ГЛАВА 6.
Любопытство не порок.
Украшенный изящным серебристым кольцом палец слегка коснулся гладкой поверхности кристалла и, чуть задержавшись, медленно пошел вниз до самого края, чтобы сорваться с него и снова уйти к вершине. Созерцать кхайдарин можно целую вечность… в такие моменты время кажется гадким паразитом, высасывающим соки Вселенной. Глубины космоса таят в себе бесчисленное множество тайн, ждущих своего исследователя. И воистину неправ тот, кто мысли свои возводит в абсолют, высокомерно наблюдая за вроде бы неинтересным и бесперспективным объектом. Агриллис в очередной раз коснулся прохладной грани кхайдарина. Сотый или тысячный? Он не считал. Отстранившись от окружающего мира, судья углубился в созерцание собственного разума, взбешенного произошедшими накануне событиями. Эбанас-Таг напрасно уговаривал его остаться с ними – сейчас Агриллис нуждался в одиночестве не меньше, чем сами темные. Право же, долгие часы учебы дипломатическому искусству не прошли даром, ибо теперь джудикейтор мог свободно ходить по терранской базе – в отличие от Эбанас-Тага и его воинов. Ну и где же эти «кандалы кхалы», о которых так любят твердить темные? Скованные известными только им правилами, темплары вели себя чересчур уперто в минувшей беседе с терранами. Более того, Эбанас-Таг попытался навязать свою волю и ему, когда люди пошли навстречу и согласились выпустить протоссов из камеры. Темные потребовали вернуть им оружие… вот глупости! И это после безумной выходки одного из воинов, когда тот бросился на предводителя терран. Оказывается, Эбанас-Таг хотел убедиться, что их собеседники – «настоящие». Глубокий смысл этой проверки Агриллис так и не понял. Но, что бы там ни было, теперь он может свободно разгуливать по планете, а темные – нет. Конечно, такое отсутствие солидарности вряд ли понравиться собратьям, но сейчас любая информация гораздо важнее предрассудков. Путь Восхождения бесконечен, и Агриллис не упустит возможности подняться на еще одну ступеньку… или на десять – все зависит только от него… Сейчас джудикейтор медитировал, разбирая все произошедшее на мельчайшие составляющие и анализируя их. Важнейший момент – энергетические кристаллы терран. Темных интересовал прежде всего сам факт наличия у людей несвойственной им ментальной силы. Эбанас-Таг предпочел уйти в глубокую защиту, ожидая, пока те сами не откроют секрет. Агриллис, с детства привыкший тщательно анализировать все необычное, цепляясь за каждую мелочь, сразу обратил внимание на головные уборы терран. Они пришли в разных одеждах, пси-поле каждого было индивидуально – что вполне очевидно, но практически все скрывали лоб под тем, что впоследствии оказалось «фуражками». Только охранник возле входа стоял с открытой головой. Агриллису этот факт показался странным, и он не преминул этим воспользоваться. Протестующие телепатемы Эбанас-Тага пришлось грубо проигнорировать – вряд ли в общении с терранами пригодится этикет протоссов… «Я отрицаю мораль во имя знания?» Звучит неплохо… Пси-поле назвавшегося Бангеном отозвалось легким разочарованием и, как ни странно, радостью, смешанной с пониманием. Замечание Агриллиса было принято к сведению, и взору протосса открылось потрясающее зрелище необыкновенного вида диадем, инкрустированных мелкими зеленоватыми кристаллами. Судья сразу приметил необычный узор в виде двойной спирали, опоясывающей голову человека. Ее незамкнутость, похоже, указывала на бесконечность совершенствования… пути… кхалы, если угодно. Агриллис наглядно убедился в этом, слегка просканировав людей, сидящих позади Бангена. Они не пытались вступить в контакт, но впитывали каждый поток пси-энергии, стараясь всецело изучить его, как это делал судья еще на орбите планеты. Знания имеют свойство превращаться в умения, а те, в свою очередь, в навыки – Агриллису это было прекрасно известно. Банген привел своих учеников постигать мастерство обращения с пси. Темные этого, кажется, так и не поняли… Эбанас-Таг оживился только когда речь зашла о таинственном Глухом Каньоне в расположенной неподалеку звездной системе с терранским названием Аримунэ. Еще бы! Странно, что их собеседники и не подумали утаить факт побоища и свое поражение. Джудикейтор ясно чувствовал, как темплары пытаются сдержать в себе чувство жгучей досады от того, что поддались на уловку и оказались здесь, вместо того, чтобы присоединиться к собратьям, лететь до которых оставалось совсем немного. Правда, с развитием беседы Агриллис начал сомневаться, что они вообще смогли бы почувствовать телепатемы обитателей этого Каньона. Если Банген прав, то упомянутый им артефакт ослабляет пси не то что в пределах планеты, а даже звездной системы. Его влияние слабнет по мере удаление от Аримунэ, однако и этого могло оказаться достаточно, чтобы четверка усталых протоссов осталась глуха к призывам товарищей. Столь печальный вариант развития событий становился особенно очевидным, если вспомнить изначальную траекторию полета киборга, которую Эбанас-Таг подправил уже тогда, когда они приняли ложные телепатемы за истинный призыв собратьев. Кстати, механизм этого приема Агриллису остался неясен. На терран обрушился поток вопросов: почему они воевали с теми, кто был их союзником в борьбе с зергами? Как протоссы могли существовать в условиях Каньона? Когда прибыло подкрепление? Почему никто не начал мирные переговоры? Последняя телепатема принадлежала джудикейтору… Похоже, люди считали Каньон своим – их объяснения были очень туманы, но суть Агриллис прекрасно понял. Что ж, терраны есть терраны. Кажется, не так давно именно эти люди объявили своим весь сектор Корпул, чего уж говорить о маленькой звездной системе! О протоссах Глухого Каньона полезной информации практически не было, и самым плохим обстоятельством здесь была невозможность выяснить, говорят ли терраны правду или что-то утаивают. Образ захваченного зелота вызвал в пси-ауре Эбанас-Тага едва заметный отклик, однако комментарии не последовали. Агриллис предпочел не подавать вида, что заметил это, люди же или ничего не почувствовали, или последовали примеру судьи. «Мирные переговоры»… Вместо ответа Банген передал картину бойни сначала в самом Каньоне, а потом и на равнинной части планеты. Воистину, если бы люди-союзники в битве у планеты Чар дрались с той же яростью и упорством, как эти, Рой Кэрриган вполне мог уйти в небытие вместе со своей королевой. Вполне вероятно, что причиной такого рвения со стороны солдат мог стать пресловутый Каньон. Уж не кристаллы ли тянули к себе терран? Или какая-то общая идея, которую, возможно, они сами до конца еще не осознали? Это еще предстоит выяснить, во всяком случае, Агриллис ни за что не откажется от шанса исследовать этот феномен. И, вполне возможно, что такой случай ему может представиться, причем очень скоро. Короткий вопрос «Вы собираетесь вернуться туда?»… и молниеносный ответ «Да» прочно укрепились в памяти судьи. Не важно как, но терраны хотят вновь ступить на поверхность полюбившегося им красного камня. Бойня повторится… Что может сделать здесь скромный джудикейтор второго ранга? Ничего… или наоборот – все… Палец Агриллиса застыл на острие кристалла кхайдарин. Родившаяся в глубинах разума мысль была столь же абсурдна, сколь великолепна и проста до безумия. Ее исполнение зависит только от согласия терран, сидящие в камере темные не станут помехой в равной степени с тем, что не будут и путаться под ногами. Однако не надо спешить… «Будь осторожнее, они могут оказаться хитрее, чем мы предполагаем», — судья вспомнил прощальную телепатему Эбанас-Тага. Надо получше узнать обитателей этой базы, и самый простой способ сделать это – просто выйти на свежий воздух. Агриллис поднялся с устланного мягким ковром пола и подошел к двери… вперед…
— Андрюха, дай «чистюлю», — слышать это от Герды, одетой в заляпанный комбинезон, было даже смешно.
— А я чем работать буду? – удивился тот, на миг отвлекшись от полировки крыла истребителя, — Твоя-то где?
— Сломалась, — недовольно фыркнув, ответила летчица, — я Пьеру отнесла, пускай починит. А твоя машина все равно блестит, так что не жмись… Скорчив гримасу, Шершнев полез вниз, прихватив с собой чистящий аппарат. Гейниц приказал надраить до блеска все, что может летать, ездить или одеваться на кусок мяса, именуемый телом. Последнее касалось прежде всего тяжелой пехотной брони. И какая муха укусила полковника? Уж не та ли, которая три метра ростом и в малиновых одеждах? Которая шляется по базе и суется в каждую щель, какая только попадется на бирюзового цвета глаза? Наверное, даже Бен не мог ожидать, что выпущенный из камеры протосс окажется столь активен в собственном любопытстве. Три часа он мирно сидел в отведенном ему помещении, которое раньше использовалось как ангар для погрузочных машин и посему имело высокие потолки. По прошествии вышеуказанного времени это существо изволило высунуться наружу и начать ускоренный обход базы…
— Переодень комбинезон, — бросил Андрей уходящей к своей «валькирии» Герде.
— Зачем? – удивилась та, — Это мой рабочий костюм. Чего тебе не нравится?
— Мне-то ничего…, — зевнув, проговорил Шершнев и перешел на пси, — «а вот если тут протосс появится, испортишь ему впечатление»
— Да пошел ты! – огрызнулась та, — Какая ему разница, что на мне надето? И вообще, за каким лешим здоровенная ящерица будет тащиться в крытый ангар космопорта?… «За таким…» — Шершнев нарочно покосился в дальний угол помещения.
— И прекрати паясничать, — менторским тоном заявила Герда, — «призрак» нашелся, мать твою… развели тут кружок «умелые головы»… скоро язык отвалится… — недовольно ворча, летчица развернулась и продолжила путь в сторону тяжелых истребителей, — морды заострятся и чешуя вырастет… и ноги станут костлявые… глаза синюшные и рост до потолка… Андрей, довольно посмеиваясь, потопал к ближайшей стене, где открыл небольшой контейнер и выудил из него ведро и швабру с намотанной на нее тряпкой. Это архаичное орудие труда для чистки «стелса», разумеется, не годилось, но занимало руки и гарантировало монотонный и бесполезный труд. Гейниц приказал наводить марафет? Но шершневский истребитель и так чист как стеклышко…, однако это не означает, что можно праздно шляться по базе. Провожаемый ехидными взглядами коллег, Андрей наполнил ведро водой, затем укрепил на голове наушники от мини-плеера и, насвистывая любимую мелодию, полез наверх. Самое лучшее занятие – мыть крыло летающей машины-убийцы. Можно отдать всю монотонную работу телу и думать о прекрасном. Ведро при этом ставится на самый край, работничек поворачивается к нему своим галактическим задом, и упаси небо кому-нибудь пройтись рядом или, тем паче, уставиться на достойное музея зрелище. У Шершнева изначально присутствовало отлично развитое боковое зрение, а теперь добавились еще и недюжинные способности пси-восприятия, благодаря которым удивлять новоявленных зевак стало еще легче. Ну, вот опять кто-то прет поглазеть на него…. Судя по всему, Пьеро: неужели он успел забыть прошлый случай? Отлично, шестое чувство подсказывает, что гость уже близко. Коллеги-уроды притихли… ведь выдадут же! Вон Петерсон залез на кабину и делает вид, что работает не покладая рук, а сам шею вытянул аки страус! Андрей, тем временем, уже готовил «речь». «Нет, ну кто бы мог подумать! Какая досада, трагическое стечение обстоятельств… и как это чертово ведро так удачно упало тебе на голову, о мой любознательный гость?!»… На раздавшийся внизу всплеск и звон упавшей жестянки Шершнев не обратил внимания. Но где же ругань и вопли возмущения? Если это Пьеро (а у кого еще голова выкрашена как хвост у попугая?), то ангар должен наполниться звуками, причем немедленно! Внезапно Шершнев почувствовал, что его разум кто-то настойчиво пытается просканировать. Леденящая душу догадка огненной плетью погнала по спине толпы мурашек, смотреть вниз становилось страшно: неужели там Банген? Уронить ведро с водой на командующего – уже не шутки! Слегка поежившись, Андрей опасливо покосился вниз: нет, Лысого там не было. Но облегченно вздыхать тоже было рановато: загадочный гость оказался вообще не человеком. Поблескивая глазами бирюзового цвета, аккурат под крылом истребителя стоял протосс… Андрей как всегда находился в состоянии ментальной защиты, и нет ничего удивительного в том, что пришелец не заподозрил подвоха. Конечно, реши он просканировать разум человека, гадостные намерения последнего обязательно бы всплыли на поверхность, но сам факт вмешательства Шершнев вполне мог ощутить, и тогда неприятностей не миновать. Все-таки протосса отпустили не просто так, а с условием, что он не будет специально копаться в чьих-то мыслях. «Я сделал что-то не так?» — вежливая телепатема настигла летчика в тот момент, когда он лихорадочно пытался придумать более-менее удобоваримое объяснение своим действиям, — «или это ваша особая форма приветствия?» — последний сигнал нес легкую долю сарказма, намекающего на заведомо ложное предположение. «Прошу… прощения…» — нелегко извинятся перед врагом там, где чувствуешь себя хозяином, — «это не форма приветствия… это шутка, розыгрыш», — последним Андрей пытался передать атмосферу дружеского веселья и понимания, но тут как назло вспомнился дурацкий цирк, куда ходило его многочисленное семейство (Прим. авт.: А. Шершнев воспитывался в многодетной семье. См. ГК-1) еще на Земле. В результате иномирянин «увидел», как один размалеванный клоун льет помои на голову своему двойнику из окна бутафорского домика, а тот бегает туда-сюда и пытается достать негодяя, используя подручные средства, в том числе и мелочевку, которую ему подавала сердобольная публика. Сейчас эти воспоминания казались чистейшей воды идиотизмом, но в те далекие годы Андрей смеялся до упаду вместе с братьями и даже подавал актеру снаряды, в качестве которых служили взятые с собой домашние пирожки. «Вы возвышаете себя над другими, используя сиюминутную выгоду?» — кажется, тема человеческих забав пришлась по вкусу этому существу, — «Но зачем пользоваться чужой слабостью для удовлетворения собственного самолюбия?» «Такое называется садизмом и презирается обществом», — этот ответ оказался куда достойнее предыдущего, — «То, что случилось здесь, было рассчитано на тех, кто достаточно хорошо меня знает и способен предсказывать некоторые варианты моего поведения… если они их помнят, конечно…» «Большинство моих сородичей посчитало бы подобное действие оскорблением», — телепатема протосса была ловко завуалирована посторонними образами с намеком на строгую дисциплину его народа, но общий смысл Андрею был прекрасно понятен. «Я не твой сородич», — губы пилота искривились в самодовольной ухмылке. «А с чего ты взял, что я считаю себя оскорбленным?» — умело парировал тот. Шершнев взял швабру и направился к лестнице крепежной платформы, в объятиях которой ныне пребывал его истребитель. Собеседник, тем временем, начал деловито осматривать ведро, едва не приземлившееся ему на голову. Полы малиновой тоги потемнели от разбрызгавшейся воды. Человек на его месте уже давно бы потащился в прачечную, где белье выстирают и высушат в считанные минуты, но протосс вряд ли сделал бы то же самое, даже знай он о ее существовании. «У нас было не слишком удобное положение для разговора», — прокомментировал свои перемещения летчик. «В нашем случае это не имеет большого значения», — скрытые в телепатеме признаки легкого беспокойства заставили Шершнева обратить внимания на взгляд протосса, неотрывно следящий за шваброй, которую Андрей забыл вернуть на место и до сих пор сжимал в руке. «Неужели он решил, что я спустился только за тем, чтобы побить его грязной хреновиной?» — подумал летчик, тщательно пряча мысли от возможного сканирования. Проигнорировав замечание протосса насчет позиций при обмене телепатемами, он молча подобрал ведро с тряпкой и потащил туда, откуда достал. Если инцидент дойдет до Бангена, а, скорее всего, так оно и будет, ему несдобровать. С другой стороны, появилась отличная возможность узнать, что это за любопытный вид протосса: приснопамятный зелот на базе «Огненный Лис» был куда менее общителен, чем этот. «Не стоит беспокоится о начальнике», — сигнал настиг Андрея, когда он повернулся спиной к уже закрытому контейнеру, — «Сейчас не то время, когда надо заботится о мелких раздорах» «С чего бы это?» — на ходу ответил тот. «Разве ты не был в числе тех, кто присутствовал во время нашей беседы с полковником?» — опять маска: перед внутренним взором Шершнева медленно приобретала очертания огромная красная расщелина на теле далекой планеты… Глухой Каньон. Потом картина бойни у планеты Чар, где Рой Кэрриган разметал три флота…, один – до последнего судна. «Ваши сородичи в системе Аримунэ немного другого мнения об этой проблеме», — язвительной окраски телепатема заставила протосса слегка покачать головой. «Ты же не станешь утверждать об абсолютной идентичности каждого из вас?…» — обладатель заляпанной туники ответил той же монетой, нарочно создав паузу, дожидаясь, пока собеседник согласно кивнет, — «тогда не делай этого относительно моего народа. Я не могу судить, кто был прав, а кто нет, но если продолжать лепить из всех нас одного архона, ничего хорошего не выйдет…» Суть выражения Андрей понял не сразу. Наверное, это было аналогом земного «чесать всех под одну гребенку». В любом случае, дела принимали интересный оборот, и в голову Шершнева закралась сумасшедшая мысль, которая вот-вот грозила выйти на доступный для всеобщего обозрения уровень. Четырехнувшись, пилот сделал вид, что споткнулся и на пару секунд присел на пол, ставя ментальные заслонки. Помогут ли они? Протосс пока не реагирует, так что вполне возможно, что он ничего и не почувствовал. Намерения у Андрея были самые что ни на есть мирные, но их оригинальное воплощение могло вызвать совсем не ту реакцию, которую хотелось бы. «Прогуляться не хочешь?» — почему бы не устроить гостю экскурсию, — «заодно попытаемся очистить одежду». «Хочу», — ответил тот. – «Гораздо удобнее и интереснее ходить в сопровождении, нежели в одиночку. И еще я хотел узнать побольше о Глухом Каньоне, если это возможно». «Возможно…», — согласно кивнул Андрей и потопал к выходу из ангара. Несуществующий орган зрения на его затылке так и не увидел на краткий миг загадочно вспыхнувших бирюзовых глаз протосса… Агриллис в очередной раз проверил ментальную защиту, попутно укоряя себя за краткую несдержанность в том месте, которое люди называли «крытым ангаром космопорта». «Отринуть излишнюю гордость» — судья более не собирался делать скидок для терран только потому, что по версии Конклава они должны быть менее искусны в использовании потоков пси-энергии. Его нынешний спутник, назвавшийся просто «Андреем», проявил несдержанность, в результате чего Агриллис получил возможность выведать суть идеи, порожденной разумом человека. Это обстоятельство очень порадовало судью, ведь он сам обдумывал примерно то же несколько часов назад, сидя в отведенном для него помещении. Правда, сам автор мысли явно отнесся к своему детищу с характерной для терран подозрительностью, иначе какой смысл был утаивать чего-либо? Если судья правильно понял дошедшие до разума образы, человек преследовал цель, аналогичную его собственной, а именно: недопущение очередной бойни. Это казалось странным, ведь командование терран считало Глухой Каньон своим, и вряд ли оно потерпит присутствие там кого-то еще. Опять же, желание сражаться и умирать за упомянутый артефакт у большинства местных военных занимало изрядную долю от прочих устремлений, и инициатива мирных переговоров выглядела на этом фоне весьма нелепо. К тому же, Агриллис был абсолютно уверен, что его собратья того же мнения и Каньоне, и добром оттуда не уйдут, предпочтя смерть в бою. Правда, маленькая дипломатическая лазейка все же оставалась, ее-то и «подсмотрел» Агриллис: банальная вероятность соседства без войны. Стремление к драке должно иметь определенный финал; в данном случае это система Аримунэ и ее достопримечательности. Ненависть к протоссам здесь играет второстепенную роль – этот факт джудикейтор прекрасно осознавал: она лишь ступенька на пути к цели. Что мешает ее перешагнуть?… «Экскурсия», меж тем, шла своим чередом. Агриллис следовал за своим проводником, попутно выспрашивая у него всякие мелочи из жизни пресловутого Каньона. Удивление встречающихся по пути терран вскоре сменилось любопытством, а потом и неподдельным интересом, особенно у тех, кто умел пользоваться пси. Количество последних сбивало Агриллиса с толку, мешая анализировать дальнейший план действий на уровне глубокого подсознания. Джудикейтору было известно о так называемых «призраках» – специальных отрядах людей-телепатов, способных незамеченными проникать на базу противника, выводить из строя технику и служить наводчиками для скоростных ракет с термоядерными зарядами. Однако, согласно доступной ранее информации, таких воинов у терран было очень немного, здесь же судья то и дело чувствовал, как очередной любопытный пытается неумело просканировать его пси-оболочку. Уже спустя час разгуливания по базе за ними волочился «хвост» из местных телепатов, игнорировать который Агриллису попросту надоело. «Неужели вы вывезли из Каньона столько кристаллов?» — обратился он к своему спутнику, намекая на способности окружающих пользоваться пси. «Достоинство пси-коллектора как тренажера куда выше его боевой ценности», — ответил тот, — «Обучать можно всех, необходимы только материалы и время». «Это одна из причин, почему вы хотите вернуть Каньон?» — осторожно спросил судья. «Верно», — последовал ответ, — «Только сумасшедшие дерутся только ради того, чтобы драться… всякая разумная война имеет под собой какую-то цель…» «…достигнуть которую можно и без взаимоуничтожения…», — продолжил Агриллис, — «разве нет?» Человек остановился. Он явно что-то обдумывал, стараясь укрыть это от джудикейтора; тот, в свою очередь, не стал мешать ему, хотя мог. Агриллис привык к плохо скрытому недовольству темпларов и кхалаев, когда приходилось вмешиваться в их ход мыслей или поучать, однако здесь иной случай. Судя по всему, люди высоко ценили собственную индивидуальность или, если выражаться точнее, ментальную интимность – Агриллис был уверен, что любое из окружающих его существ отреагирует на глубокое навязчивое сканирование куда болезненнее, чем протосс. Это роднило их с коренными обитателями далекого Шакураса, и джудикейтор внутренне поблагодарил темных, несколько раз устроивших ему уроки интернациональной вежливости. Той самой, которая теперь превратилась в интервидовую… «У меня есть кое-какие мысли насчет этого», — вот и долгожданная телепатема. Судья внутренне возликовал, узнавая «подсмотренные» ранее образы, теперь принявшие куда более яркие очертания, чем раньше… Они соберут экспедиционную группу, обязательным участником которой будет он, Агриллис; они тайно высадятся в Каньоне, после чего протоссы направятся к собратьям и попытаются уговорить их сесть за стол переговоров с эмиссарами терран; кровавой бойни не будет… «Это великолепно!» — ничего другого джудикейтор ответить не мог. Пускай темплары сколько угодно машут лезвиями и запускают пси-шторма, их воинственные поползновения могут быть перечеркнуты умелой игрой дипломата. Если там, в системе Аримунэ, есть судьи, держащие нить власти, Агриллис уже мог считать себя победителем. «Не совсем», — донесся ответ. Разумеется, терран не мог не указать на проблемы, связанные с задуманным планом. Для начала надо было убедить начальство в преимуществе мирного процесса над военным захватом планеты. Причем сделать это придется и Агриллису – для экспедиции нужны темные храмовники и их способности, к тому же дополнительный голос «за» никогда не помешает. Андрей прозрачно намекнул, что Каньон небезопасен, почему – он сам не знал, но ощущал это четко. Ясно, что люди не смогут сопровождать судью до самой базы протоссов, так что темные понадобятся и в качестве эскорта. Впрочем, терран мог и не приводить каких-либо аргументов: Агриллис в любом случае не собирался до конца действовать за спиной у Эбанас-Тага. Хотя, наверное, убедить его помочь будет куда сложнее, чем того же Бангена… Псионное поле вокруг Эбанас-Тага, как обычно, оставалось мертвенно-холодным и лишенным ярких красок, чего никак нельзя было сказать о молодом джудикейторе, пришедшего к нему с новыми идеями и мыслями как о нынешнем положении вещей, так и о грядущих событиях. Темплар в очередной раз поразился изворотливости, свойственной всем судьям: Агриллис, хоть и подразумевал в своем сообщении «мирные переговоры», умудрился прикрыть их концепцией Ди-Ул, той, что призывает перворожденных оказывать помощь низшим расам. Если верить всему, что он напридумывал, события на Аримунэ-3 можно было обозвать «досадным недоразумением на пути к всеобщему миру и процветанию». Знал бы он, сколько подобных «недоразумений» Эбанас-Тагу пришлось повидать за свою жизнь. Взять хоть тот же Дарэнаур… Темплар вовремя успел закрыть мысли от не в меру любопытного джудикейтора. Прошлое затерялось в непроглядной бездне космоса, будущее таится там же. «Им не поверят», — Эбанас-Таг имел в виду людей, что должны были лететь с ними в систему Аримунэ. Быть может, судья прав, и эти терраны – все или определенная часть их – действительно не хотят устраивать очередную кровавую мясорубку. Но как это доказать тем, кто засел в глубинах таинственного Каньона? «Возможно, кто-то из наших братьев желает того же», — в разуме темплара четко проявился образ зелота в золотистой броне. Небольшого роста – для протосса, разумеется, но широкоплечего. Память услужливо подсказала имя: Ксайфилад. «Ты ведь знаешь его?» — джудикейтор мгновенно воспользовался замешательством Эбанас-Тага, безошибочно уловив отголоски его воспоминаний. «Да», — темплар понуро опустил голову. Слишком много событий, слишком много боли. Агриллису того не понять – из арбитра, парящего в вышине, не углядишь того, что видит сражающийся врукопашную темплар. Память настырно лезла с давно забытыми образами. Призраки прошлого восставали из глубин того, что люди называли Глухим Каньоном… …Противостояние с кхалаями. Мелкие стычки и крупные сражения, диверсии, робкие шаги к взаимопониманию и вновь бесконечная пропасть вражды. Захват Тассадара Альдарисом. Его освобождение, переросшее в настоящую бойню. Приснопамятная попытка пройти незамеченными на базу противника, едва не стоившая Эбанас-Тагу жизни. Их заметили неподалеку от нексуса… один зелот. Казалось, он не представлял серьезной угрозы, но жизнь, как обычно, перевернула все с ног на голову. Его имя Эбанас-Таг узнал много позже, уже когда они бок о бок сражались с бесчисленными ордами зергов и отрядами терран. Но на тот момент два протосса были врагами… Ксайфилад убил одного из воинов и ранил самого командира. Подмога не заставила себя долго ждать: темные храмовники сумели уйти в последний момент перед тем, как пространство заполонили драгуны и зелоты противника. Потом были еще сражения, бесконечное множество, в череде которых Эбанас-Таг позабыл об инциденте. Каково же было его удивление, когда он узнал, что в отряд, предназначенный для операции на платформах Браксиса, входит некий Ксайфилад… И не только он: Хелерадос, ярый последователь судьи Альдариса, был с ними. Можно сказать, настало время примирения. Но потом был Дарэнаур, бесконечные споры и разногласия, штурм терранского городка и полубезумная выходка Ларониэль, чей отряд первым пробился к зерговскому кризалису… Дела давно минувших дней. Вопрос о полете в Каньон был для Эбанас-Тага скорее личным, нежели каким другим. Феномен предчувствия свойственен не только людям, но и протоссам. Темплар явственно ощущал: прошлое накинется на него разъяренным бенгалаасом, вздумай он ступить на поверхность из красного камня. Может, именно поэтому так хочется прогнать вон мысли о коварности терран и согласиться на всю эту авантюру? Веками он преданно служил сначала матриарху, потом претору Артанису…, почему бы не устроить маленький перерыв и заняться проблемами, решение которых несет столь ценимый темными ментальный покой? «Каково твое решение?» — Агриллис оказался достаточно умен, чтобы не приставать к командиру с очередными вопросами на тему его прошлого. Память Эбанас-Тага уже давно принадлежит ему одному, и никому не позволено читать ее без разрешения хозяина. «Я подумаю», — темплар не врал. Согласиться – значит взять на себя огромную ответственность, рискнуть тем малым, чего добились их братья на Аримунэ-3. Впрочем…, братья ли? Если того же Ксайфилада он был бы рад увидеть, то его давнего дружка, Хелерадоса, с превеликим удовольствием разрезал на две половинки. Благо, есть за что – во всяком случае, Эбанас-Таг был уверен в своей правоте… «Я могу идти?» — это опять Агриллис. Ну надо же, какая умница, даже не попытался просканировать псионное поле. Вежливость? Нет, скорее – осторожность. Ему ведь тоже очень хочется на Аримунэ-3. «Да», — ответил темплар и, опустив голову, погрузился в раздумья. Скалы красные, как кровь, Ты клинки свои готовь… Сколько тайн скрывает он? Все хотят в Глухой Каньон… Одинокая фигурка застыла на краю огромного ледяного озера. Ни шелест ветра, ни хруст снега под утепленными ботинками не смели нарушить предрассветную тишину. Широко раскрытые человеческие глаза напряженно вглядывались в светлеющее небо, украшенное немногочисленными светлячками утренних звезд. Не меньше чем через полчаса им суждено исчезнуть с небосклона и уступить место здешнему солнцу – Митинори. Шершнев, как обычно, встал раньше положенного. Сон длиною в пять часов нельзя считать полноценным, но возвращаться теперь в койку было просто неразумно. Да и спать совершенно не хотелось. Последние события взбудоражили пилота, особенно разговор с Бангеном. Точнее, не разговор, а обмен образами: телепатия гораздо эффективнее слов. Лысый не бранился и не хвалил, он вообще не реагировал. На всем протяжении беседы о варианте мирного решения проблемы Глухого Каньона ни один мускул не дрогнул на лице полковника. Все попытки Андрея выведать истинное отношение начальника к этой идее проваливались еще на начальном этапе. Неизвестность по-прежнему была вторым именем Бена. Так что нечего удивляться проблемам со сном – это еще цветочки, стараниями Бангена можно запросто получить нервное расстройство. Звезды стали практически неразличимы, сумерки готовились уступить место полноценному утреннему свету. Шершнев неуклюже прошагал несколько метров вправо и с кряхтением уселся в ближайший сугроб. Вот ведь тоже загадка: снегопада-то здесь до сей поры никто не видел, а сугробы откуда-то берутся. Уж не растут ли они из-под земли, как грибы? Вряд ли, хотя… Мысли Андрея нарушил жуткий грохот, пришедший с небес. Он не счел нужным поднимать голову, чтобы поинтересоваться его источником, благо, ему уже было прекрасно известно: что там летит, на какой высоте и кто этим управляет. «Валькирия», летит низко и быстро, а управляет ею Герда, потому что только она может пилотировать истребитель на такой высоте и с соответствующей скоростью. Лучшая. И на Сцефане ей не нашлось равных. Шершнев, львиную долю своего времени уделявший псионным тренировкам, справедливо отстал от подруги в плане пилотирования. Телепатия давалась Герде тяжело, и немудрено, что вся ее энергия пошла на совершенствование летного мастерства. Край горизонта засеребрился, предвещая ежедневный праздник света. Тяжелый истребитель, сделав пару кругов над озером, поднялся выше и крылатой тенью устремился на восход. Андрей потянулся к карману куртки и, выудив оттуда электронный бинокль, принялся наблюдать за игрой «валькирии». Да, это точно Герда: мало кто из пилотов был способен на то, что сейчас вытворяла летающая машина смерти. Безумные пируэты не моги не вызывать восхищения. На лице Андрея появилась широкая улыбка, а за ней и ямочки на щеках. «И с чего это она так?» — подумалось Шершневу, — «Может, праздник какой, а я не знаю?» «Валькирия», тем временем, исчезла в небесной выси. Миг спустя истребитель низринулся в направлении базы, целясь аккурат в шершневский сугроб. Воздух затрясся от безудержного грохота: «валькирия» – не «стелс», ей нет нужды скрываться. В свое время Андрей даже поругался с Гердой, обвинявшей в трусости всех пилотов легких истребителей, чья способность к режиму невидимости позволяет им бить исподтишка. Сама она предпочитала пусть неравную, но открытую схватку. Шершнев прекрасно знал: для Герды смерть в бою – честь. И на то, что по этому поводу думают другие, ей глубоко наплевать… Сердце тихонько кольнуло – верный знак, что его одиночество нарушено кем-то еще. Обернувшись, Андрей увидел Бангена собственной персоной вместе с вожаком протоссов. Их только двое, что бы это могло значить? Пилот засунул бинокль в карман и хотел было вылезти из своего лежбища, но короткая, словно щелчок кнута, телепатема опередила его движение… Да, Герда не зря так радуется… «Поднимайся, Шершнев, мы возвращаемся в Каньон!»