. Полковник согласился, наплевав на то, что обрекает членов экспедиции на жутковатое путешествие в стиле «селедки в бочке». Сам Агриллис, кстати, очень комфортно расселся в кресле пилота: по совету Бена протоссы отключили киборга и перевели шаттл на ручное управление. Колоскову все это изрядно раздражало. Лететь зажатой в угол двумя здоровенными ящерицами – удовольствие не из приятных. Она с удовольствием бы пробралась к кому-нибудь помягче и разговорчивее, но, к сожалению, это было невозможно. Банген расположился вместе с командиром протоссов, Пьеро попытался слиться с «грифом», Шершнев был вынужден находиться возле пульта управления шаттлом, чтобы указывать место посадки. Идея прибытия непосредственно на посадочную площадку протоссов Глухого Каньона была отметена еще на Сцефане. Никто не мог гарантировать, что людей не засунут в стазис поле или просто убьют сразу по прибытию. Агриллис пытался что-то возразить, но Банген сразу дал понять, что рисковать понапрасну не намерен. Командир протоссов – мрачноватого вида субъект по имени Эбанас-Таг – только слегка качнул головой в знак согласия… Казалось, Глухой Каньон совсем не изменился со времени эвакуации персонала базы «Огненный Лис». Те же кроваво-красные пейзажи, изумрудное небо над головой, легкий ветерок, подгоняющий ручейки из каменной крошки, что осыпается со склонов, и хорошо знакомое ощущение псионной пустоты вокруг. Словно что-то или кто-то накрыл тебя полупрозрачным колпаком, через который видна лишь незначительная часть того, что на самом деле происходит в окружающем мире. Любая телепатема передавалась и принималась с трудом, особенно протоссами. Эбанас-Таг и двое его воинов без особого труда перешли на язык жестов, их сородич, разместившийся на «грифе» за спиной Пьера, мог им только позавидовать. Судя по всему, его псионый потенциал был куда выше оного у темных темпларов, но, как песчинка теряется среди мириадов себе подобных, так и его сигналы угасали на фоне всеобъемлющего поля подавления Глухого Каньона. Около пяти минут он пытался как-то подстроиться под сложившуюся обстановку, но, потерпев неудачу, взял пример с остальных: пользоваться телепатией лишь в крайних случаях. По совету Шершнева шаттл загнали в огромную пещеру – чтобы не привлекал лишнего внимания. Далее, согласно плану, группа должна была выйти к помеченной на карте площадке, откуда, как утверждал Бен, можно достаточно быстро добраться до базы протоссов. К сожалению, это «быстро» отнюдь не означало «в единый миг», и миротворцам оставалось уповать только на собственные конечности… ну или на антиграв-подушку «грифа» — для особо одаренных персон. Еле заметный жест Бангена, шедшего чуть спереди и справа, заставил Колоскову в единый миг распластаться по поверхности. Позади них Пьеро остановил машину и дал задний ход, оказавшись ближе к командиру протоссов, оберегавшего тыл группы. Последний, жестом указав воинам охранять «гриф», начал осторожно подбираться к авангарду. В другом месте такие меры предосторожности были бы излишни, благо, маскировочные устройства в любой момент могут быть включены, укрыв своего хозяина от чужих глаз. Но здесь Каньон со своими законами, пренебрегать которыми может только глупец. Опять жест: «вперед». Аккуратно. По-пластунски, без лишних движений. Протосс, успевший догнать их, улегся на брюхо и, к удивлению девушки, ловко пополз меж острых камней и валунов. Двигался он очень оригинально, чем-то напоминая ядовитую змею, способную незаметно подкрасться к жертве и сделать точный смертоносный рывок, предсказать который почти невозможно… Бен не зря осторожничал: заветная площадка уже была занята. Низкорослый по меркам протоссов зелот стоял, окруженный не менее чем десятком зерглингов. Готовые к бою псионные клинки разведены широко в стороны, ноги полусогнуты в суставах: казалось, воин был готов ответить на любой выпад противника, откуда бы он ни пришел. Однако зерги даже и не думали нападать, они… просто прыгали вокруг него, образуя самый что ни на есть натуральный хоровод. Чуть поодаль от зелота стояла неизвестная доселе конструкция, отдаленно напоминавшая терранский «гриф», но было непохоже, что она хоть сколько-нибудь интересует собравшихся на площадке лингов. Смертоносные твари, способные разорвать в клочья облаченного в полную броню пехотинца, прыгали и ходили на задних лапах, словно шуты на допотопном карнавале. Периодически кто-то из них пробирался через кольцо водящих хоровод сородичей и приближался к зелоту ровно настолько, чтобы иметь опасность быть задетым им. Но лишь только воин делал выпад, существо моментально отпрыгивало назад, как будто издеваясь над превосходящим по силе визави. Правда, судя по хромоногим тварюшкам, околачивающимся по краям площадки, избежать расправы удавалось далеко не всем. Скосив взгляд на командира, Нина с удивлением заметила, что тот в упор пялится на Эбанас-Тага, чей взгляд был также устремлен прямо в глаза человека. Судя по всему, эти двое решили пообщаться на пси, и, чтобы облегчить себе задачу, используют мимику и жесты. Выглядело это немного странно и даже забавно, однако было непохоже, что начальники ни с того ни с сего решили расслабиться или устроить тотализатор системы «зелот-зерглинги». Кисть Бангена чуть приподнялась, растопыренные пальцы плавно сжались в кулак, после чего тот перетек в обращенную книзу ладонь – приказ активировать маскировку. Опять сигнал: Лысый показывает «козу» сначала на собственный шлем, потом на площадку – наблюдать. Спустя миг и он, и Эбанас-Таг растворяются среди коричнево-красного пейзажа. Вообще-то применить стелс-костюм можно было еще на выходе из шаттла, благо, батарей хватит даже не на один день праздного шатания по Каньону. Однако делать это Бен категорически запретил: здесь невидимость в любой момент может оказаться мнимой, и не факт, что соратники успеют предупредить о неполадках до тех пор, пока взгляд противника не упадет на подозрительную фигуру. Было решено минимизировать использование технических средств, даже неприхотливые генераторы поля невидимости темных храмовников пришлось отключить – слишком велик риск потерять их на очень долгое время. Тело девушки вжалось в поверхность, сводя на нет и без того ничтожный шанс обнаружить себя. Дрогнули конечности – надо двигаться вперед. По-пластунски, словно нет на ней никакого маскировочного костюма. Легкой искоркой вспыхнули воспоминания об академии, где юные курсанты, тихонько обругивая инструкторов до седьмого колена, пробирались через полосу препятствий – тогда все это казалось никому не нужной морокой, и никто не подозревал, что такие вот архаичные занятия в будущем спасут жизнь многим из них. Подползти ближе и смотреть, только смотреть… Краем глаза Нина заметила небольшую стайку зерглингов, мчащуюся прямо на лежбище Бангена и Эбанас-Тага. Пальцы инстинктивно крепко вцепились в винтовку – неужели защита дала сбой? Но нет: миньоны ломанулись дальше, перепрыгнув через затаившихся среди красных камней офицеров. Один из лингов понесся прямо к краю обрыва и, достигнув его, с диким верещанием прыгнул в центр площадки, метя в зелота. Через миг его бронированная тушка была разрублена на две аккуратные половинки мощным взмахом пси-лезвия. Колоскова сглотнула зародившийся в горле комок – сила окруженного протосса внушала и уважение, и страх. Соратники убиенного, однако, не спешили мстить: выстроившись в аккуратную колонну, они принялись напрыгивать друг на друга, образуя живую башенку, устойчивость которой таяла с каждым новым живым кирпичиком. Нине дико захотелось помотать головой или больно ущипнуть себя, чтобы удостовериться в реальности происходящего. Ей много довелось повидать, кошмары войны давно перестали терзать воображение, но эти твари вели себя просто… просто по-идиотски! Иначе и не скажешь! Новое веяние в архитектуре, тем временем, стало напоминать Пизанскую башню, с той лишь разницей, что раскачивалось разные стороны. Линги вопили так, словно из их заживо делали барбекю, особенно старались те, что повыше. Судить о происходящем с позиции здравого смысла было только во вред себе, и девушке оставалось лишь наблюдать за происходящим… и надеяться, что вся эта орущая толпа в один прекрасный момент не повалится в ее сторону… Тем временем, зелот на площадке продолжал героически отражать полоумные атаки врага. Даже уличная драка возле земной пивнушки по сравнению с происходящим казалась верхом стратегического планирования. Тот, кто направлял в бой миньонов, совершенно не заботился о здоровье оных – вокруг протосса осталась лишь ничтожная часть зергов, остальные спешили ретироваться подальше – если была такая возможность, разумеется. Мимолетно глянув на живую башенку, основание которой безуспешно пытались подпереть несколько миньонов, Нина начала тихонько отползать в сторону. Еще немного и… …с оглушительным визгом несостоявшийся небоскреб рухнул вниз, разваливаясь на составляющие, которые немедленно бросались атаковать зелота. Что-то сильно ударило в спину, камень под телом девушки предательски треснул и, обратившись мелким крошевом, низринулся на площадку, увлекая за собой «призрака». Мир вокруг заходил ходуном, все перемешалось, словно цветные камешки в калейдоскопе. Удар, еще удар… Тело девушки на автомате изворачивалось так, чтобы смягчить падение и уберечь суставы. Броня броней, но и высота здесь отнюдь не маленькая. Стоп. Круговерть закончилась. Нина подняла голову: все те же кроваво красные скалы, но теперь уже с редкими блестящими вкраплениями, раненые миньоны и протосс… Смотрит на нее в упор – заметил? Заметил. Стелс-поле вышло из строя. Рука потянулась к лежащей рядом винтовке. Стрелять бесполезно, оружие нужно только для того, чтобы хоть как-то успокоить забившееся в панике сердце. В конце концов, они пришли не воевать… жаль, что зелот этого не знает… Но тут мир изменился – в единый миг. Зерглинги как один ринулись в атаку на протосса, уже не как нелепые клоуны, но солдаты – свирепые и беспощадные. Словно неведомый кукловод внезапно предпочел комедии триллер. И это был лишь первый удар, ничтожная попытка задержать летящий молот только затем, чтобы он ударил в непоколебимую броню наковальни. То, что прежде могло показаться большим валуном с неровными краями, ожило и воспарило ввысь. Спустя мгновение меж изготовившимся к обороне «призраком» и зелотом оказалось нечто совершенно непохожее на прочих миньонов зерга. Бронированное с головы до ног существо извергло боевой рык, из передних конечностей его вырвалось пламя, заставив протосса остановиться. «Не двигайся» — окрас телепатемы был до боли знаком, но… кто? Невероятно, но Колоскова четко осознавала: каким-то непостижимым образом она была знакома с этим существом – или с тем, кем оно являлось до того, как приняло свой нынешний облик. Зелот, меж тем, повел себя немного странновато: отступив назад, он скрестил пылающие белесым огнем пси-лезвия и слегка поклонился. К чему этот ритуал – было неясно, но его противник не обратил на церемонии ни малейшего внимания, продолжив держать оборону места, где девушка пыталась вскарабкаться выше по обрыву. Страх и непонимание затуманили разум, сейчас ей хотелось только одного – убраться подальше. А на площадке уже начинался бой, на этот раз настоящий. Линги отступили. Протосс сделал ложный выпад и попытался зайти во фланг противнику, но тот, хоть и выглядел живой скалой, оказался не менее верток. Не обращая внимания на пси-лезвия, скользнувшие по броне, существо ухватило зелота за торс и отшвырнуло назад так, что тот с лету ударился о каменную стену напротив. Воин ловко перекатился и снова встал в боевую позицию, готовясь к очередной атаке, однако на сей раз его противник справедливо решил, что лучшая защита – это нападение. Тварь прыгнула – оставалось только гадать, каким образом здоровенная туша может совершать такие полеты. Ноги существа еще не коснулись земли, а воздух уже накалился от вырвавшегося из передних конечностей огня. Чтобы избежать попадания в самую топку, зелот нырнул под противника, намереваясь достать его снизу. Тварь чуть развернулась, и удар прошел втуне, однако следующее лезвие уже было готово рубануть бронированный торс. Зелот бил с разворота, сам находясь в состоянии полуприсяда. Противнику ничего не оставалось как принять на себя страшный удар… или… Успевшая к тому времени прийти в себя Колоскова не верила своим глазам: совершив кувырок через псионное лезвие, зерг развернулся и, пользуясь силой инерции, сделал подсечку – в лучших традициях элитной пехоты терран. Зелот рванулся, чтобы быстрее встать на ноги, но преимущество во времени на сей раз было у соперника. Существо схватило его за левую руку – лезвие на правой уже шло на удар, молниеносно – для стороннего наблюдателя, но так медленно для него самого. И вот опять: обычный миньон попытался бы вцепиться в несчастную конечность, разорвать ее на части, но этот всего лишь использовал ее как рычаг… Бросок! Простой, но эффективный прием, в исполнении профессионала способный надолго вывести из строя противника или даже убить его. Этот был исполнен мастером – таким как Гарри «Потрошитель» или… Казимир Боровских. Дело начало принимать совсем скверный оборот. Тварюга коленом зафиксировала свободную конечность зелота и на миг замерла, вглядываясь в сапфировые глаза подле себя. Нина четырехнулась: убитый военачальник протоссов – не слишком хорошее начало для мирных переговоров. Одно мгновение… для телепатемы – вечность. Для этого пришлось собрать в кулак все оставшиеся силы – поле подавления никуда не исчезло. Всего лишь короткое сообщение: сообщение, способное прекратить бой… «Стойте! Мы пришли с миром…»