Глухой Каньон-2 Трансформация

ГЛАВА 1.

На новом месте

Сколько парсеков нужно пролететь, чтобы узреть казавшееся мифическим зазеркалье? Миллионы? Или миллиарды? Или всего лишь один?… Место, где ставший таким родным палящий зной сменяется вечным холодом, сковавшим все окружающее пространство в цепи ледяных кристаллов; где звезда на небе, которую многие по привычке именовали «солнцем», больше не внушает мысли плюнуть на все заботы и идти загорать… Все, на что она способна – это свет: то яркий, слепящий, то мягкий, ласкающий глаз. Ее лучи повсюду, ибо нет здесь ни высоких гор, ни глубоких ущелий, чье дно сокрыто тьмой. Редкий ветер бесшумно идет меж холмов, которые уроженец планеты Земля легко мог бы назвать «заснеженными», тихонько прокрадывается на кромку гигантских ледяных озер и скользит по ним, словно фигурист в незримых коньках. И еще здесь нет ничего цвета человеческой крови… Жара и холод, огонь и лед… две противоположности… Планета Сцефан разительно отличалась от той, что люди чаще называли Аримунэ-3, где ныне покоилась разрушенная силами протоссов база «Огненный Лис». И все же было между ними объединяющее начало, то, что силой своей отметает весь антагонизм двух миров, меркнущий перед его величием. Имя ему – красота… Луч звезды Митинори, преодолев миллионы километров, касается верхних границ атмосферы планеты. Он устремляется вниз, к самой ее поверхности, но на пути, словно из небытия, вырастают препятствия в виде мельчайших льдинок, образующих тонкие пластины облаков. Встретившись с ними, он приобретает неповторимый светло-синий цвет, и, продолжая путь, сталкивается с идеально ровной поверхностью огромного ледяного озера. Луч отражается от него, породив крошечную искорку, практически незаметную на темном фоне. Но вот о недвижимую гладь бьется его собрат, следующий за ним, потом еще, еще и еще… Озеро вспыхивает мириадами небесных светлячков, в единый миг приобретая облик сверкающей бирюзовой глади – истинное лицо открылось из-под сокрытой тьмою маски: на планете Сцефан начиналось утро… Обладай свет разумом, он бы непременно возгордился, заметив многочисленных зрителей, скопившихся на выступах причудливых строений, слегка выделяющихся на общем фоне. Эти забавные создания регулярно выходили из своих теплых укрытий, чтобы полюбоваться открывающимся зрелищем. Не так давно их стало еще больше, чем прежде. Планета давно не принимала гостей, особенно в таком количестве. Они буквально свались с небес, взбудораженные, с горящими злобой глазами и яростью, глубоко засевшей в сердцах. Началась суматоха, беготня и все прочее, так резко контрастирующее с обликом планеты Сцефан. Новые существа каждую ночь вглядывались в небо, выискивая там одну единственную звездочку, называемую Аримунэ. Вокруг нее вращается планета, долгое время бывшая домом для них… или чем-то большим… Могло бы показаться, что смертельная тоска каждого из них ранит Сцефан, но нет – этот мир холоден и неприступен, он поглотит любой жар, как бесконечность поглощает время. То самое время, которое лечит душевные раны, или хотя бы затягивает их, оставляя рубец, иногда напоминающий о себе…
— Что, опять кольнуло? – участливо спросила Нина схватившегося за сердце Шершнева, — Когда же ты перестанешь мучить себя воспоминаниями? А?
— Никогда, — нервно сглотнув, буркнул тот, — как и все остальные… и только не говори, что сама не вспоминаешь Каньон. Колоскова только покачала головой: из всех тех, кто смог эвакуироваться с гибнущей базы «Огненный Лис», Андрей переживал потерю больше прочих. Нет, не самого комплекса, а таинственного Глухого Каньона, гигантской красной расщелины на теле планеты, манящие глубины которой никак не желали уходить из памяти видевших ее людей. Поначалу Шершневу даже боялись доверить новый «стелс», опасаясь возможных попыток самовольно навестить систему Аримунэ. Примерно то же самое касалось и остальных пилотов, в том числе его давней подруги – Герды. Однако та быстро доказала, что без распоряжения свыше никуда лететь не собирается: ее «валькирия» благополучно пережила все воздушные бои и приземлилась на посадочной площадке местного космопорта…
— Опять ты заладил, — усмехнувшись, сказала Нина, — Банген же сказал – мы туда вернемся, значит, так оно и будет… посмотри лучше, какое замечательное утро!
— Оно здесь всегда замечательное, — мягко ответил тот. Круговой балкончик вокруг диспетчерской был, как обычно, полон народа. Все, кто мог, приходили сюда любоваться потрясающим зрелищем рассвета на Сцефане. Даже командующий базой полковник Гейниц иногда поднимался на обзорную площадку космопорта, пренебрегая аналогичной вышкой комцентра, по высоте уступавшей диспетчерской. Ко всему прочему, с этой позиции отлично просматривался весь комплекс «Ледяной Барс», так что поход имел для него и некий практический смысл. Девушка поправила воротник куртки и глубоко вдохнула щекочущий ноздри холодный воздух. До чего ведь хорошо, когда на планете, где ты находишься, атмосфера содержит пригодную для дыхания газовую смесь. Не надо напяливать всякие фильтры, увешиваться баллонами с кислородом, словно огнеметчик – запасом горючего вещества. Единственное, что плохо: нежелательно выбегать на улицу в трико или купальнике, как это часто делалось на Аримунэ-3. Местный климат не слишком располагал к загоранию: температура практически всегда держалась на отрицательной части шкалы Цельсия. Норма: -5 – -15, иногда доходило и до 30-ки. Совсем уж редко термометр показывал значение 0 или выше. Впрочем, даже аномально теплая погода ни коим образом не могла повлиять на окружающий ландшафт: воды в свободном состоянии на Сцефане практически не было, а то, что люди называли «снегом» и «льдом», на самом деле не являлись ни тем, ни другим. И если первое по свойствам еще более-менее подходило под земное определение, то второе вообще представляло собой нечто удивительное: твердый, как бриллиант, и скользкий, словно грибок на промасленной тарелке, местный «лед» мог бы сделать планету Сцефан всегалактическим центром фигурного катания, но пока что доставлял больше неприятностей, чем удовольствия. И все потому, что уверенно двигаться по нему могли только пилоты «грифов» на своих парящих машинах. Остальные, раз попав на зеркальную гладь бирюзового цвета, рисковали не выбраться оттуда никогда, настолько скользким был этот «лед». Силу трения он презирал. Даже шипованные ботинки некоторых морпехов пасовали перед ним. Впрочем, у этой медали была и обратная сторона: хорошенько разбежавшись и прыгнув на такое озеро, можно было спокойно доехать до его противоположного конца: на коленях, пузе или заднице – кто как пожелает. Полон сюрпризов оказался и местный «снег», способный быть как рыхлым, так и плотным – аналогично земному. К счастью, большая часть светло-синего покрывала представляла собой вполне удобное для хождения образование. Даже танк мог, не проваливаясь, ехать по насту – но только до того момента, пока не упрется в мягкие «сугробы», рискуя быть погребенным в их глубине. Еще хуже – ложный настил, или фирн: тонкий слой плотных образований и метры рыхлого вещества под ним. Самая натуральная ловушка, обнаружить которую можно только при помощи специальных локаторов. Еще в самом начале существования базы «Ледяной Барс» научные суда просканировали практически всю поверхность планеты для составления ее карты, включающей в себя различные природные объекты Сцефана. Именно благодаря ним до сих пор удалось избежать внештатных ситуаций, связанных с особенностями ландшафта планеты… Андрей взглянул на часы и огляделся вокруг: народ потихоньку расходился по своим делам, оставались только те, у кого их не было. И пилот, и «призрак» рядом с ним относились к числу последних. Солдатам на «Ледяном барсе», грубо говоря, делать было особо нечего. Местные обитатели уже поставили на поток производство техники, благо, материала на этой планете хватало с избытком. Вековые залежи «снега» скрывали под собой минералы, столь необходимые для заводов. Их добывали на нескольких станциях-сателлитах, удаленных от центрального комплекса. Удивительно, но факт: из всех Андреевых знакомых, прилетевших сюда с Аримунэ, больше всех работал Пьер Готьен, особым трудолюбием никогда не отличавшийся. Остальные же: Нина Колоскова, Герда, Гарри «Потрошитель» и сам Шершнев занимались только короткими рейдами по планете да бесконечными тренировками. Последними руководил ни кто иной, как полковник Банген. Вот уж кто устроился лучше всех остальных! Сходный по рангу с местным начальником, он фактически стал руководителем всего военного контингента двух систем: Митинори и Аримунэ, а потому оказался на самой верхушке пирамиды власти. Первое время и он, и Гейниц занимались распределением новоприбывших. На базе «Огненный Лис» изначально сидело в несколько раз больше народу, чем здесь, на планете Сцефан, и если учесть, что в давешней бойне погибло не настолько много солдат, как показалось в начале – в основном личный состав караулов Каньона, плотность населения «Барса» должна была оказаться равной таковой у селедок в бочке. «Аборигенам» пришлось, мягко говоря, потесниться: просторные каюты обставили самодельными кроватями, пустующие ангары превратили в казармы, многие техники обустроились прямо на рабочем месте. Пьеро, например, забрался в одну из заброшенных по причине нехватки персонала ремонтных мастерских и свил себе натуральное гнездилище из бракованных запчастей и корпусов. Гарри устроился жить среди медиков, чем был весьма доволен. Будучи от природы человеком наглым и энергичным, он регулярно навещал боевых подруг с недвусмысленными намерениями. Иногда к нему присоединялся Пьер и еще несколько техников и морпехов, после чего образовавшееся «стадо» отправлялось на «пастбище». «Призраков» распределили между комцентром и большим космопортом, где места было предостаточно. Банген поселился в большом подсобном помещении, расположенном аккурат над диспетчерской. Там же он устроил «тренировочный зал» для телепатов: как «натуральных», так и «каньоновых», Шершнева в том числе. Уверенный, что в каждом человеке есть зачатки паранормальных способностей, он загонял к себе даже людей вроде Пьера и подолгу мучил, заставляя несчастных медитировать в надежде на проявление хотя бы следов тех способностей, которыми обладали «призраки». Впрочем, после всего пережитого Андрею уже ничего не казалось странным. Во всяком случае, незримую нить, протянувшуюся от его разума к Каньону, он чувствовал хорошо. Сказать по чести, ему самому изрядно поднадоели мучительные воспоминания о красных скалах. В чьей-либо жалости пилот никогда не нуждался, а посему иногда довольно резко реагировал на попытки развести бесконечное нытье о прошедших временах. Андрей, наверное, лучше остальных понимал – полковник Банген ни за какие коврижки не отдаст Каньон протоссам: он утопит Аримунэ-3 в крови, но выбьет их оттуда, рано или поздно. Неизбежность грядущей атаки вызывала приятное тепло в левой стороне груди. При каждой мысли о ней воображение моментально рисовало картину воздушного боя: смертоносные иглы ракет, объятая огнем техника, выход один на один, на двое, на трое – это неважно… прямое попадание, рывок вниз, катапультирование… руки рефлекторно сжимаются, хватая невидимую винтовку… На этом месте Шершнев обычно приходил в себя, ощущая лишь гулкий отзвук бьющегося сердца. Сначала он даже находил это забавным, но позже назойливая картина боя начала попросту бесить. Понять его чувства было особенно просто, если учесть, что каждую ночь многим военным с базы «Огненный Лис» снилось одно и тоже…
— Эй, народ, доброго вам утра!– низкий хрипловатый баритон Потрошителя выдернул Андрея из трясины воспоминаний, — Шершнев, ты дурью какой колешься или чего? Слышал, если долго пялиться на снег, можно стать снежной бабой…
— Лучше снеговиком, — криво усмехнувшись, пилот выразительно поправил пояс, — утра доброго, какими судьбами? Колоскова, лениво кивнув, продолжила любование окрестностями космопорта. Внизу, словно муравьи, копошились люди. Их количество увеличивалось с каждой минутой, база «Ледяной Барс» заполнялась спешащим по делам и слоняющимся без таковых народом. Смотровой балкон опустел.
— У вас когда вахта? – поинтересовался Гарри.
— Не сегодня и даже не завтра, у обоих… — хмыкнула Нина, — чего надо-то?
— Тогда айда на идиота смотреть! – обрадовался тот, — У Пьеро сдвиг по фазе: он поспорил на ящик пива, что выберется из Лужи. Андрей, присвистнув, покрутил пальцем у виска. «Лужа» — это очень маленький участок планетарного «льда» неподалеку от завода, метров десять в диаметре. Местные жители по причине некоторой «замороженности» внимания на нее не обращали, однако прибывшие «лисы» быстро нашли способ развлечь себя с ее помощью. Использовав несколько никому не нужных железок и кусков пластика, техники соорудили нечто вроде выдвижного помоста, окончание которого располагалось аккурат над центром озерца. Обычно Лужа использовалась для катания от берега к берегу и запускания в нее всяческих вертушек, кои способны были вращаться там едва ли не целую вечность. Не так давно она стала полигоном для испытания всяких самоделок для более-менее уверенного перемещения по «льду». Вполне вероятно, что Готьен, воплотив в жизнь очередную «гениальную» идею, решил заработать на ней халявного пива и устроить вечеринку. Однако, судя по опыту его коллег, нормально выбраться с Лужи казалось практически нереально: маленькая и жутко скользкая, она представляла собой эталон идеально гладкой поверхности. Судя по всему, Пьеро провел неплохую пиар-кампанию для привлечения зрителей, которых собралось настолько много, что не все смогли разместиться непосредственно вокруг Лужи – кое-кому пришлось или заглядывать через затылки впередистоящих, или просить оных сесть на снег. Сам изобретатель с гордым видом стоял у входа на помост, левой рукой опираясь на бочку с какой-то гадостью. Крышка валялась рядом, и взору особо любопытных открывался вид ее содержимого: ярко-красная жижа, скорее всего – очередной суперклей.
— У меня недоброе предчувствие, — пробурчала сквозь зубы Нина, — думаю, он просто не дойдет до Лужи, а прилипнет к помосту… как тот умник из научной гавани…
— Не-а, — возразил Потрошитель, — Пьеро говорит, что все продумал. Клей, вообще-то, делал тот, о ком ты говоришь…, — он имел ввиду молодого ученого, заключившего похожее пари. Тогда несчастный сделал неверное движение и прилип к помосту, от которого позже его всем миром отдирали. Указанный «мир» по понятным причинам исключал присутствие начальства, угроза появления которого вынуждала народ действовать в ускоренном темпе. В конце концов, сотрудник гавани лишился ботинок, двух кусков куртки и штанов.
— Кстати, вон и наш вундеркинд стоит, — указанная личность только что вынырнула из толпы и вместе с Готьеном принялась активно орудовать чем-то вроде ножных протезов, осторожно окуная их ступни в бочку. Закончив возню, Пьеро установил самопальные ходули на помост. Присмотревшись, Андрей заметил раму, начинающуюся от щиколоток и временно исполнявшую роль ботинок, ступни которых уже были обильно вымазаны клейкой субстанцией. Пояс Готьен увесил емкостями с ней же, на спине закрепил широкую пластину красного цвета. Нетрудно догадаться, чем ее так выкрасили…
— Ну, началось, — с горестным вздохом сказала Нина, когда Пьеро под нарастающие крики и улюлюканье медленно заковылял к краю помоста. Дойдя до середины Лужи, он осторожно присел на холодную поверхность из пластика и, свесив ноги, подтянул вверх раму, чтобы обнажить липкие подошвы. Зрители умолкли, и только чье-то гнусное хихиканье то и дело нарушало героическую сцену… ту самую, которая в любой момент могла обернуться комедией. Пьеро шлепнулся после первого же шага. Дергаясь, как зажаренный зерглинг, он умудрился перевернуться на спину, однако и это ему мало помогло – хваленый суперклей ни в какую не желал закрепляться на зеркально гладкой поверхности. Брошенные им квадратные пластинки с липкой стороной скользили ничуть не хуже самого экспериментатора. Тем временем, гнусный смех особо нетерпеливых перерос во всеобщий гогот. Потрошитель, сунув в пасть два пальца, громко свистнул, Андрей легонько ткнул локтем в бок сурово качавшую головой Нину.
— А спорим, он все-таки выберется с Лужи, — сказал он, наблюдая за тем, как Пьеро изображает опрокинувшуюся на спину лягушку, загребая руками и ногами соответствующим образом.
— На что? – встрял Гарри, всегда любивший каким-либо образом «овеществлять» любое пари.
— Не «на что», а на кого, — вздернув нос, заявила Колоскова, — помнишь, мы все хотели разыграть Герду? Вот кто проиграет, тот этим и займется.
— Заметано, — ухмыльнулся Андрей и обратил взор на голубую поверхность Лужи, где Пьеру уже надоело изощряться в бесплодных попытках добраться до берега. Еще немного покривлявшись на потеху публике, он сунул руку под куртку и выудил оттуда телескопический щуп. На раздавшиеся возмущенные крики он не обратил никакого внимания, деловито увеличивая его до длины, необходимой, чтобы уцепиться за помост.
— До берега, — тихонько шепнула Колоскова в андреево ухо, — если он полезет на мостик, ты проиграешь.
— Он тоже…, — с лица пилота не сходила легкая улыбка. Пьеро, разумеется, не желал расставаться с ящиком пива, по крайней мере – без боя. Посему, оттолкнувшись от помоста, он в считанные секунды доехал до берега, выбраться на который ему не составило труда. Слово «халявщик» Готьен пропустил мимо ушей, напирая на то, что он вроде как выбрался из Лужи и посему должен быть признан победителем. Шершнев, уже являвшийся таковым, весело глянул на Нину, пристально изучавшую носки собственных ботинок.
— Не, пива он точно не получит, — хмыкнул Потрошитель, чей слух уловил долгожданное слово «ничья», — ладно, пошли, поможем умнику добраться до его каморки. С Гердой потом разберемся. Через минуту все трое были уже возле Готьена, продолжавшего нагло доказывать свою правоту. Впрочем, сказать по чести, предмет спора больше состоял в выяснении личности, которая заплатит больше других на очередном празднестве, так как Пьеров оппонент работал с ним в одном цеху, и пить спиртное в любом случае будут оба. Результат переговоров был вполне предсказуем – ящик пива обязательно покупается, и платят за него оба участника спора, выигрывают же в нем только зрители, уже получившие удовольствие от зрелища и ждущие счастливое окончание истории нынешним вечером. Однако сказать, что «победила дружба» тоже было бы немного неправильно…
— …победило пьянство, — мрачно констатировал Шершнев уже возле пьерова жилища, — в очередной раз. И откуда на этой базе столько спиртного?
— Как это «откуда»?! – Андреев вопрос показался Готьену настолько банальным, что он на мгновение опешил, — здравствуйте, приехали! Вино гонят в научной гавани, рядом с оранжереей; в одном из ресурсных депо есть старый пивоваренный аппарат; водка, виски и прочая тяжелая артиллерия официально тоже делается в депо, но мало…
— …поэтому – хрен достанешь, — продолжил за него Потрошитель, — а неофициально – в казармах. Дрянь ужасная, но пить можно.
— Алкоголики, — хмыкнула Колоскова, — Бангена на вас нет. Кстати, скоро будет псионная тренировка, так что готовьтесь, — услышав эти слова, Пьеро страдальчески закатил глаза, а Гарри, которому это не грозило, только злорадно ухмыльнулся. Шершнев сунул руку под куртку – коммуникатор на месте, что не может не радовать. Занятия у Лысого полуофициальные, но это не означает, что посещение там свободное. Тех, кто нужен, но забыл индивидуальное устройство связи, все равно найдут – весьма специфическим и не слишком приятным для объекта способом. Самые продвинутые телепаты уже знали, что такое «зов зерга» и как его применять. На Аримунэ 3 это неплохо сработало с протоссом, заставив последнего отвлечься и тем самым совершить ошибку, ставшую причиной его пленения. Теперь же модифицированный и усиленный каньоновыми кристаллами сигнал терзал свои цели по прихоти телепата. Андрей прекрасно знал, что это такое – более того, нередко Бену отчего-то становилось лень заниматься прогульщиками, и тогда по базе Ледяной Барс расползался совершенно иной «зов»… …«Я – сон, я – реальность, я вокруг, я внутри, ты – это я, я – это ты… приди ко мне…» Шершнев на всю жизнь запомнил их первые занятия, когда Бен без особых усилий вгонял в ступор сразу несколько человек. Что-то обволакивало сознание, влекло за собой, призывая оставить бренное тело и уйти в небытие, слиться воедино с Вечностью. Конечно, все это была искусная подделка, фикция, ничтожное отражение истинного зова Овермайнда, центрального мозгового центра зергов. И теперь, после давешнего телепатического контакта с Бангеном в Глухом Каньоне, когда тот приоткрыл тайну своих незаурядных знаний о Вселенной и ее обитателях, Андрей всякий раз задавался вопросом: каково должно быть самообладание человека, способного пережить такое? Потом были долгие тренировки: иногда приятные, иногда похожие на конференции для мазохистов. Последнее касалось пресловутого «зова»: Шершенев и в кошмарном сне не мог представить, что на какой-то миг сам станет «зергом» — только в этом случае можно было всецело прочувствовать всю античеловеческую суть этого сигнала. Разум превращался в гидру, жадно протягивающую длинные щупальца к своим… жертвам? – нет, скорее рабам или даже частям тела. Зерг един, и нет во Вселенной существа более эгоистичного – если судить по человеческим понятиям. «Не надо пытаться, — внушал Банген, — это дело людей и протоссов; зерг не знает, что такое «пробовать», он не знает побед и поражений, ему безразличны чувства и эмоции; нельзя думать в стиле «получится/не получится» о том, что вы делаете. Неудачи нет, успеха – тоже: зерг есть вечность, времени для него не существует, события воспринимаются как мгновение. Просто сделайте то, что нужно – и все». Шершнев сделал… Колоскова и еще несколько «призраков» — тоже. Сознание превращалось в точку, которая и есть бесконечность: ее не измеришь, не оценишь, она едина, как и зерг. «Зерг един»… Эта простая с первого взгляда фраза не давала покоя Андрею уже который день. Воображение моментально рисовало красные скалы Каньона, освещаемые мягким голубоватым светом пилонов протоссовской базы, готовые к старту шаттлы, странного вида линг-наблюдатель и неожиданный визит Бангена, уцепившегося за огромную летающую тварь – оверлорда. Уже по прилету на Сцефан полковник прочитал им лекцию про пси-энергетику и возможность управления зергами при помощи диадем с зелеными каньоновыми кристаллами (Прим. авт.: Речь идет о изобретении Бангена и проч. событиях, описанных в повести «Глухой Каньон»). И самого Шершнева, и Колоскову, наблюдавшую за штурмовыми силами протоссов, он «почувствовал» — по крайней мере, так изъяснялся сам Банген. Но как? Каньон неплохо глушит псионные потоки, в том числе и исходящие от терран. Вероятность же случайной встречи была тогда ничтожно мала… Линг… очень странный, телом длиннее и тоньше собратьев, расцветка яркая – словно над панцирем твари поработал художник-импрессионист. Хоть в музей тащи этот… шедевр. Тогда Шершнев умудрился на пару секунд захватить контроль над существом. Однако позже, анализируя произошедшее, Андрею пришлось несколько усомниться в справедливости последнего утверждения. «Захватить»? Или все же «перехватить»? Во время сеанса контроля над гидрой в том же Каньоне его ощущения немного отличались от тех, которые он испытывал при взаимодействии с незваным гостем. Гидралиск был пуст, оставалось лишь взять его, наполнить частичкой своего разума, как пустой кувшин – водой; линг же наверняка был кем-то «занят», и этот «кто-то» явно не ожидал от человека подобной прыти. Сейчас Андрей уже четко осознавал: на пару мгновений ему удалось оттеснить предыдущего контролера и занять его место, но лишь до тех пор, пока хозяин не опомнился и не вернулся обратно. Вопрос напрашивается автоматически: кто? Банген? Самый простой вариант – больше некому. Но он должен был управлять своим воздушным «транспортом», а сразу на двух зергов сил ему бы вряд ли хватило… по крайней мере, на тот момент. Значит, в Каньоне есть еще одно существо, способное к пси-контролю, и вряд ли это протосс – иначе к нему с Ниной прилетел бы не Лысый Бен на оверлорде, а шаттл с зелотами. Еще один «призрак»? Тоже не годится, ведь Банген был лучшим, и на базе «Огненный Лис» конкуренты у него отсутствовали. Остается одно: Мозговой центр зергов. Невесть когда и как попавший на планету. Каньон вполне мог ослабить его силы, оставив лишь жалкую каплю от океана былой энергии. Это самый простой и логичный ответ, учитывая все то, что он увидел, когда упал в пещеру с источником воды царства красного камня. Шершнев прекрасно помнил замаскированное нечто среди россыпи инкубаторов, сокрытое самим Каньоном. (Прим. авт.: См. ГК-1. глава 10 «Третья сила» Падение Шершнева в пещеру с каньоновой водой) Кто это? Враг? Союзник? Учитывая сложившуюся в системе Аримунэ ситуацию, вполне логично считать правильным последнее. Знает ли обо все этом Банген? Если «да», то почему отмалчивается? Почему, почему, почему… Масса вопросов, ответ на которые можно получить, только вновь коснувшись кроваво-красной поверхности Глухого Каньона…